Нутро меловой горы

Возле шумного портового города возвышалась большущая меловая гора. Тем, кто созерцал ее снаружи, она казалась изумительно белой. Но никто из городских жителей не знал про черное от тьмы и копоти нутро этого творения природы. С давних времен внутренности горы стали использоваться сразу для двух целей – для наказания преступников и для добычи прекрасных белых камней, из которых сложили уже не один десяток городов.
Возле закрытого тяжелым камнем входа в каменоломни стояли четыре стражника. Два раза в день, в полдень и на закате, они отодвигали валун, чтобы заключенные вынесли нарезанные камни и получили похлебку и воду. В горные недра они никогда не спускались – нет нужды заставлять каждого работника трудиться при помощи плетки, если можно связать количество напиленного им материала с водой и едой, которые он получит взамен.
Где-то среди черноты кишок-тоннелей на только что выпиленных камнях сидели двое заключенных. Один из них, Прокопий, выглядел, как дряхлый старик, хотя был еще и не стар. Он отработал в каменоломнях около десятка лет, и скоро его уже должны освободить. Другой работник, Феодосий, находился в этом мраке не очень давно, и поэтому его внешность пока еще сохраняла принесенную снаружи молодость.
- Эх, ты… Говоришь… Говоришь, меня скоро освободят… Но что в том толку! – сказал Прокопий и закашлялся, отхаркивая куски мела вместе с кровавыми сгустками.
- Увидишь! Солнышко, наконец, солнышко посмотришь, цветки опять понюхаешь! – неуверенно продышал Феодосий.
- Ох, не говори… Может, я там ничего уже и не увижу… Глаза, глазоньки-то мои ведь к подземелью привыкли… Они стали, как у крота… Потом пойду в город… Но… Я никому там не нужен и ничего для меня там нет! Чего мертвецу опять по белому свету ходить?.. Ведь для них я давным-давно помер... Та жизнь, где я был полководцем, где обедал с самим Императором… Наверное, это приснилось, или рассказал кто-то… А там, в мире уже, пожалуй, ничего нет. Где они, солнце, широкие поля, травы, цветы?!. Одна только тьма и осталась…
- А мне-то как жить?! После слов-то таких?! Нет, уж лучше… Лучше камень на себя потяжелее брошу… И чтоб в кровавую мякоть раздавил! – задыхаясь в своих словах выдавил Феодосий.
- Дело твое, - равнодушно пропыхтел Прокопий, - Но тебе тут мучиться меньше… Не то, что мне… Ты же не государственный преступник! Ты всего-то похититель женщин… За три года мраком так не пропитаешься, как я!
- Эх, женщины, женщины… Видеть их можно только во сне, а наяву их нет вовсе…
- Ладно, хватит рассуждать… Зачем себя зазря стегать?! Работать, работать! Ведь опять мало воды дадут! У меня уже глотка как камень – сухая и шершавая. Парочку блоков напилим, может, и вином побалуют!
Они взялись за огромные пилы и продолжили отпиливать квадратную каменюгу со стенки своей кротовьей норы. Визг пил и облака пыли неслись и со всех концов этого мрачного царства, везде шла тупая, тяжелая и безблагодатная работа во имя продления собственной жизни. Трудились, даже не смотря на то, что самая жизнь уже превратилась в отвратительную гирю, которую муторно носить, но никак и не выбросить.
Послышался грохот отодвигаемого где-то наверху камня и звон металла, говорящий о том, что настала пора вытаскивать добытый материал.
- Эх, не успели! Не допилили! – с отчаянием прохрипел Прокопий, - Водички мало получим, еды – и того меньше… А вино… О нем можно забыть…
- Потащили! – выдохнул Феодосий, и первый взвалил себе на спину камень.
С тяжелым грузом они пробирались по изгибами подземных кишок, карабкались там, где тоннели уходили резко вверх, и сползали там, где они падали вниз. Не один десяток каторжников здесь поломали руки и ноги, после чего мучительно умирали от жажды и голода.
Наконец, появился белый круг выхода из подземелья, заменяющий здесь солнце. Прокопий и Феодосий сложили камни в широкой галерее, откуда их должны вытащить уже наземные рабы. Потом стройматериал спустят на веревках с горы, погрузят на телеги и отвезут в порт, чтобы на кораблях отправить в самое сердце Империи. Но за белый круг выхода для каторжников уже пути не было.
Прокопий и Феодосий повернулись, чтобы отправиться за новыми камнями, и неожиданно увидели бородатого человечка невысокого роста. Выглядел он столь хилым, что каменотесам стало даже смешно. Такой не проживет в подземелье и года.
- Ты кто? – поинтересовался Прокопий и оперся на грубую стенку, - Водички-то хоть чуток есть?
- Меня зовут Климентий, и я пришел, чтобы вывести вас отсюда! – подняв глаза кверху сказал незнакомец и протянул глиняную бутыль с водой.
- Ха-ха-ха! – нехорошо захохотал Феодосий после большого глотка воды. Он даже повалился на кучу известковой пыли, - Уж ты-то… Ты выведешь! Тут и не такие люди бывали… Даже разбойники, и то сами не ушли и никого не вывели! Было дело. Отодвинули они камень, еще охранничков порезали, а дальше как?! Дальше куда? Тебе разве не завязали глаза, когда сюда по скользкой тропе вели?! А кто той тропы не знает… Кто не ведает, тот прямо в пропасть и угодит. Когда тебя еще внизу вели, то что, ничего не показали?.. Не видал высушенных солнцем и ветром кожи и костей тех бедняг?!
- Все я видел, но вас я все-таки отсюда выведу…
Прокопий и Феодосий уже не хохотали, ведь что смешного в повторенной шутке?!
- Ладно, хватит с этим безумным стариком болтать… Пошли лучше камни таскать! Ведь опять без воды останемся! Без водички… В бутылочки-то ее, что твоих слез, – вздохнул Прокопий.
- У вас с водой плохо? – спросил Климентий.
- Так за воду мы и горбатимся! – ответил Феодосий, - Сколько камня наломаем, столько воды нам и дадут. Не больше…
Климентий подобрал кирку, стоящую у стенки.
- Идемте со мной! – приказал он товарищам по несчастью.
Втроем они пошли по темным лабиринтам. Время от времени Климентий останавливался и трогал шершавые стены, а иногда и припадал к ним ухом, будто хотел что-то услышать. Одновременно с этим он шептал что-то невнятное, Феодосий даже решил, что старик колдует.
Наконец дед остановился, погладил стену, и, размахнувшись киркой, нанес удар. Потом – еще пару ударов, и тут из пролома побежала тоненькая прозрачная струйка. Климентий опять ударил. Струйка стала широкой, ее стало можно пить.
- Утоляйте свою жажду! – вздохнул Климентий, и каторжники упали перед ним на колени.
Напившись, Феодосий и Прокопий бросились по закуткам темного лабиринта, сообщая всем каторжникам весть о чудесном открытии источника. Вскоре те столпились возле живительной воды, и упали на колени перед Климентием.
- Я вас выведу отсюда, - повторил он, - Но идти мы будем не в сторону, а вверх. Есть же у этой горы вершина!
- За что же Вас сюда отправили, ведь Вы же добрый человек… Хороший! Не то, что мы – пробормотал Феодосий.
- А я, сынок, новую веру принял. И по нашей вере надо любить ближних, как самого себя. Я же никого не любил, вот потому и решил сюда пойти, чтоб любовь свою укрепить. Сам о своей вере властям донес, они меня сюда и заточили, к вам. Тайну любви можно постичь только через общие страдания, без них ты будешь вечно скользить по ее поверхности, но никогда не проникнешь в глубину.
С тех пор жизнь в каменоломнях изменилась. Климентий взялся за самую опасную работу – прорубку новых штолен, из которых потом и выпиливали камни. Удивительное дело, при всей своей внешней немощи Климентий работал легко и быстро, и спрессованный тысячелетиями мел как будто сам расступался под ударами его кирки. Казалось, будто ему известна некая тайна, сокрытая в белом камне этой горы.
- Тайна эта – моя вера, - говорил он невольникам, и те внимали его наставлениям.
Климентий учил каторжников молиться, и молиться не только устами, но и всем телом, когда они трудились на своей тяжеленной работе. В пещерах, образовавшихся после выработки, Климентий обустраивал храмы. Приготовив одному ему известным способом краски, старик расписывал их стены, и замечательная роспись блестела даже в чахлом свети коптящих светильников.
- Пусть там, снаружи, думают, будто мы камень для них пилим. А мы на самом деле храмы строим, для того и работаем, - говаривал он.
С каждым днем штольни поднимались все выше к вершине горы. И, удивительное дело, из труда невольников куда-то исчезла тяжесть, некогда казавшаяся привычной. Работа перестала быть наказанием, и движения рук и тел стали плавными и легкими, будто были продолжением песен, которые каторжникам пели их сердца. Даже известковая пыль уже не резала глаза и не царапала нутро, она мягко ложилась под ноги. Тьма тоже перестала быть плотной и страшной, она расступилась перед мягким и ровным светом, льющимся, будто, из самих стен тоннелей. Вся каменоломня будто бы обратилось в единое живое существо, жадно рвущееся вверх, прорубающее ход в самое небо.
А жители портового города все так же равнодушно смотрели на белую гору, которая ничуть не изменилась со времен их прадедов. Стоящие возле входа в каменоломни охранники с прежним равнодушием отгоняли от себя назойливых мух и, почесывая потные спины, дожидались смены. Их служба была совсем не тяжкой, только скучной и тоскливой. Некоторые из них иногда думали о людях, запертых в горном чреве, но большинство старалось забыть о заключенных, едва только запирался входной камень. После смены стражники с радостью бежали по крутой тропинке в город, где их ждали вино и женщины. Самые любопытные могли сходить в порт, где их внимание могло утешить себя множеством заморских диковинок. Один из караульщиков видел даже, как на заморском корабле привезли невиданную тварь, обезьяну, цепляющуюся всеми четырьмя лапами за деревянные прутья клетки.
Ровно распиленные куски камня продолжали исправно поступать в порт, и каждый день оттуда отходил тяжелый корабль. Такой порядок казался вечным и незыблемым что мускулистым портовым грузчикам, что просоленным морякам. Правда, груз был очень неудобен, и нередко во время шторма опрокидывал несчастный корабль. Поэтому во время ненастья моряки часто кляли камни нехорошими словами, а то и выбрасывали часть их за борт.
Где-то далеко, в сердце Империи, мастера каменных дел строили новые дома. Поднимая камни и устанавливая их на положенное место, никто из них не думал, чьи руки касались этих камней, когда они еще были неотъемлемой частью матери-горы. Еще меньше думали о камнях люди, поселяющиеся в новых домах. Они пили вино, веселились, а когда и прислонялись к приятной прохладе стены, то думали не о ней, а о продолжении своего веселья.
В ту ночь новая смена стражников привычно встала на караул у входа в каменоломни. Стоять на страже ночью, конечно, лучше, чем днем – нет иссушающего зноя и жажды, не так заедают мухи. Задвинув камень, охранники расположились возле него и достали вино. Конечно, винопитие на страже было запрещено, но в этот день в городе был какой-то праздник, и караульщикам очень не хотелось чувствовать себя обделенными общим весельем.
Охранники предались винопитию и разговорам о жизни. Больше всего говорили о новом урожае винограда и пили за то, чтобы он был столь же обилен, как и прошлый. Потом вспомнили виданные в порту диковинки, и один из стражей поведал, будто кто-то из иноземцев показал ему такую штуку, которая сама летает, будто маленькая птичка.
Неожиданно пьющих вино стражников накрыл ужасающий грохот, смешанный со скрежетом. Будто большой шар скатился с горной вершины и покатился прямо в плодородную долину, к самому городу. Обернувшись, они увидели, что гора на мгновение окуталась странным золотистым сиянием, которое тут же исчезло.
- Беда! – крикнул один из них и бросился к входному камню. Товарищи поспешили ему на помощь.
Когда их совместными усилиями камень был отодвинут, то взорам караульщиков предстала стена из каменных обломков, преградившая путь в подземелье. Стражники попытались было ее разобрать, но быстро поняли, что обвал прошелся по всем подземным закоулкам, и вряд ли там осталась хоть крупица жизни.
- Гора дала осадок, - сказал охранник маленького роста, который кое-что понимал в горном деле, - Не любят горы, когда у них внутри пусто…
- Как же мы теперь будем?! – вздохнул долговязый караульщик, - Каменоломен теперь нет, еще, чего доброго, и на войну послать могут!
А третий охранник, хватаясь за острые камни, полез на горную вершину. Его ноги то и дело соскальзывали с крутых уступов, и, чтобы не упасть в пропасть, он изо всех сил цеплялся за прицепившиеся к горе чахлые растения. Те вырывались с корнем, но стражник уже успевал переступить выше и схватиться за новый камень или зеленый росток. Разорвав в лохмотья одежду, и изрезав в кровь руки, он, наконец, вполз на вершину. Караульщик огляделся и увидел невероятное. Из нутра горы прямо в небо смотрел широкий ход, похожий на колодец. Должно быть, именно через него и вышли из подземного нутра все люди, но вокруг не было ни души.
- Неужто все на небо ушли?! – прошептал он, сползая вниз по крутому склону.

Товарищ Хальген
2007 год