Про сад, имя и напасть

Я очень люблю смотреть на карусели. Они такие разноцветные и всем на них весело, а я люблю, когда весело, и могу хоть целый день здесь гулять – или даже два. Долго могу. Хороший сегодня у нас с дедом денёк! Мы же в горсад приехали. Горсад – это, где качели, карусели, и все просто гуляют, и мороженое едят, и лимонад пьют. Мы с дедом тоже мороженое едим. Идём потихонечку мимо каруселей и едим.

– Деда, а почему его так зовут?
– Кого, Оленька?
– Ну, это всё, где мы сейчас.
– Горсад-то?
– Да.
– Так ведь это – городской сад. А что горсад говорят... Сподручнее, видно, когда вместо двух слов – одно. Вот и придумали – горсад да горсад. Сад в городе, в общем.

Я вспоминаю про сад в нашей деревне. У нас же ведь не только огороды и палисадники. У нас ещё есть большой сад. Огороды и палисадники около каждого дома бывают. Кто в доме живёт, того и огород, и палисадник – наш с дедом, или бабушки Катерины с Виталиком, или деда Василия. А сад – это совсем по-другому. Он не бывает около каждого дома. Он же почти за самой деревней.
В большой сад хоть кто может приходить, он потому что для всех.
 
В огороде всегда растёт картошка. Ну, не только картошка, конечно, а ещё помидоры "бычье сердце", огурцы с колючими пупырышками, ягоды всякие-превсякие – хоть малинка, хоть вишня, хоть смородина красная и чёрная.

В палисадниках всегда бывает самая красивая красота. Там потому что разные цветы: астры, или ромашки, или сирень – кому какое нравится. Нам с дедом нравится сирень.

А в большом саду растут яблони. Их много-премного. Там можно сколько хочешь гулять и есть яблоки. Только ветки нельзя ломать, а то деревья заболеют.
А качелей и каруселей в нашем саду нет, и мороженого с лимонадом – тоже нет.

– Дед, а у нас какой сад? Как сказать, про наш в деревне сад?
– Яблоневый он у нас, ты забыла разве?
– Да как я забуду-то! Мы там почти каждый день играем! Я про другое тебя спрашиваю, дед. Здесь – горсад, а про наш как сказать сподручнее?
– Сподручнее, говоришь? Сад – и сад. Вот тебе и сподручнее.

Я внимательно смотрю на деда.
– Деда, ты как мне про сподручнее говорил? А? Сподручнее – значит, удобнее.
– Ты к чему клонишь, Оленька? Не пойму тебя никак.
– Да чего понимать-то, дед! Городской сад – это горсад, а деревенский – как?
– Деревенский – яблоневый.
– Да не яблоневый никакой, а дерсад, вот! Так сподручнее.

Я с гордостью смотрю на деда. Хорошо я придумала! Только почему дед как-то непонятно молчит? Может, не услышал меня?

– А у нас в деревне – дерсад, да, деда?

И тут дед ка-ак засмеялся, я даже испугалась.
А дед смеётся да смеётся. Вдруг он не может остановиться? Да что же такое с моим дедом?

– Дерсад, стало быть? Вот так придумала! Ай, да молодец!

Я вздыхаю. Наконец-то дед меня услышал и ещё похвалил.

– Ну да, дед! Тут – гор, а у нас – дер. Вот Виталик-то удивится! Он такое не знает. А ты так смеялся, потому что обрадовался, что у нас дерсад, да? Весело тебе стало, да, деда?
– Да как тут не развеселишься, когда ты такое придумала! А ты, значит, и Виталику про этот самый дер рассказать собралась?
– Конечно, собралась! Я же рассказала Виталику про горсад, а то бы он стал кричать меня за воротами, а мы с тобой уехали. И про дерсад расскажу. А если не расскажу, будет нечестно.
– А вот скажи-ка мне, понравится тебе, если я придумаю для тебя другое имя?
 
Я даже немножко отошла от деда.
– Ты что!!! Дед, разве так можно? Другое имя придумывать! Я же – Оленька!
– Ну, подумаешь... Была – Оленька, станешь – Марфушенька.

Я вспоминаю старенькую бабушку Марфу. Она живёт не на нашей улице. Я когда иду к подружке Тане, вижу эту бабушку. У неё зубов нет. Дед сказал, потому что годки забрали. А я думаю, бабушка Марфа забыла мышку попросить про новые зубки, вот и нет теперь. Если зубок выпадает, его надо мышке отдать и сказать:
– Мышка-мышка, возьми старый, принеси новый.

И зачем дед такое придумал – я что ли старенькая бабушка без зубов?
– Никакая я не Марфушенька! Я не хочу – Марфушенька! У меня зубки есть. Вот, смотри!
– Хорошие зубки, крепкие. Только при чём здесь твои зубки?
– А при том, что у бабушки Марфы зубов нет! А ты меня так звать собрался!
– Ну, то – одна Марфа, а ты будешь другая.
– Дед! Мне это не привычно ни капельки! Разве я могу так называться?
– Почему не можешь? Мо-ожешь! Запишем тебе новое имя – и всё.

Я задумываюсь и смотрю на белую лошадку с чёрной гривой. На этой карусели только одна такая лошадка... Она – лошадка, а я что ли Марфушенька?
– И все в деревне будут так меня называть?
– Конечно. А ты как думала?
– Знаешь, деда, давай я лучше буду снова Оленька.

Я смотрю на деда и жду.

– Ну вот, правильно решила. Привыкла ты уже к своему имени. Вот и наш сад тоже к своему привык.
– Тогда я не буду про это Виталику рассказывать. Ни про какой дерсад. Да, деда?
– Да рассказать-то ты, конечно, можешь, только сад наш всё равно яблоневым останется. Это – его имя. А оно для любого хоть человека, хоть сада много значит. Не просто так имя даётся. И по-пустому его менять не надо. Не будет от этого толка. Чтобы имя поменять, особый случай нужен.
– А особый случай – это страшно?
– Не страшно, а важно.
– Как мой важный день, да? Когда я в церкви дедушку Александра увидела, что он меня крестил?
– Ну, примерно так. Заговорились мы с тобой. Ты на какую карусель пойдёшь? Выбрала уже? Я тебе билет куплю.
– Деда, а ты со мной пойдёшь?
– На карусель-то? Нет. Не пойду. Я уж постою да на тебя посмотрю. Многовато мне годков-то для карусели.
– А что ли не пускают из-за годков?
– Да пускать-то пускают, только силушка моя уже не та, чтобы на каруселях кружиться.

Я беру деда за руку и отворачиваюсь от карусельных лошадок.
– Пойдём, деда. Моя силушка тоже уже не та. Давай просто ходить и смотреть.
– Вон, какое придумала! И куда же это твоя силушка подевалась? Вроде, только что мороженым подкрепилась и три стакана сока не пила, чтобы обессилеть-то.
– А я и вообще нисколечко сока не пила! Лимонад только – один малюсенький стаканчик.
– Не такой он малюсенький, конечно. Стакан как стакан. Так куда подевалась силушка?
– А туда, что нет её да и всё. Укачивает меня на этих каруселях, – я стараюсь не смотреть на деда.
– Укачивает, говоришь? Когда это с тобой такая напасть приключилась?
– Тогда и приключилась. Помнишь, давно? В другом году. Я на быстрой карусели была-была, а потом даже идти не смогла. Карусель остановилась, а у меня ноги не идут. Разучились идти. И голова не могла остановиться. Раскружилась же.
– Ну-у! То – прошлым летом было! С чего ты вдруг вспомнила? Я тебя на быструю-то карусель не поведу. А эта вот, с лошадками, понравится тебе.

Конечно, понравится! Там же такая красивая лошадка...
– И на ней со мной такое, как ты сказал, не приключится? Напасть эта?
– Не приключится!
– А что это такое – напасть?

Я очень хочу на вон ту лошадку, белую с чёрной гривой, только как мне деда – одного что ли оставить? Да ещё какая-то напасть.

– Напасть, Оленька, это то, что не в радость.

Да уж... Когда не в радость – это совсем-совсем невесело. Я-то знаю. Мне было такое – не в радость. Я большую занозу в палец воткнула. Палец даже заболел из-за занозы этой. Она же глубоко была. Дед иголочкой доставал. Ох, и не в радость мне была эта заноза! Она потому что напасть.

А карусель с лошадками будет мне в радость! Как она может быть напасть? Она же не заноза.

– Деда! А ты без меня грустный не будешь? Я на лошадку пойду, а это же медленная карусель, я на ней долго кататься буду.
– Заботушка ты моя, катайся, а я посмотрю. Некогда мне будет грустить-то.

С билетиком в руках я подошла к карусели. Там всех усаживала весёлая тётя. И меня усадила как раз на мою лошадку. Я же на неё и хотела! Глаз с неё не спускала. Как бабушка Катерина – с Виталика. Он на велосипеде быстро разгоняется и кричит:
– Бабуль! Смотри, смотри, как я быстро!

Она тогда ему отвечает:
– Смотрю, смотрю! Глаз с тебя не спускаю.

Я посмотрела на деда, помахала ему рукой и обняла лошадку за шею...

Я каталась на этой карусели целых два раза! Подряд! Дед отдал билетик карусельной тёте и она разрешила мне не уходить с моей лошадки.

Потом я ещё на качелях была и высоко раскачалась, даже до неба. Потом ещё на другой карусели...

Дома я всё вспоминала горсад и белую лошадку с чёрной гривой – вот бы её вместе с каруселью к нам в деревню!

– А как ты, деда, узнал?
– Кого узнал?
– Что я хочу ещё разок прокатиться?
– На карусели с лошадками-то? Нетрудно мне было узнать, – дед улыбается и смотрит на меня, – ты вон, какая весёлая на лошадке своей сидела. Полюбила, видно, лошадку эту?
– Конечно, полюбила! А нельзя эту карусель к нам в деревню привезти? На ней лошадок много, на всех хватит.
– Не место ей у нас, Оленька. Заскучают твои лошадки. Они к тому месту привыкли, где сейчас. А вот качелю я тебе, пожалуй, сделаю.
– И я буду до самого неба раскачиваться? Ой, деда, как ты мне люб!!! Как дядя Пётр – тёте Варе! Даже больше!

Я обнимаю деда крепко-крепко. И целую его. И снова обнимаю. Неправда всё про эти годки. Не заберут они силушку у моего деда. Я ему свою дам – у меня её на самом-то деле много. И дед тогда скажет:
- А ну-ка, Оленька, давай-ка и я раскачаюсь до неба!

И будет нам с дедом весело-превесело!

А наши люди из деревни увидят, обрадуются и скажут:
– Ох, сколько в тебе силушки, Андрей Иванович! Вон, как ты высоко раскачался!

А я буду смотреть на моего деда, какой он у меня сильный. И не буду я никакая Марфушенька, а только – Оленька. А вырасту – стану Ольгой зваться!