Акула. Третья глава. Фридрих

Часть 3. Фридрих.

Немного полегчало только лишь после второй кружки пива. В кнайпе «Ратцкеллер», которая находилась в самом центре Дармштадта в здании ратуши, было битком народу. Внутри были развешены рождественские гирлянды, еловые и сосновые ветки, громко играла музыка, жанр и происхождение которой впрочем трудно было определить из-за стоящего в воздухе гула десятка приличных глоток, взрывающегося хохотом и выкриками подать ещё пива, приветственными кликами и похлопываниями по спине. Сигаретный дым стоял облаком, лентой выползая наружу при входе и выходе посетителей. Вокруг стойки, как и во всем помещении, было не протиснуться. Все стояли почти плечом к плечу, с кружками пива и сигаретами в руках – компании молодежи, одинокие мужчины предпенсионного и пенсионного возраста, парочки, а также представительницы прекрасного пола, забредшие сюда с приятельницей после пробежки по магазинам и рождественскому рынку в поисках подарков. Здесь можно было перекинуться парой слов с кем-нибудь за стойкой или с тем же барменом, если было желание, а можно было напрочь погрузиться в некий аморфный засасывающий коктейль мыслей, обрывков мыслей, бесцельно и отрешенно наблюдая окружающую суету. Удивительное место, где в соответствии с настроением, можно было почувствовать себя в центре общества, душой компании, а можно было ощутить бесконечное одиночество, ещё более нагое и неприкрытое на фоне всеобщей веселой предпраздничной суматохи и суеты.

Бармен знал ее уже давно, и она чувствовала себя завсегдатаем, хоть и не бывала здесь часто последнее время. Чувствовать себя завсегдатаем ей очень нравилось, и она старалась, чтобы ее здесь не забывали, как минимум раз в месяц заглядывая сюда с какой-нибудь знакомой с работы, очередным ухажером, а иногда и с Фридрихом, ее мужем. Когда она подсаживалась или вставала у стойки, ее уже вежливо приветствовали, без лишних вопросов ставили кружку пенящегося пива, и она получала давно забытое ощущение, когда ещё давно в Москве забредала зимой к какой-нибудь подруге и они уютно устраивались на теплой кухне почесать языки.

Сейчас она старалась ни о чем не думать, рассматривая посетителей и пытаясь затупить боль. Рядом стояла одна явно влюбленная парочка, вероятно, из клуба «Тем, кому за 200», судя по их комплекции. Девушка неопределенного возраста была так же необъятна как и ее спутник, но их глаза, обращенные друг к другу, заставляли забыть о их необычной внешности, столько в них было блеска, тепла и неподдельного чувства. У Клер защемило от зависти сердце. Но, не успев погрузиться в новую волну жалости к себе, она вдруг почувствовала, как кто-то хлопнул ее по плечу:

- Хай, бэби, неужто одна? Или твой кавалер в туалете?

Развернувшись, она лицом к лицу увидела своего мужа, ехидно произнесшего эту приветственную фразу. Он смотрел на нее со своей привычной, специально для нее заготовленной иронично-циничной улыбкой, в которой можно было прочитать гамму негативных чувств – презрение, иронию, зависть, нездоровый сарказм, насмешку, издевку и даже боль и досаду. Все за то, что когда-то она нашла в себе силы подняться на ступеньку выше, чем он от нее ожидал и что он ей предсказывал. До самого последнего момента она так и не могла понять, почему он ей отдал свою машину. Единственное, что ей приходило на ум, что это была единственная ниточка, которая их связывала, а потерять контакт совсем он никак не хотел. Несмотря на то, что он испытывал по отношению к ней неоднозначные чувства, он по своему так и не перестал ее любить, и благородный жест в виде машины ставил его как бы на один уровень с ней, в то же время обеспечивая ему редкие встречи и телефонные звонки. Клер не страдала ложной гордостью, когда она могла бы отвергнуть его жест и ездить на трамвае, велосипеде или ходить пешком, или затянув совсем поясок, пахать на машину, купленную в кредит и безумно дорогую страховку. Когда надо, можно закусить губу, наклонить голову и принимать подачки.

- Нет, просто зашла перед Рождеством. Здесь всегда весело в это время.
- Можно было и меня пригласить.... Или как?
- Сегодня просто так получилось, я не планировала.
- Проблемы?

В ней росло раздражение. Ну что он лезет ей в душу, когда ей так хочется побыть одной. Хотя, может быть, это и подходящий случай для того, чтобы сообщить о вмятине на бампере. Теперь ей было совершенно безразлично, как он на это отреагирует.

- А у меня для тебя есть рождественский подарок, - с такой же с ехидной улыбкой начала она.
- И? – он удивленно поднял брови.
- Огромная вмятина на твоей машине сзади! – отрапортовала она.

По тому, как передернулось его лицо, она поняла, что ей удалось его задеть.

- Платить то придется тебе. Ты в курсе? И вообще, где машина? Ты сейчас на ней приехала? Уж не собираешься ли ты садиться после пары кружек за руль?
- Приехала на ней, поеду обратно на трамвае, не переживай.
- Покажешь мне потом.
- С удовольствием!
- Я же могу ее обратно забрать! – пригрозил он, но вдруг, спохватившись, добавил:
- Но я не стану этого делать!
«Ну надо же, какое благородство!» - подумала Клер, но вслух ничего не сказала.

- И когда это случилось?
- Сегодня вечером в паркхаузе, - соврала Клер.
- Поэтому ты оказалась здесь?
- Да... первый раз побила машину.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз! – снова, осклабившись, произнес он.

«Вечно со своими банальными фразами! Всю плешь уже проел!» - кипела Клер. Нет, и здесь нет покоя. Пора домой, на трамвае. Если бы не он, она, конечно же, села бы за руль.

- Мне пора домой.
- Погоди, давай ещё по одной, я плачу. А потом покажешь мне свой подарок.
- ОК, - вяло согласилась она.

Она ушла в туалет и там, глянув на себя в зеркало, с удивлением отметила, насколько она хорошо выглядит. Огромные глаза блестели, на щеках играл румянец, волосы непослушными золотыми локонами обрамляли лицо. Подкрасив губы, она снова глянула на мобильник – он молчал черным безмолвным экраном. Тяжело вздохнув, Клер спустилась в зал.

- Какие планы на Рождество и Новый год? – спросил он.
- Ко мне приезжает подруга из Москвы, и мы едем к моим родственникам в Ашафенбург. – снова соврала она

Надо было что-то соврать, чтобы у него не оставалось возможности предложить ей праздновать эти праздники вместе. Тогда давно, когда они были семьей, он сам ей сказал, что эти праздники для него не существуют. Так оно и было. Не было ни подарков, ни праздничного обеда, ни шампанского, ни елки, ни хотя бы гостей. Все было как всегда, и все ее попытки придать этому будничному уродству какой-то праздничный оттенок он встречал насмешками. А сейчас он бы с удовольствием провел с ней вечер, она это знала.

- Меня ты в счет не брала, - с горечью произнес он.
- Ты всегда говорил, что эти праздники для тебя не существуют.
- Но для тебя то они существуют? Поэтому можно было бы меня пригласить или что-то вместе организовать? Так нет.... Муж нужен только тогда, когда ты от меня что-то хочешь.

Клер безразлично смотрела в сторону, выпуская из легких сигаретный дым. Сел на своего любимого конька – попреки, упреки, причитания... Но она решила не обострять отношения и, повернувшись к нему, тепло улыбнулась и примирительно сказала:

- Сразу после Нового года мы обязательно встретимся! Хочешь, пойдем в Grohe или съездим во Франкфурт или хотя бы даже здесь.
- Встретимся мы по любому. Машину то надо чинить.

Клер спросила его ещё о его житье-бытье. Ничего нового. С утра до обеда он идет в библиотеку и читает газеты, потом либо к одному старику помочь по хозяйству, либо в кнайпу, а вечером заезжает на велосипеде в дешевый магазин, и купив банку равиоли или пачку спагетти, едет домой, чтобы сделать себе ужин и свалиться перед телевизором. Там он и засыпает. Если бы она не знала, что у него на счету миллион, то прониклась бы к нему жалостью. Да нет, жалость у нее к нему так и так была. Жалость, смешанная с некоторой брезгливостью, что вот так бедно, скучно и бесмыссленно проходит его жизнь, в которой нет никакой цели. Жизнь без цели что яхта без паруса. Желание - маленький зажигатель любого предприятия и действия. Как важно его иметь, чтобы куда-то стремиться, и как ужасно существование, когда ничего не хочешь. И даже миллион тебе не в помощь. Вот если бы у нее был миллион... Она уже не раз мечтала, как она распорядится миллионом, если он у нее будет. Клер улетала в своих мечтах высоко и далеко, и, как правило, миллиона почему-то всегда не хватало. Приходилось снова от чего-то отказываться, засовывая себя в рамки заданной суммы, и в конце концов миллион ей уже не казался каким-то недостижимым богатством, а просто несколько другим уровнем жизни, в то же время обычным и обыденным.

Глядя на улице на вмятину на машине, он покачал головой, и они договорились, что после праздников она отвезет машину в мастерскую. Ей даже думать не хотелось, сколько это может стоит. Он проводил ее до трамвая и, поцеловав в щеку, развернулся, сел на велосипед и поехал прочь, не переставая оборачиваться и махать ей рукой.

Буквально накануне накануне Рождества позвонила Лидия, и Клер поплакалась ей в жилетку. Добрая Лидия не сказала ей ни слова упрека и не стала ее поучать, а Клер поняла, что она очень хочет вместе с ней сидеть уютненько у себя дома, слушая рождественские песни за празднично накрытым столом с обязательной рождественской уткой и бутылкой шампанского. Оказалось, что и Лидия предполагала провести Рождество одна, и они быстро договорились объединиться.

В сочельник Алекс уехал к друзьям, а к ней пришла Лидия и быстро уложила ее в постель, так как почему-то поднялась температура и болела голова, напоила чаем с медом и корицей, плеснув туда приличную порцию рома. Основательно захмелев и полностью расслабившись на софе под теплым пледом перед включенным телевизором, Клер почти не слышала, как Лидия готовила на кухне праздничный обед, хотя соблазнительные запахи проникали из кухни в комнату, нашептывая, что жизнь прекрасна даже и без Принца, а забота, тепло и внимание, которым ее окружила Лидия, - самый лучший подарок.

Они засиделись заполночь, сначала за столом, а потом уютно устроившись на диване, слушая рождественские песни и рассказывая друг другу истории из своей молодости. Лидия рассказывала о своих двоих сыновьях-студентах, живущих в Германии, и о том, что ее сестра настроила обоих парней против нее, что они не хотят видеть свою мать, боясь лишиться материальной поддержки злой тетки. Клер долго расспрашивала, пытаясь понять все эти семейные перипетии и причины, почему сестра помогает сыновьям Лидии и почему в то же время она ее так ненавидит. Ненависть проистекала из зависти. В детстве Лидия была папина любимица, а потом Лидия утверждала, что в сестру вселился бес или дьявол, так как она очень резко изменилась. Слушая Лидию, Клер думала, что окруженные своими собственными проблемами и печалями, люди часто забывают о том, что у других тоже всего этого добра непочатый край. Вот и сейчас она понимала, что ее несчастья и неудачи в сердечных делах ничто по сравнению с одиночеством и семейной трагедией Лидии. Как хорошо, что Алекс теперь с ней, и у них хорошие и добрые взаимоотношения! А все эти печали личного фронта – сплошная ерунда. Скоро весна, а с весной она всегда возрождается вновь. И ее сердце вдруг защемило при воспоминании о том, насколько красива весна в Германии. И на ее улице будет праздник, она все ещё молода, здорова, энергична, у нее есть работа, крыша над головой, сын. Все остальное тоже придет.

Именно с такими оптимистичными мыслями она сладко уснула в эту рождественскую ночь, предварительно отвезя Лидию домой. Всю ночь она летала во сне, наполненная радостью и восторгом. Стоило только захотеть, как она сразу легким толчком поднималась в воздух, паря на крышами домов и верхушками деревьев. Кругом цвели сады, пели птицы, на душе было легко, и в воздухе стоял пьянящий и возбуждающий аромат весны.

Два дня она просидела дома, смотря телевизор, перечитывая Пауло Коэльо или время от времени подходя к холодильнику. Этот период у нее назывался «уйти в себя, в раковину». В это время прекращалось всякое общение с кем бы то ни было, отключался телефон, отменялись всякие встречи, а сейчас, конечно, и интернет был для нее «табу». Необходимо было погрузиться в себя, отдохнуть, набраться сил, просто «быть», просто отрешенно читать любимую книгу или смотреть какой-нибудь фильм.

А на Новый год она настолько пришла в норму, что решилась поехать с Алексом к своим родственникам в Ашафенбург. Родственники – ее двоюродный брат Владимир с женой Изой и сыном. Володю она знала очень хорошо ещё с детства, а вот с его семьей она познакомилась только лишь год назад, когда вдруг услышала по телефону его голос, который сразу же узнала, и который предложил вот тут же встретиться у русской церкви в Дармштадте. Тогда они заехали к ней и, распив за встречу бутылку шампанского, внезапно предложили ей и Алексу вот так прямо на месте собраться и поехать посмотреть на их дом недалеко от Ашафенбурга. Спонтанные приглашения были очень свойствены ее соотечественникам, быстро перерастающие в застолье и иногда в буйный и веселый праздник. По дороге они заехали в супермаркет, накупив всякой всячины, а на вопрос Володи «Что будем пить?», переглянувшись, хором сказали: «Водку!». И хотя в Германии она не пила водку, но как можно было себе представить русский стол с русскими родственниками, уставленный всякими соленностями, маринованными грибочками, огурчиками, помидорами, с тарелкой дымящихся умопомрачительным запахом самодельных домашних пельменей без русской водочки. Пить красное либо белое вино за этим столом и с этой компанией было бы настоящим богохульством или по меньшей мере ну очень дурным тоном. Тогда они засиделись в их гостеприимном большом доме чуть ли не до утра, перебивая друг друга, так как не виделись они и не общались добрых 10 лет. А утром, продрав глаза, она увидела из комнаты в мансарде, где она спала, такой захватывающий вид, что ей сразу захотелось остаться здесь навсегда. Немецкая Швейцария с чистенькими домиками, один на другой не похожими, окруженными заботливо ухоженными садиками, и все это на холмах, покрытых сочной зеленой травой с большим налетом ярко-желтого от цветущих одуванчиков.

Здесь всегда было много гостей. Если уезжали одни, то сразу же приезжали другие – знакомые, друзья, родственники из России и всех концов света, а Клер только и удивлялась, как это удается Изе принимать постоянно столько народу, оставаясь неизменно радушной, гостеприимной и всегда готовой протянуть руку помощи. Оба – и он и она – были музыкантами и работали по своей профессии. Владимир был блестящим пианистом с легендарным прошлым, а Иза – скрипачка.

Сегодня в Новый год дом был полон гостей, и в этой маленькой России в центре Германии было по-домашнему уютно и весело. Среди обычных разговоров Клер привлек разговор хозяйки дома и ее подруги из Берлина Тани. Она не совсем понимала, о чем идет речь, так как они вскользь упоминали друга, мужа и возможного будущего супруга, и заинтригованная, она попросила рассказать всю историю сначала.

Таня приехала в Германию несколько лет назад по студенческой визе, и находилась в любовной связи с одним мужчиной намного старше себя. Ей было около 30-ти лет, а ее другу что-то за 60. Мужчина был какой-то известный писатель, был женат, и когда Танина виза стала заканчиваться, то они оба начали судорожно искать возможность ей остаться. На счастье подвернулось одно объявление из русской газеты, открытым текстом предлагавшим фиктивный брак. Объявлений было, надо сказать, несколько, причем был даже один обедневший барон с приставкой «фон», который таким образом пытался заработать и на своем титуле. Так вот получить титул баронессы и вид на жительство в Германии стоило дороговато. На титул не хватало, и пришлось довольствоваться местным гражданством одинокого немца, впоследствии оказавшимся гомосексуалистом. Быстро были собраны документы, и молодые стали супругами в маленьком приграничном датском городке, так как в Дании был очень облегченный порядок бракосочетанися и отсутствие бюрократии. В городке процветал гостиничный бизнес для молодоженов, так как по местному законодательству они должны были провести вместе несколько ночей на территории Дании. Таким образом, и мэрия и владельцы отелей умело зарабатывали себе лишнюю копейку. Во время бракосочетания в зале находились Таня, ее жених, ее друг и ее подруга. Сразу же была отдана половина оговоренной суммы, а вторую половину предполагалось передать через 3 года после получения постоянного вида на жительство и благополучного развода. Три года пролетели как один день, но когда Таня пришла подавать на развод, то узнала, что ее муж выписал ее из квартиры без ее ведома. Был привлечен опытный адвокат, так как наличие фиктивного брака не приветствовалось немецкими властями, и начались поиски внезапно исчезнувшего супруга. А супруг встретил свою любовь и проводил вместе с новым другом затянувшийся отпуск на курортах Средиземноморья. Вдобавок ко всему Таня в последнее время зачастила в Америку, где у Изы были хорошие знакомые, вхожие в высокие слои общества, где она случайно или намеренно познакомилась с одним из клана Трампов. Да, тех самых миллионеров. Завязался нежный роман, хотя избранник уже разменял восьмой десяток. Но, как говорят, любви все возрасты покорны, а наличие толстого кошелька значительно обостряет чувства и облегчает отношения. Правда, есть женщины, предпочитающие мужчин старше себя лет на 30, а то и 40. Самым ярким примером была ее виртуальная подруга из России, которая лет пятнадцать была по уши влюблена в семейного мужчину на 35 лет старше себя. Танин друг-писатель понимал, что сам он не очень много может предложить своей подруге и не только не ставил палки в колеса, а и по отечески желал ей счастья.

У Клер просто дух захватило от всех этих почти книжных треволнений, где было почти все – любовный треугольник, фиктивный брак, угроза разоблачения и миллионеры. Как интересна и непредсказуема может быть жизнь, и никому не дано предугадать, что там кроется за следующим поворотом. На фоне Таниных приключений ее жизнь представлялась ей ужасно скучной, серой и занудной. Работа – дом, ну там пара поклонников.... Она почти совсем забыла, что и ее жизнь была заполнена страстями, переездами, сменой стран, городов, мужей, друзей, видов деятельности, работы, да чего там только не было. Но то, что она имела на сегодняшний день, уже ее не устраивало. Тяга к переменам и приключениям сильно контрастировала с ее образом жизни и ограниченным доходом. Но в глубине души она была уверена, что все это только временно, что надо набраться терпения, работать над собой и ждать удобного случая. А то, что это случай обязательно подвернется, в это она верила безоговорочно.

Вернувшись домой, она чувствовала, что все ещё не совсем здорова, и решила пару дней посидеть дома. Она ощущала двоякое чувство. С одной стороны, была рада тому, что праздники были позади, и теперь ее одиночество не будет так ощутимо. А с другой, впереди была ещё долгая зима с ее ранними темными вечерами, отсутствие летних кафе, открытых пивных садиков, да и просто возможности пробежаться по полям за ее домом. И ещё ее нелюбимый февраль с ее паническим страхом перед этим месяцем. По странному стечению обстоятельств самые неприятные из неприятностей падали именно на конец января и на февраль.

Она лежала на диване и перечитывала «Книгу воина света» как короткие молитвы, заклинания или аутотреннинг. Работал телевизор, и вдруг ее слух привлек разговор о предсказании будущего. Какая-то телеведущая рассказывала о гаданиях, а также предлагала всем позвонить по одному бесплатному телефону и услышать от одной гадалки пару слов о своем будущем, определяемому только по голосу. В Москве она иногда обращалась к различного рода гадалкам, но ни одно из предсказаний не сбылось, что подтверждало лишь то, что каждый сам делает свою судьбу. Хоть и убежденная в этом, она так и не смогла противостоять искушению набрать номер. «Если будет занят, то больше не буду набирать», - решила она в свое оправдание.

- Гутен Таг! – раздалось привеливо на том конце трубки. – Что бы Вы хотели о себе узнать? Работа, любовь, здоровье?
- Гутен Таг, - расстерянно поздоровалась Клер, абсолютно не подготовившись к разговору и не зная, что же ее интересует больше всего. Иногда очень трудно разделить эти три области, так как отсутствие здоровья влияет на две другие, плохая работа или отсутствие ее может подпортить здоровье и загубить любые отношения, а отсутствие любви или влюбленности равно отсутствию вдохновения и окрыленности, чувству полета.
- Мне бы всего понемножку, - неуверенно пробормотала она. – Все так взаимосвязано...
- Да, это так.... Особенно у Вас, - на том конце трубки повисло молчание.
- Вы человек большой мудрости и большого вдохновения. – продолжила гадалка.

Клер чуть не поперхнулась. С вдохновением она готова была согласиться, и вот именно это вдохновение толкало ее всегда на глупые и необъяснимые поступки, когда она не раз наступала на те же самые грабли. Но с мудростью было что-то не так.

- В Вас сейчас накопилось очень много недоверия к людям. Если Вам удасться это преодолеть, то через полгода в Вашей жизни появится человек, который положит все к Вашим ногам.

«Ещё одна нелепость!» - подумала Клер. Ну как можно преодолеть недоверие после всех последних неудач, и что это вообще за условие! Конечно, ей не удастся преодолеть недоверие, и никто не будет бросаться ей под ноги.

- Вы родились в марте.....
«Тепло»
- Вы привыкли все брать измором и осадой....
«Горячо»
- - Подождите! – воскликнула ясновидящая.
«О Боже, что там ещё такое!»
- Я вижу ещё одного мужчину...... ребенка.... роскошь....
«!............»
- и много слез....
«О Боже, зачем я позвонила!»
- Вы будете задыхаться, тонуть, но Вам удастся выбраться на другой берег.....
«Боже, какая ересь!»
- Простите, как это я буду тонуть? Буквально? – не выдержала Клер.
- Я больше ничего не могу Вам сказать. Больше я ничего не вижу.... Ах да, вот ещё что. Вы по рукам и ногам опутаны веревками прошлого, на Вас просто оковы из прошлого висят. Чтобы выйти на другой виток в будущее, туда, куда Вы желаете и о чем мечтаете, необходимо порвать всякую связь с этим прошлым.

В трубке зазвучали гудки отбоя. Клер тут же стала интерпретировать, что же имела в виду ясновидящая о веревках прошлого, и ей было ясно, что это ее муж. Мысль о том, чтобы вот так вот сразу порвать с ним все отношения и лишиться машины, а в случае чего и какой-то поддержки, была не из приятных. А она планировала сделать это только тогда, когда сможет опереться на руку того пока ещё незнакомца, который, может быть, станет ее судьбой. Ей казалось ужасно глупо сжигать все мосты, не имея никакой подстраховки. Похоже, эта немецкая страсть к страхованию всех возможных обстоятельств и случайностей заразила и ее тоже. Она не понимала, чего она боится, и это ещё больше беспокоило ее. Ведь тогда в Москве у нее было намного больше поводов для страха за свою жизнь и опасность оказаться на улице была очень реальна. Любые неприятности здесь в Германии не шли ни в какое сравнение, что бы с ней там могло произойти. Но откуда этот страх, откуда это неуютное, мешающее дышать беспокойство?

Ее слегка знобило, а в голове кружил непонятный рой из мыслей и слов гадалки. Ещё один мужчина... ребенок... роскошь... слезы... другой берег... Её ребенок или ребенок мужчины? Как много и мало она сказала, лишь увеличив количество вопросов, роившихся в голове Клер. «Что не сбудется – позабудется, что не вспомнится – не исполнится»

- Мама, ну что ты все валяешься перед телевизором! – это пришел Алекс, а она и не услышала, как он оказался в комнате – Ты же хотела машину отвезти в мастерскую!
- Я болею. Отвезу завтра. Что нового? Как прошел день?
- Сегодня целый день ездил на машине от фирмы! – похвастался он. – Шеф распорядился!
- И?
- Ах! Да ну тебя! – махнул он рукой и вышел из комнаты.

Ну вот, опять она вся в своих проблемах, а он обиделся, что она не отреагировала адекватным образом на его слова. Ведь он лишь два месяца назад сдал на права, и для него это большое событие. Она понимала это, так как свои получила немногим более года назад. «На скорости 80 км/час надо переключаться на пятую скорость» - всплыли в памяти слова Штеффи, ее инструктора по вождению. Они ехали ночью по автобану, где была только одна полоса из-за строительных работ. Белые полосы мелькали перед ее носом вперемешку с желтыми, в глазах рябило, дорога уходила куда то круто влево, и она вцепилась обеими руками в руль. «Если я сейчас начну переключать скорость, то мы вылетим с автобана» - сквозь сжатые зубы процедила она. «Если ты сейчас не ослабишь хватку и не переключишь скорость, то ты оторвешь руль» - уже в голос смеялась Штеффи. Она вспомнила, как она пошла знакомиться с инструктором по вождению своего сына. Он вышел из машины, и она, сопровождаемая Алексом, подошла к нему, протягивая руку, - Я – мама!, - и увидела отвисшую челюсть молодого инструктора. Алекс ей потом передал, что тот подумал, что она – его подруга. Когда ей было 20, ей давали 28, а один ее знакомый как-то сказал, что ей очень долго будут давать 28, она долго будет выглядеть молодой и состарится буквально в несколько мгновений. С тех пор прошло почти 20 лет, ей по-прежнему многие давали около тридцати, а она все со страхом ждала этого мгновения, когда по мановению волшебной палочки превратится в старушку.

- Мам! У нас есть что-нибудь поесть?! – снова послышался голос сына из кухни.
- Солнце мое, я сейчас что-нибудь приготовлю, - ответила она.

После праздников на работе чувствовалось какое-то уныние, точно все погрузилось в сон. Теперь наступила настоящая зимняя спячка, так как праздники прошли, а весна придет ещё не скоро. Половина сотрудников, у которых были дети, были в отпуске, а другая половина тихо сидела по своим углам, стараясь не слишком много попадаться друг другу на глаза. Каждый занимался своим делом, работа текла в обычном русле, как будто все происходило само собой без необходимости лишних телодвижений. Клер отвезла машину в мастерскую и снова получила ее обратно, оставив там приличную сумму и ещё раз посетовав на такое несчастливое стечение обстоятельств. Встречи с супругом удалось избежать, но она знала, что все равно надо бы ему позвонить в ближайшие дни и назначить одну из этих регулярных и редких встреч, которые были ее негласной обязанностью. Все чаще она стала задумываться о том, что пора бы поставить точку в этих странных отношениях без будущего, что было очевидно обоим. В интернет она хоть и заглядывала ежедневно, но только лишь для прочтения всяких посланий от незнакомых, а также и знакомых мужчин. В чат она даже и не заходила, так как желания общаться не было, все раздражали, казались ужасно скучными и надоедливыми. По вечерам она читала или смотрела всякие романтические новеллы по телевизору, от которых бы ее раньше просто стошнило. На какое-то время можно было погрузиться в этот сладкий и липкий кисель романтической любви на фоне удивительной природы и в окружении роскоши, фамильных замков и драгоценностей. Она знала, что надо выждать время, а пока надо копить силы и не расстрачивать понапрасну энергию. Больше всего она мечтала о весне, о длинных светлых вечерах, о первых желто-лилово-белых крокусах на всех углах, сменяемых тюльпанами и нарциссами, о том, как раскинут свои зонтики уличные кафе и откроются летние пивные садики. Один такой Biergarden был километрах в пяти от них в самом лесу с вьющейся к нему узкой дорогой через пшеничные и кукурузные поля. Так хорошо в Biergarden на улице при хорошей погоде, да ещё туда и сюда на велике! На солнышке лениво развалиться на деревянном стуле, или на лавке усесться широко, подперев подбородок ладонью, прищурив глаза как кот смотреть на солнце, пробивающееся сквозь листву платанов; прислушаться к стрекоту, болтовне и переругиванию попугаев, крику павлинов, перемежаемых равномерным жужжанием голосов посетителей, рассматривать играющих и бегающих детей, собак, проходящие пары, тут же в голове рисуя картины их взаимоотношений, их образ жизни и будни, или вообще отрешиться и погрузиться в нирвану, вбирая в себя тепло летнего вечера, мир и покой всего этого плавного и ленивого течения жизни. А потом сесть на велик и мчаться по вьющейся сельской дороге среди полей с ромашками и маками по обочинам, потом вдоль шумящей рощи, распугивать пересекающих дорогу кроликов и наблюдать садящееся в ещё зеленую пшеницу или рожь огромное красное солнце, расцвечивающее весь горизонт и облака в причудливые и фантастические цвета....

Зазвонил мобильник, вырывая ее из видений. Звонил ее муж.

- Хай, бэби! Как дела? – судя по голосу, у него было игривое настроение.
- Нормально, вот сижу на работе, - придавая голосу радость, ответила она.
- Вот так всю жизнь и просидишь, и жизни не увидишь. – завел он свою любимую пластинку, благо что ему работать не надо было.
- Можно подумать, у тебя прямо жизнь бьет ключем и полна приключений, - язвительно заметила она.
- Я – свободная птица. Что хочу, то и делаю.
- А что ты такого делаешь то? – ляпнула она и тут же пожалела, что снова дала себя втянуть в эту бесполезную дискуссию о том, какой он умный и хитрый, и как он умно распорядился своей жизнью, что вот уже с 39-ти лет нигде не работает.
- Я – живу, а ты – существуешь!

Ну зачем она опять ввязалась в этот разговор!

- Ну и замечательно, рада за тебя, - все-таки она умнее, и закончит разговор первая.
- Кстати, что звоню. Не хочешь сегодня вечером подъехать в «Ратцкеллер»? Там будут и Клаус и Штефан. Они все о тебе спрашивают, давно не видели.

Она знала, что ему снова хочется покрасоваться с ней перед ее друзьями. Ну что ж, почему бы себя не показать. Пусть тоже удостоверятся, что все у нее хорошо, и она сама стоит на своих ногах, в чем они все сомневались.

- Хорошо, приеду... Как всегда, в полшестого.
- Ок! Тогда до встречи! Целую.

Она готова была поклясться, что он уже выпил. Сейчас только три часа дня, а до полшестого он ещё добавит, и она могла уже себе представить, какой из этого получится вечер. Сначала он будет в приподнятом настроении, а потом надуется как индюк и будет отравлять ей настроение своими злыми и едкими замечаниями.

В «Ратцкеллере» в это время было всегда много народу из-за хэппи ауэр. В черных вельветовых брюках и такой же жилетке, оттеняющей ослепительно белую блузку, в накинутой на плечи легкой короткой дубленке, раскрасневшаяся от мороза, она выглядела сногсшибательно. Мужа и его друзей она заметила сразу, и, пробираясь к ним через толпу, успела отхватить пару комплиментов и заметить десятки прикованных к ней взглядов. Успех бодрил и опьянял, как сто грамм водки после прогулки по морозу, когда в голову ещё не ударяло, а только становилось тепло и уютно, язык развязывался метким и шутливым красноречием, хотелось смеяться, балагурить и в конце концов даже петь. Ее супруг радостно схватил ее в объятья, чтобы все видели, кому она принадлежит. Она попыталась высвободиться, чтобы поприветствовать его друзей. Клаус и Штефан восхищенно смотрели на нее, а она снова удивилась, откуда у ее мужа такие абсолютно нормальные друзья. У обоих хорошая работа, жены и по трое детей. Оба – как рекламная брошюра с призывом делать вклады в сберегательные кассы. Оставалось загадкой, почему они так охотно общаются с ее мужем. Да, конечно, раньше они работали вместе, да и у него тоже раньше была жена и трое детей, а вот сейчас... Скорей всего, им было где-то любопытно наблюдать за жизнью своего бывшего коллеги и друга, ну и потом, он был по своему умен и обладал широким кругозором и почти что энциклопедическими знаниями, которыми любил блистать после пары кружек пива. Но ей почему довольно быстро надоедало вот таким образом пополнять пробелы в своем познании окружающего мира.

Ее благоверный был уже навеселе, но пока что не скис и пытался блистать остроумием. Клаус и Штефан расспрашивали ее о ее житье-бытье, а она с удовольствием рассказывала им о своей работе, быте, сыне, таким образом демонстрируя свой блестящий немецкий. А ведь только недавно, менее четырех лет назад, она совсем не знала этого языка, и они общались на английском.

Постепенно она стала замечать, как наливаются кровью глаза ее мужа, а уголки рта складываются в язвительную усмешку, что означало, что вершина взята, и сейчас начнется спуск вниз. Настроение начнет стремительно падать, и можно ожидать любые колкости и гадости. Его друзья тоже обратили на это внимание и, потихоньку распрощавшись, ушли, сославшись на свои семьи. Они остались одни, и в воздухе повисло недоброе молчание. «На Вас висят оковы прошлого...» - вспомнила она, и ее стало немного лихорадить.

- О чем ты думаешь? – пристально глядя ей в глаза, спросил ее муж.

Ей опять стало не по себе, как тогда, когда они жили вместе. Этот его пробирающий до костей взгляд, сверлящий как дрель и просвечивающий ее душу как на рентгене.

- Я думаю, что нам следует развестись, - неожиданно для себя самой ответила она и тут же подумала, что слишком много выпила, иначе бы у нее не хватило духу вот так ляпнуть такое.
- Ты что, собралась замуж?
- Нет, но смысла оставаться твоей женой не вижу. Мы уже давно не семья.
- Что ты понимаешь в семье. У всех все по разному. Зачем ты равняешься на среднее стандартное. Чего тебе не хватает? Ты хотела свободы, ты ее получила. Ты работаешь, проводишь свое время как тебе вздумается, я не вмешиваюсь в твою жизнь. Я отдал тебе машину, и все, что мне бы хотелось, это иногда вместе зайти в кнайпу, или съездить вдвоем во Франкфурт и пробежаться по Заксенхаузену.
- Я представляю себе семью совсем по другому. Мы живем не вместе, у нас нет секса.
- Что, мало пар, которые не вместе живут? Мало пар, у которых нет секса? Ты же рассказывала о своей подруге?
- Я повторяю ещё раз. Для меня семья означает совсем другое. Это когда оба сливаются в одно целое, когда у них общий дом, общая постель, общие цели и интересы, или по крайней мере, им не безразличны цели и интересы партнера.
- И общий кошелек! – издевательски произнес он. – Не так ли?
- Твой кошелек не только не пострадал, пока мы жили вместе, но даже прибавил в весе! - она чувствовала, что начинает свирепеть. Картины прошлого застилали ей лицо и ослепляли ее, и она стала опасаться, что ещё секунда, и она совсем перестанет владеть собой и набросится на это чудовище.
- Только потому, что у меня свое представление о браке!
- Я хочу развода! – прошипела она
- Ты его получишь! Но смотри, не пожалей!

Она посмотрела на него взглядом, в котором попыталась собрать всю свою ненависть к этому человеку, все свое презрение и всю свою жалость. Потом развернулась и пошла по направлению к выходу.

Какая муха ее укусила? Зачем надо было именно сейчас, когда он пьян, начинать этот разговор? Неужели она так и проживет жизнь, но так и не научится владеть ситуацией и чувствовать подходящий момент? Вот рубить сплеча – это получается у нее лучше всего, или вести себя по принципу «чем хуже, тем лучше». Миллионы мыслей вихрем проносились в ее голове, изматывая и одуряя ее. Она пыталась поймать хоть одну из них, чтобы попытаться мыслить логически, но мысль тут же ускользала и ее место занимала совсем другая, такая же быстрая и неуловимая. Она не помнила, как села в трамвай и добралась до дома, настолько была погружена в этот вихрь. Обиднее всего было то, что даже о разводе можно было с ним по доброму договориться, и даже можно было попытаться оставить машину себе. А теперь не может быть и речи о мирном разводе.

Дома она рассказала обо всем Алексу, на что он ничего нового не сказал, кроме банального: «пить надо меньше». Ещё немного повздыхав, покурив и выпив ещё пива, она легла спать, подумав, что утро вечера мудренее, сразу провалившись в сон.

Дни шли, а он не давал о себе знать. Она тоже не звонила, действуя по принципу «не будите спящую собаку».

Наступил такой нелюбимый февраль, и вот именно сейчас можно было ожидать кучу всяких неприятностей. Но все было тихо, пару раз она встретилась с Лидией, а в Интернете у нее завязалась переписка с одним парикмахером, вернее, с владельцем сети парикмахерских в районе Дортмунда. Ему было 45 лет, он был романтичен, спокоен, уравновешен, интересовался эзотерикой и буддизмом и отличался какой-то прямотой и неподдельной, даже бросающейся в глаза искренностью.