Православие в наследство

Раньше, когда я была еще ребенком, а позже – беззаботной молодой девушкой, мне казалось, что моя бабушка является самой доброй, самой красивой и улыбчивой женщиной на свете. В то время мне было недосуг, чтобы задуматься всерьез о том, насколько моя бабушка добрая, чем она так привлекательна внешне и почему она всегда улыбается мне и другим людям. Отчего мне было с ней так легко, радостно и хорошо, что когда ее не стало, я растерялась и долго не могла понять того, как мне жить без этого света, родного моему сердцу, с кем теперь мне стоять рядышком в церкви и от кого набираться жизненной мудрости. Я только плакала и плакала. Слезы катились по моим щекам при всяком воспоминании или прикосновении к бабушкиным вещам. Я бережно прижимала к себе ее книги о жизненных подвигах святых людей, открывала старенький молитвослов и вчитывалась в строчки, приходила на ее могилу и не могла справиться с полной растерянностью, хотя мне было уже больше тридцати лет. Окружающие меня люди старались успокоить меня и напомнить мне о том, что моя бабушка прожила девяносто лет и умерла тихо и безмолвно, нисколько не страдая перед кончиной от телесных недугов. Но я долгое время не могла обрести покой, поминая ее молитвами и добрым словом, продолжая страдать и вспоминать о ней во всякое время дня и ночи.
Да и как мне было не вспоминать мою бабушку, если все, что было связано с радостным светом и с любовью моих юных лет, было связано неразрывно с ней, с матерью моего отца.
Только теперь, когда мне уже самой более пятидесяти лет, и я сама уже не только мама взрослых детей и жена моему мужу, но и бабушка, я решилась рассказать о том, какой мудрой была моя бабушка. Возможно, что кто – то, прочитав мои строчки, сможет иначе взглянуть на свои отношения в семье или поменять раздражительность и личные обиды на доброту и прощение.
Начну я мой рассказ с того, что жили мы все вместе: мой отец, моя мама и моя бабушка в крохотном домике, называемом в то время землянкой. Домик этот, состоящий из комнаты и кухни с печью, наполовину находился в земле, и только два окошка давали возможность увидеть край улицы и крутой спуск, ведущий к реке Царице. Пол в домике был земляным, устланным разноцветными круглыми и прямоугольными ковриками из цветных полосок ткани, связанными между собой проворными бабушкиными руками, да вязальным крючком. Мои родители спали на металлической кровати, а мы с бабушкой почивали на печи, пищу готовили в кухне, там же мыли в тазике котелки, деревянные ложки и тарелки, а пищу всегда принимали в комнате, сидя на лавках за тяжелым дощатым столом. Домик бабушкин был совсем маленьким, но всем нам хватало места для того, чтобы жить в нем полноценной и радостной жизнью. Утро у нас начиналось рано, но не со звона будильника, а с бабушкиного пения в кухне, где она негромко обращалась своей песней к Богородице, называя ее Благодатной Марией и Благословенной в женах. Я просыпалась, слушая тихое пение, и ленилась сразу слезать с печи, всякий раз ожидая, когда моя бабушка скажет нараспев: «Яко спаса родила еси душ наших». Потом все повторялось сначала, и бабушка вновь и вновь заводила умиротворяющую песнь, посвященную Богородице. Мне никогда в жизни не приходилось специально учить эти слова наизусть, как и не приходилось обучать этой молитве моих детей. Эта песнь, если можно так сказать, просыпается в нашем сердце вместе с нами, вещает о пробуждении природы, даря душевный покой и понимание того, что все мы находимся под Великой защитой в нашей жизни. Помню еще, как мой отец включал по утрам радио и слушал радиоволну «Маяк», но я не могу за всю мою жизнь вспомнить ни единого слова из радиовещания тех лет, зато в памяти навсегда остались слова бабушкиного пения. Мои родители и бабушка никогда всерьез не ссорились друг с другом, хотя жили в непроходимой тесноте. Если, например, бабушка шила, а отец проходил к столу, чтобы почитать под светом лампочки газету, то бабушка должна была встать и придвинуть табурет ближе к металлической станине швейной машинки, чтобы отец мог пройти в центр комнаты.
- Сейчас, мой хороший, сейчас, - освобождала бабушка место для прохода, нисколько не ропща на малую площадь домика или на семью своего сына.
Такому же бережному отношению к своей семье она научила и мою маму, которая приходилась ей невесткой. Я никогда не помню, чтобы моя бабушка осуждала мою маму с другими женщинами или чтобы она жаловалась на скученность в нашем домике.
- Доброго здоровья, - слегка кланялась моя бабушка, проходя мимо знакомых женщин или мимо соседей и шла дальше, по своим делам.
Наверное, она сильно уставала от домашних хлопот, утомлялась от приготовления пищи возле печи и от шитья, от воздержаний в желудке во время постов, от возрастных хворей, но я никогда не видела ее раздраженной, не слышала от нее грубости или выговоров.
- Ешьте, ешьте, мои хорошие, - приговаривала бабушка, устанавливая на стол постный борщ, тыквенную кашу или отварной рис с изюмом.
И мы ели с таким удовольствием, что не замечали во время постов ощущения голода или разницы во вкусе постной пищи. Все было тепленьким, домашним, необыкновенно вкусным и сытным.
По окончанию еды бабушка и мама прибирались в кухне, а мой папа отдыхал после работы, читая газету или возясь во дворе.
В выходные и православные праздничные дни моя бабушка ходила в церковь. Иногда с ней вместе ходила и моя мама, чуть реже посещал церковь мой папа, но почти всегда рядом с бабушкой находилась я. Церковь наша была расположена так, что до нее мы с бабушкой двигались пешком больше получаса, поэтому выходить из дому требовалось раньше, а в холодные месяцы года мы с бабушкой двигались по неосвещенным переулкам в утренней темноте. Я не помню, чтобы хотя бы однажды моя бабушка заставляла меня непременно следовать с ней до церкви или упрекала бы меня за неохотное пробуждение. Ничего подобного никогда не было. Наоборот, я сама боялась проспать, потому что точно знала, что моя бабушка не станет меня беспокоить и уйдет к утренней службе одна.
- Чего же я могла лишиться, если бы не успела проснуться вовремя? Почему мне так хотелось поспеть за бабушкой в храм? – Спрашивала я сама себя много лет спустя, вспоминая свои детские тревоги и желание идти на службу.
Думаю, что я не напрасно готова была поспевать вслед за бабушкой в любое время года. Скажу сразу о том, что придя в церковь, моя бабушка никогда не переставала быть моей бабушкой и никогда не превращалась в бесчувственную или строгую молящуюся женщину, которая не помнит о своей маленькой внучке. Наоборот, она уделяла мне в церкви намного больше внимания, чем в обыденной жизни, например, в магазине или на берегу речки. Во время службы мне не было от нее отказа ни в чем. Я могла проситься в туалет и она тут же провожала меня до нужного места. Я хотела кормить голубей в церковном дворе и она отдавала мне в руки платочный узелок с семечками. Я ставила свечи с ее помощью, взбиралась вместе с ней по ступенькам на колокольню, набирала воду из источника, ела конфеты, опускала монеты в отверстия церковных кружек, сидела на скамейке вдоль стены во время службы. Ни одного раза моя бабушка не позволила мне, своей маленькой внучке, почувствовать хоть малейший дискомфорт в церкви. И она, моя бабушка, достигла желаемого результата, потому что никогда в моей жизни я не умела обходиться без моей православной церкви и той веры, которой моя бабушка так любовно поделилась со мной.
- Не осуждай веру, детей и родителей, - сказала мне моя бабушка в тот день, когда я выходила замуж.
 Интересным мне кажется и то, что я так же воспитывала и моих детей, позволяя им передвигаться внутри храма, рассматривать и трогать иконы, ставить свечи, жертвовать, гулять и кормить голубей в церковном дворе. И скажу честно, что я тоже получила такой же позитивный результат, потому что мой сын регулярно ходит в церковь со своей женой и с моим внуком, и моя дочь любит церковь всем сердцем, непрестанно жертвуя на содержание храмов и путешествуя во время отпусков по российским святым обителям.
Почитанию святых мест нас тоже научила моя бабушка. Помню, как в школе мне и другим ученикам нашего класса задали сочинение о том, как мы провели лето. Мне так хотелось написать про то, как мы с бабушкой ездили в Подмосковье, как жили вблизи монастыря и ежедневно молились в храмах Лавры. Но я не могла себе позволить такого смелого сочинения, потому что времена были социалистические, не одобряющие любования православной верой и церковным пением. Любоваться следовало в годы моего детства памятниками революции, фильмами, светскими экскурсиями, зоопарками с животными, чем угодно, но не верой нашей православной и не архитектурой несравненной храмовой, краше и величественней которой я в жизни еще никогда не встречала. Так я и не написала тогда в своей школьной тетрадке про нашу поездку в Загорск, а описала прогулку с родителями в центре нашего города Волгограда, где есть «вечный огонь» на солдатской могиле и есть драматический театр с огромными львиными головами по обе стороны входа.
Я всю свою жизнь не перестаю удивляться той естественности и тому оптимизму, с которыми моя бабушка умела переносить все жизненные трудности и испытания. Как – то мне пришлось с моим отцом побывать на реке Ахтуба в Волгоградской области, где мы каждый год бывали с моей бабушкой в гостях у ее сестры.
- Вот здесь я купалась и ныряла, - вспоминала я дни детства и показывая моему уже старенькому отцу на реку, - а вот там, под большим дубом, бабушка сидела и поглядывала за мной, чтобы я не потонула.
- Здесь погиб твой дед, - сказал мне тогда отец и показал на то самое место, где я десятки раз радостно выныривала на глазах у бабушки.
- На войне? – Спросила я, не понимая того, почему мне бабушка никогда не рассказывала об этом, хотя мы с ней не раз находились в том месте, где произошла трагедия ее жизни.
- Нет, не на войне. Он погиб в двадцать девятом с рабочими, когда их лодку сковало льдом. Мороз стал вечером крепким, но выбраться из лодки было нельзя, лед еще был слишком тонким, а до берега далеко. Ждали следующего дня, надеялись, что лед станет толще, но рабочие замерзли. Жены мужчин всю ночь простояли на берегу. Бабушке было тогда тридцать лет, у нее осталось четверо детей, я был младшим.
- Какая нелепая трагедия случилась, - проговорила я и почувствовала, как больно сжалось мое сердце.
- Тогда не было в поселках таких служб, чтобы спасти людей, оставшихся во льдах.
И тут мне стало стыдно за себя и за то, как я ныряла, хохотала и плескалась, ничего толком не зная о жизни моей бабушки. А она сидела тихонечко и улыбалась мне на том самом месте, где стояла ночью в двадцать девятом году, когда погибал на Ахтубе мой дед.
Времена менялись и менялась жизнь нашей семьи. Мы уже не жили в крохотном домике на берегу реки, а проживали в светлой квартире в двух шагах от школы, где я училась. В то время мой отец увлекся другой женщиной и ушел из нашей семьи. Мне казалось, что он больше не вернется.
- Помолимся, моя хорошая, Господь поможет нам, - сказала мне бабушка и мы с ней молились за мою маму и за моего папу.
Не прошло и месяца, как мой папа вернулся в назад семью и никогда больше не покидал нас.


- Эта тетенька была злая, - поделилась я как – то с бабушкой моим мнением о той посторонней женщине, к которой недавно уходил мой отец.
- Она не злая, просто она ошиблась, как ошибаются все рабы Божьи. Господь простит.
И все. Больше она не сказала мне ни слова. Но этот случай помог мне в жизни относиться к людям намного проще и добрее, как к рабам, которых Господь непременно простит за их человеческие ошибки и соблазны.
Мне много раз приходилось по делам работы бывать в самых разных семьях и беседовать с самыми разными людьми. Порой приходишь к родителям мальчишки, который совершил преступление и слышишь от его матери или бабушки:
- Вот живем, хлеб жуем, совсем бедные мы. Некогда было за дитем смотреть.
Посмотрю, бывало, вокруг и не увижу ничего, что могло помочь им своего ребенка воспитать. Не ощущается никакой веры вокруг ребенка, а только журналы бестолковые везде раскиданы, телевизор бормочет включенный без дела, безделушки хрустальные, да всякое барахло, совершенно пустое для пытливой и любознательной юной души. В таких случаях мне всегда моя бабушка вспоминается, как мы с ней в лампаду масло подливали, фитилек поправляли, иконы протирали осторожненько, копеечки на помощь церкви откладывали, как она мне книги православные про жизнь святых и мучеников рассказывала:
- Садись на табуреточку, моя хорошая, я тебе про Николая Чудотворца расскажу.
 Вера ее православная ко мне маленькими капельками перетекала, наполняя меня жизненным светом и страхом за всякое мое греховное деяние. Я, бывало, обертку от конфеты боялась на улице выбросить, потому что свято верила, что со мной рядом мой ангел следует, что на меня Богородица взирает, что Господь все про меня ведает.
Такое мне несравненное богатство, каким является вера, в наследство от бабушки досталось. Хотя в православном поведении моей бабушки не было ни фанатизма, ни азарта, ни многословия. Никогда она меня гневом Господа не пугала, никогда не одергивала внутри храма, никогда не кричала на меня, не гневалась за мою леность в молитве. Она только рассказывала истории про Господа и про его учеников, про заповеди, про беседы Господа с простыми людьми, про Вознесение и про все то, во что свято верила сама.
Помнится, как мы с бабушкой всегда ходили на кладбище, чтобы весной прибраться на могилах умерших родственников. Ступали мы между могильными холмиками аккуратненько, дабы не навредить своим приходом их вечному покою. Я все больше по сторонам с любопытством смотрела и видела, как люди выпивали спиртное на кладбище и одежду свою вешали на крестах, и лопатой мусор и сорную траву от родных могил к чужим отбрасывали, а бабушка моя все трудилась и трудилась, никого не осуждая и не укоряя за неправильные поступки. Даже мне, маленькой девочке не хватало терпения и хотелось тогда сказать взрослым людям, что нельзя куртки свои вешить на кресты, но я смотрела на мою бабушку и продолжала не осуждать, а молча работать, а после мусор вокруг собрать и унести подальше, в места для сора.
На самом деле, жить и не совершать грехов очень сложно. Я теперь это точно знаю. Но это не так страшно, если тебя бабушка научила каяться в содеянном, болеть сердцем за свой грех и просить прощения у Господа. Это всегда возвращает мне силы, дает возможность чище и светлее двигаться дальше по моему земному пути. Я не являюсь исключением из людей и не считаю себя образцом благочестия. Отнюдь, я обычная женщина, которая спешит на работу, много думает о заработках и по роду своей деятельности посещает мероприятия, где много говорится о философии и психологии, о педагогике и медицине. Но, должна признаться в том, что чем больше наук я изучаю, чем больше принимаю участия в светских дебатах, тем сильнее крепчает мое убеждение в том, что бабушкина православная наука, если можно так сказать, намного опережает все то, к чему сейчас двигаются многие ученые, психологи и психотерапевты.
Поэтому, когда я прихожу на могилу моей бабушки, то вспоминаю очень многое, смотрю на ее фотографию, поблекшую на солнце, и плачу слезами благодарности за все то, чему она научила меня. Но больше всего я благодарю ее за ее наследство, коим является православная вера, которую она так щедро оставила мне для укрепления и преумножения и которая сопровождает меня всю мою жизнь, освещая мой человеческий путь светильником, неугасимый во все дни и во все ночи.