Время желаний

 

 Хочу стать худой как швабра, поменять имя и остричься наголо.
 Но больше всего хочу стать маленьким еврейским мальчиком. Чтобы довести абсурд жизни до конца.

 
 …В августе Гриша уезжал в Израиль. Не навсегда. А чтобы прочитать несколько лекций об Уме в иерусалимском буддийском центре.
 В иерусалимском буддийском центре было человек десять. Но это и не важно. Израиль сам с гулькин нос, по сравнению с Россией.
 
 Итак, Гриша собирался прочитать несколько лекций об Уме. На первый взгляд, выглядит очень странно. Потому что умы – те, что здесь были - и так уже уехали. Что можно прокричать им вдогонку? Чему научить, застряв навечно в легендарном российском ландшафте?..
 Но вот с буддийской точки зрения – ничего сверхъестественного в данном намерении нет. Ум не имеет национальной принадлежности. Он – интернационален. Всеобъемлющ и нетранспортабелен. Поскольку он – везде, хотите вы того или нет. Как пространство, имя которому – Бесконечность.

 Израильским таможенникам говорить о пространственной природе Ума не имело смысла. Пространство для них ограничивалось несколькими сотнями метров таможенного терминала.
 Поэтому когда Гришу спросили, зачем он летит в Израиль, он ответил не задумываясь:
- Понимаете, у Лени жена рожает…

У рослого таможенника брови поползли вверх.
Гриша этого не заметил, поскольку сам был маленького роста.

- А вы что, акушер-гинеколог?.. Роды принимать будете?
- Нет, - с сожалением в голосе ответил Гриша. - Но пока она будет рожать (тут он заметно оживился), Леня покажет мне достопримечательности!

 С тех пор я говорю Грише:
- Когда в России окончательно зарубят свободу и официально отменят буддизм, ты уедешь в Израиль. Скажешь, что у Мойши потек кран. Это единственная страна, которой нечего будет тебе возразить.


 … В августе дочь моей подруги уезжала в Израиль. Не навсегда, а на две недели. По бесплатной молодежной программе.
 То, что программа была бесплатная, сыграло решающую роль.

 Дочь упиралась:
- Не поеду я в ваш Израиль!.. Что я там забыла?
Подруга уговаривала:
- Понимаешь, это же единственный шанс. Тебе вот-вот 22 стукнет, а там как раз до 22 лет программа. И потом, у тебя – корни! Бабушка Роза!.. Прабабушка Сара и прадедушка Абрам!.. Полный набор! Строгая классика!.. В конце концов, подумай, когда ты еще туда попадешь? Что, по туристической путевке поедешь, за тысячу долларов?..
- …
- К тому же, у бабушки было две сестры – одну звали Софа, другую Ида. Еще младший брат Муня. Тебе что, мало?..
- …
- Ну давай тогда хоть с толком используем их деньги!…
- Чьи деньги, Мунины? – озадаченно спросила дочь.
-
Тут подруга не выдержала:
- Ты что, вообще не того?.. Да их деньги, а не Мунины!.. Кто за все это платит! Ты посчитай, сколько это…

- Ну да, неслабо… - выдохнула дочь.
Она сдалась.

 Самолет, который должен был вылететь из Шереметьево в Тель-Авив, задержали на 40 минут. Задержали из-за дочери моей подруги.
 Слишком нееврейская физиономия… Не та фактура… Не тот блеск в глазах… Куча виз в паспорте…В настоящий момент нигде не работает… Непонятно, что ей надо в Израиле. Даже с ее корнями.
 Досматривали несколько раз. Три раза просвечивали сандалии (сорок второго размера, между прочим… может, это их и напрягло?). Заставили расплести косы (в ее густых волосах на самом деле можно спрятать бутылку с горючим…)

 В конце концов, попросили пройти в маленькую комнату прямо в аэропорту и устроили допрос с пристрастием.

 - …Почему Ваша мама никогда не ездила в Израиль? (будто ее маме, мечтательнице и пофигистке, это могло прийти в голову…)
 - …Почему у Вас там нет родственников? (да у нее же, как и у ее мамы, весь мир – родственники!)
 - …Для чего Вы летите в Израиль? (разве скажешь тут правду?..)

 Через час с чем-то самолет взлетел. Еще через 3 часа он приземлился в Тель-Авиве. Пассажиры на борту не подозревали, что в волосах красивой высокой девушки, которая летела вместе с ними, можно было замаскировать не только бутылку с армянским коньяком… А сандалии сорок второго размера – так это последствия акселерации. И к чему тут придираться…


 … В августе моя бывшая коллега Элеонора улетала в Израиль. Она взяла отпуск на месяц, получила визу и купила билеты.
 В Израиле ее ждал Миша, который жил там уже лет десять и с которым она познакомилась в Сочи. Миша рассматривался как кандидат в мужья.
 
 Элеонора строила планы. Миша звонил каждый день. Спрашивал, когда же наконец они увидятся. Сообщал, что купил телевизор, чтобы ей было не так скучно, когда он будет уезжать на работу.
 Элеонора намекала, что неплохо было бы прислать ей денег, потому что отпускных не хватало даже на билет, а она хотела бы и подарков любимому привезти… да и не может же она ехать в старых джинсах!
 Миша намеков не понимал. Или делал вид, что не понимает. Когда она прямо сказала ему, что ей не на что купить билет и она остается в Москве, он огорчился. Через неделю прислал двести долларов. Сказал, что занял у друга.
 Элеонора хмыкнула, но билет купила. Она рассчитывала вернуться через три недели, уволиться с работы и заняться поиском надежных квартирантов.
 Она представляла, как будет собирать чемоданы, как возьмет с собой оставшиеся от бабушки платиновые сережки и ожерелье, как наденет их, когда они с Мишей пойдут регистрировать их счастливый союз. Как Миша облачится в свой лучший белый костюм, и купит ей розы, и кольцо, и платье…
 Радужные мечты росли, будто надувные шары, устремлялись вверх и растворялись в горячем безоблачном небе…
 Элеонора думала, что они устремляются прямо к богу. Поэтому бог не мог остаться в дальнейшем равнодушным. По крайней мере, она надеялась, что так будет…Бог должен был принять посильное участие в ее судьбе…

 Миша встретил ее в аэропорту Тель-Авива на такси.
- У тебя что, нет своей машины? – спросила ошеломленная Элеонора.

 Через пару часов они подъехали к серому трехэтажному дому и поднялись на этаж.
 Миша жил не один. Друг, вместе с которым он снимал квартиру, был на работе. В Мишиной комнате стояла кровать, стол и холодильник. На полу – коробка с купленным неделю назад телевизором. На единственном стуле висело махровое полотенце и коричневые в клетку брюки.
 Самое страшное – в квартире не было кондиционера. Был один на двоих с другом старый вентилятор… Он был похож на тот, что Элеонора выбросила пять лет назад в России.

- … Господи, и зачем это меня туда понесло… - сокрушалась Элеонора, едва отряхнув пыль израильских дорог с купленных месяц назад в Москве перламутровых босоножек. – Он говорит: выходи за меня замуж! Будешь готовить еду, стирать, в квартире убираться… А у самого пустой холодильник, приехала – только банка с горчицей и пакет с морковкой, больше ничего. Утром на работу уходит – сделай то, это… жена должна… так все… чего тебе еще не хватает… Гулять – а куда, и зачем, только деньги тратить, и так не хватает… Я ему про поход байдарочный, как мы в прошлом году с турклубом на озера ездили, про фестиваль бардовский, про то как гитару наконец купила себе – а он не понимает, зачем это мне… Говорит: поженимся – родишь ребенка, будет семья… никуда тебя не отпущу… Господи, какое средневековье…

 После Нового года Элеонора уволилась с работы. Сдала знакомой паре квартиру и улетела в Новосибирск к своему давнишнему верному поклоннику, байдарочнику и спелеологу, мастеру спорта и лауреату разных бардовских фестивалей, веселому бородатому Генке. Оказалось, Генка только что защитил докторскую по каким-то там сверхмощным оптическим приборам.
 Однажды на одном из популярных ресурсов я нашла тексты песен Элеоноры. Помню, в одном из них были такие слова: «Лишь однажды была королевой, Лишь однажды я правила бал…»


 … В августе я улетаю в Израиль. Навсегда. Вряд ли я стану там худой как швабра. Но вот остричься наголо – остригусь. Может быть, и имя сменю… Если успею, разумеется.
 Потому что Гриша говорит, что и в Израиле стопроцентная смертность. В том смысле, что каждый когда-нибудь да умрет. Но Ум останется, потому что нет у него границ, и начала нет, и конца…
 Как раз это и обнадеживает. Ведь тогда и у меня есть шанс родиться в какой-нибудь жизни маленьким еврейским мальчиком… Чтобы понять все с самого начала, все как есть, и не доверяться слухам, и не принимать за чистую монету чужие повествования…