Путь к Истине. Продолжение

Он смущенно отворачивается, словно стыдясь вырвавшихся под скрежет рвущихся оков эмоций. Три дня корчил героя со стальными нервами и не выдержал. Разрыдался, как девчонка, которой парень отказал прийти на свидание.
- Юлий, ты это…
- Да ладно, - совсем по детски всхлипнул горе выпускник, - все нормально. Переживу. Свет не сошелся на этом университете. Что-то придумаю.
Наверняка Юлий просто пытался убедить, если не заставить себя поверить, что все обойдется. Ум прагматика кричал на ухо и не давал покоя: «Ничего не будет нормально и ничего ты, не придумаешь. Зароют тебя, Юлий, запишут в лузеры и с концами!» И будет ведь орать, пока мозги не закипят и не полезут через нос.
- Ты бы шел, - слезы ушли. Осталась гнетущая пустота, что неумолимо тянет душу в пропасть. – Все наши празднуют. Мне тут вещички бы собрать, а то завтра домой.
Алексей улыбнулся, понял пройдоха, что Юлий к вещам не притронется до рассвета, а всю ночь проведет, сражаясь не в шуточную, а смертельную борьбу с мыслями. И дай Безначальный выйти победителем. Понял, поднялся и вышел.
- Отцу привет! – бросил кудрявый через плечо.
На миг открытая дверь озаряет полумертвое и позеленевшее лицо студента. Отец! Юлий с такой силой хлопает по лбу, что пульсирующая боль растекается по телу. Отец ведь не знает о злоключениях нерадивого отпрыска. Юлий, конечно, порадовал отца на прошлой неделе, написал, что теперь учится в университете. Тогда он, конечно, был уверен, что пройдет.
Несчастный представляет как, втянув шею, войдет в освещенную свечами и пропитанную табачным дымом отцовскую комнату. Тот будет сидеть в кресле, укутавшись в плед и смотря на младшего сына поверх очков. И разговор затянется до рассвета, где Юлия в сотый раз сравнят со старшим братом, бароном Сергием и прочитают лекцию на тему «почему сыновья должны слушаться родителей.
На душе пусто, Юлий словно сливается с темнотой комнаты. Никогда он не чувствовал такой опустошенности. Все рухнуло. Нет более прошлого, лучше бы и не было вовсе. Теперь только боль и горький привкус удара в спину. Да и будущего нет теперь. Разбилось на тысячи мельчайших осколков, каждая из которых пронзительно визжит в глумительном смехе и больно режет кожу. Стоишь, машешь руками, как ошалелый, а они вокруг роем.
Юлий резко вскакивает, едва не сорвав дверь с петель. Идти. Куда? Да неважно, прочь от этих мыслей. Идти, бежать и неважно куда, хватит, эти мысли доведут до сумасшествия.
Юноша неожиданно останавливается. Полумрак опустевших коридоров резко переходят в яркое сияние. Свет озаряет исхудавшее лицо монаха, не смотря на телесную истощенность пронзающего взглядом мироздание.
- Патрик Исповедник! – лучик улыбки скользит по губам мальчика.
Пальцы касаются шершавых граней красок, скользят по мастерски нанесенному лику.
- Вот так все и происходит, Патрик, - в полголоса произнес Юлий, уверенный, что его слышат. – Меня всегда поражала такая стойкость, непримиримость. Живи такой человек в наши дни, его бы назвали гордецом и смутьяном. Хотя, что изменилось? Ты убит, потому что стоял за правду. «Знай, что прав, но молчи!» так мой отец говорит. И ведь правильно, знаешь что верно и с беззаконием не соглашаешься, только тихонько как мышка… Только ты ведь не молчал и сейчас на иконе вот – только глянь как красиво нарисован! Знаешь, всегда на тебя хотел быть похож. Что бы вот так, не боясь их чинов и званий за правду. Вот и постоял, теперь с вещами на выход, не знаю даже, что дальше будет.
Юлий всматривается в пронзительный взгляд монаха. Изображение молчит, являя собой безмолвное торжество правды над чинами. Да уж, только правда эта торжествует лишь со смертью боровшихся за нее. Юноша улыбается с собственных мыслей.
- Может и меня ждет что-то такое? Хотя тебе больше повезло. Тогда за правду убивали, а сейчас бьют в спину, плетут интриги и роют сторательно яму с готовой могильной плитой. Это тогда за правду сидишь в казематах. Готовясь умереть от истощения и разрывая предательские грамоты с отречением перед искаженными от бессилия и злобой лицами врагов. Теперь все иначе. Уж лучше б как ты, в тюрьму и на голодную смерть. Было бы про кого вспомнить. А кому нужен изгнанный и всеми записанный в неудачники студент?
Изображение на иконе по-прежнему безмолвствует.
Юлий тяжело выдыхает воздух. Вырвал из груди на молчаливого слушателя весь накопившийся мусор и снова пустота. Ну, хоть выпрыгивай из окна и вопи с волками на луну.
- Знай, что прав и молчи, - повторил студент. – Лучше уж сказать честно: «не пипикай и большие дядьки не обратят на тебя внимание»! Интересно вот только, перепрыгни я лет на три назад, изменил бы хоть слову? Хотя кто мне сейчас на это ответит?
За окнами ударяет гром. Отдаленные места коридора на миг озаряются вспышкой молнии.
- Прекрасно! – воскликнул Юлий. – Называйте меня писимистом до мозга костей, но бьюсь об заклад, завтра возвращаться домой буду под ливнем.
Совсем расстроившись, молодой человек, шаркая ногами, плетется обратно, дожевывать скорбь в одиночестве.
В это мгновение из тени выплывает черный силуэт монаха, точной копии изображенного на иконе.
- Тяжелый случай Гавриил, – старческие губы с силой выдавливают слова, словно желудок у него вовсе отсутствует. – Он ведь не остановится, еще больше руками размахивать станет.
- Безнадежных нет, - нежный и звенящий голос наполняет коридор. – Будем надеяться на мудрость Безначального. Его деяния способны обратить даже злой умысел в величайшее добро. Скорбь мальчика не напрасна, брат Патрик, я в это верю.
- Да пребудет с ним Безначальный. Пусть ведет по уготованному пути. Э-эх, не знал мальчишка, чего просил. Потянет ли?

Продолжение следует...