Акула. Четвертая глава. Пауль

Часть 4. Пауль.

Пауль был ненавязчив, не настаивал на встрече, не давил, не мешал, а просто был – спокойный и уравновешенный. С ним можно было обсудить только что прочитанную книгу и пообщаться на тему материальности мыслей и опасности негативного мышления. Они имели схожее мнение о мироустройстве, о причинно-следственной взаимосвязи, о всеобщности Бога во всех мировых религиях и о необходимости стремиться к совершенству как в мыслях и поступках, так и физически. На фотографии он выглядел моложе своих сорока – начинающий лысеть несколько полноватый брюнет, чисто выбритый и производящий впечатление ухоженности и чистоплотности. Единственной проблемой была отдаленность между ними в 250 км. Но во всех предприятиях есть свои плюсы и минусы, задача лишь в их правильной расстановке, оценке и взвешивании «за» и «против». Для этого требовалась светлая голова и трезвый разум, не отягощенный чрезмерными эмоциями, что часто было для Клер большой проблемой. Эмоции бушевали в ней как ураганы в Мексиканском заливе, и разум с трудом справлялся с поставленной задачей. Общение было настолько приятно, что решено было встретиться. Пауль предложил приехать в ее город вечером в пятницу или в субботу, как ей будет удобно, и после встречи отправится домой. 250 км – не проблема ни для него, ни для его нового джипа БМВ Х5. Такой подход также добавил ещё один плюс в его пользу.

Была суббота, и у Клер было достаточно времени навести лоск. На этот раз она решила одеться по вечернему в короткое выше колен коктейльное черное бархатное платье. Обдумывая, что бы к нему одеть – чулки с ажурной резинкой или просто колготки, она остановила выбор на колготках, дабы не произвести на него ложное впечатление. Ей совсем не хотелось соблазнять его в первый же вечер. Более того, ей очень хотелось, чтобы в ней видели не просто женщину, а и человека, с которым можно провести время не только в постели. Жакет-болеро, короткая нитка жемчуга, короткий черный тренчкоут, черные туфли с бархатной отделкой на высоченных шпильках и маленькая черная бархатная сумочка дополнили ее туалет. Снова оглядев себя с ног до головы, она осталась очень довольна собой. Во всем теле чувствовалась энергия, сила, упругость, как будто она была готовой в любую минуту выстрелить сложенной пружиной, как кошка, выходящая в вечерние сумерки на ночную охоту.

Пауль ей понравился. Среднего роста, крепко сбитый или слегка полноватый, с приятным ухоженным загорелым лицом и ухоженными руками, одетый также во все черное в классическом стиле – пальто чуть выше колен, сакко, брюки со стрелками и черную водолазку – он производил впечатления покоя, благоденствия и гармонии, и одновременно напомнил ей сотрудника похоронного бюро. Но тем не менее Клер не пожалела ни потраченного на него времени, ни того, что она согласилась на встречу. Они зашли в итальянский ресторан, и пока он беседовал с кельнером относительно винной карты, Клер снова прикинула, сколько же времени она уже потратила за последние полтора года на общение с мужчинами – на написание писем, на создание профилей, на телефонные звонки, на встречи. И в душе неуютно зашевелилось сомнение, уж не впустую ли она тратит свое ценное время. Может, лучше было бы с подобным рвением заняться поисками своего бизнеса или повысить свою квалификацию, и что, может быть, это принесло бы ей больше пользы? Но она тут же попыталась выгнать это сомнение из закоулков своей души, успокаивая себя тем, что, во-первых, это помогло ей очень быстро хорошо овладеть языком, значительно расширило ее умение разбираться в людях, и в конце концов, ей не 15 лет, когда она должна перед кем-то отчитываться за свое свободное время, ну а потом, если ей удастся достичь цели, то затраты могут себя оправдать.

- Тебе не кажется, что мы хорошо смотримся вдвоем? – спросил он, делая комплимент как бы и себе.
- Да.... что касается формы одежды, то мы как будто договорились, - согласилась Клер.
- Телепатия! – радостно произнес он. – Неплохой знак!

Клер подумала, что было бы слишком преждевременным делать какие-либо выводы.

- Как идут твои дела с твоими салонами? – спросила она, меняя тему. По телефону Пауль рассказывал ей, что финансовая ситуация с его четырьмя парикмахерскими очень непростая. Этот бизнес он получил в наследство от родителей, отошедших лет пять назад от дел, и управлял им вместе со своими двумя падчерицами и сыном. Женился он рано, и его жена, старше его на 7 лет, привела с собой двух дочерей. Позже у них родился сын. Спустя двадцать лет супруги поняли, что брак выдохся и изжил себя, и мирно разошлись, оставшись хорошими друзьями. Но даже и теперь они проводили каждое лето две недели вместе с детьми на Майорке, отправляясь в круиз на собственной небольшой яхте. С одной стороны, Клер очень импонировала интеллигентность семьи и их крепкая сплоченность, довольно нетипичная и для немецких семей, когда бывшие супруги становились заклятыми врагами, и бывшая супруга использовала все возможности закона, явно отдававшему предпочтение слабому полу, не пренебрегая клеветой и шантажом, когда речь шла о том, с кем останутся дети. С другой стороны, такая сильная привязанность к прошлому могла помешать возникновению новых отношений. Но об этом думать было ещё слишком рано.

- Мы сейчас закончили модернирование последнего салона, и убеждены, что показатели первого квартала будут лучше, чем в прошлом году, хотя мы работали с перерывами на ремонт и обновление. Надеюсь, что нам удастся удержать наш семейный бизнес. Было бы жаль с этим расставаться, так как это дело я знаю с рождения и не представляю себе ничего другого.

Клер снова пришла в голову мысль о негибкости немцев в их профессиональной жизни. Получив однажды профессию, они предполагали, что смогут всю жизнь до самой пенсии мирно и тихо заниматься этим делом, и никакие перетрубации и глобализации не смогут нарушить мерного течения их профессиональной карьеры. Ей же самой уже давно пришлось распрощаться с подобной мыслью, когда с началом перестроки уважаемая и хорошо оплачиваемая профессия учителя фортепиано вдруг перестала быть деятельностью, способной элементарно прокормить, не говоря уже и о других нуждах. Тогда ей пришлось перепробовать немало – она была бухгалтером, маклером, переводчиком, секретарем одного мафиозного босса, менеджером в рекламе, референтом в банке. Ее бывшие сокурсницы челночили в Турции и Дубае, таская на своем горбу пятидесятикилограммовые тюки и стоя потом на тридцатиградусном морозе в валенках на открытых московских рынках, подогревая себя водкой с чаем, подрывая свое здоровье и напрочь лишаясь женственности. Некоторые, как и она, уехали за границу, третьим удалось благодаря связям открыть и поставить на ноги свое дело, в то же время трясясь за свою жизнь и находясь в тесном контакте со всякими «крышами» и ментами.

- Я надеюсь, что это вам удастся. Вас так много и вы все работаете на одну цель. Уверена, что все будет хорошо. – с улыбкой заверила его она.
- Я тоже верю только в хорошее, и моя семья мне очень в этом помогает.

В отличии от всех ее других предыдущих знакомств, он не сыпал комплиментами и не пожирал ее глазами. Не об этом ли ей мечталось? Но ей почему-то хотелось, чтобы он подчеркнул ее красоту, молодость или то, как она сегодня выглядит. Но он был ровен и уравновешен с ней, как будто бы они были просто старыми знакомыми.

- Расскажи мне про свою квартиру. Ты упомянул, что она очень необычна.
- Да, но я не знаю, сумеешь ли ты все это себе представить. Она находится на последнем этаже нашего дома. Внизу – салон, на втором этаже живут мои родители, а третий я полностью переделал под себя. На площади что-то около 150 квадратных метров нет ни одной внутренней стенки и ни одной двери.

Брови у нее поползли наверх. – Как это ни одной стенки и ни одной двери? А как же туалет и ванна? Спальня?
- Понимаешь, там не просто все квадратно, а есть некоторые углы, закоулки. В одном из них и стоит толчок, ванна тоже в той стороне, просто стоит у стенки. Со стороны кухни и гостиной ее не видно из-за изгиба стены, где входная дверь, и там стоят также большие пальмы и декоративные полки. А спальня у меня в скворечнике, - засмеялся он.
- Как это? – ещё больше удивилась Клер.
- У меня очень высокие потолки. В самом центре есть винтовая лестница, которая ведет наверх. И вот там как бы одна большая полка, где и стоит кровать и телевизор с маленьким окошечком в крыше. Удивительно уютный уголок!

Да уж... Клер потребовалось все ее воображение, чтобы представить его жилище, но все равно ей это не удалось. А Пауль был явно доволен произведенным эффектом.

- Я надеюсь, что ты приедешь ко мне в гости и сможешь все это увидеть своими собственными глазами, - после некоторой паузы произнес он.

Он заметил, что у нее естественные жесты и она не прячет рук и ладоней, что говорит о том, что она искренний и открытый человек. Потом они говорили о важности веры в себя и преданности своей цели, о переселении душ, о всяких знаках, предвосхищающих события, о снах и их значениях. Время текло незаметно. После ресторана они решили немного прогуляться по центру и набрели на один бар с красными фонарями и китайскими иероглифами. Внутри был огромный зал, уставленный мягкими низкими диванами и креслами. Они расположились на одном диване, Пауль заказал по коктейлю, обнял ее за плечи и стал гладить ее по колену. Так как диван был низкий, ее платье сильно поползло наверх, и Клер порадовалась, что она не одела чулки с ажурной резинкой. Именно сейчас она бы и вылезла и ещё больше бы возбудила романтического парикмахера. Играла громкая музыка, и ему приходилось говорить ей прямо в ухо. Клер все равно плохо разбирала, что он говорит, вдруг пожелав, чтобы он ее поцеловал. После второго коктейля он перестал говорить и стал нежно целовать ее в ушко, а Клер, разомлев от всей этой обстановки, вдруг подумала, что у нее уже давно не было мужчины. Но сегодня это было исключено, слишком уж поспешным было бы подобное сближение. «В следующий раз», - подумала она.

Пауль приехал к ней через неделю снова, и всю неделю до этой встречи они звонили друг другу каждый день, болтая часа по два и чувствуя, что между ними закручивается некая спираль, все больше и больше притягивая их к себе. Алекс уехал к родственникам, и они устроили у нее дома ужин при свечах под запись ее последних двух концертов с «Маленьким оркестром». Ночь прошла страстно и бурно, перемежаемая паузами, когда они пили вино и курили. На следующий день они проснулись поздно, у Клер болела голова и во рту был отвратительный привкус сигарет и спиртного. Пауль тоже выглядел несколько потрепанным, и вся обстановка, освещаемая серым пасмурным днем, вдруг лишилась всякой романтичности. Ей хотелось, чтобы он поскорее уехал, а Пауль хотел попить кофе в центре города.

Сидя в кафе, Пауль снова завел разговор о том, что она должна к нему приехать. Клер согласилась, но больше всего из-за того, что ей очень любопытно было посмотреть на его необычное жилище. Договорились на следующие выходные.

В понедельник позвонил муж и неожиданно приятным и дружелюбным тоном сказал, что если она уж очень хочет развестись, то они могут это сделать, но только мирным путем. Он предложил взять одного адвоката, а вернее своего, чтобы сократить расходы, а также потому, что им нечего делить. Клер обрадовалась, что тон так быстро поменялся, и что он тоже не хочет войны, и что, может быть, удастся оставить машину себе. Но разум говорил ей, что все это неспроста, весь этот его дружелюбный тон и готовность к мирному разводу. Определенно, что ему есть что терять. Но что? Между ними был подписан брачный контракт, совсем не в пользу Клер, и не только не в пользу, а в этом контракте не было ни одного пункта, говорящего за нее. Тогда, когда она его подписала, она была не в состоянии ясно мыслить, и потом ее обвели вокруг пальца – чужой язык, чужая страна, у нее заканчивалась виза. Контракт был явно односторонним, и она уже два раза обращалась к адвокатам, пытаясь признать его недействительным. Но ей ответили, что то, что подписано, опротестовать, практически, нельзя, и потом она должна даже радоваться, что у нее он есть – этот контракт, так как ее муж - ранний пенсионер - уже не платил взносы в пенсионный фонд, а она, работая, платила. Во время развода идет уравнивание долей в пенсионный фонд, выплаченных в период брака и, другими словами, ей бы пришлось что-то выплачивать своему миллионеру мужу, даже если бы она сама не могла себя прокормить. В это было невозможно поверить, но адвокат заверил ее, что, к сожалению, это именно так. Клер решила, что она больше не будет обращаться по этому вопросу к адвокатам, единственное, что она хотела получить от мужа, как компенсацию за три года, проведенные с ним, его машину и оплату расходов по разводу. Она сразу же заикнулась о машине, и он сказал, что это возможно и он готов ей отдать машину, если все будет мирно. В среду он позвонил снова и сказал, что встреча с адвокатом назначена на следующий день после ее работы. Он попросил ее оставить машину дома, так как хотел потом зайти с ней в кнайпу.

Клер тщательно приводила себя в порядок на следующий день. Она очень волновалась и хотела скрыть это волнение за красивой, тщательно уложенной маской. Хоть это и был ее второй развод, но все же первый развод за границей. Она чувствовала себя с завязанными глазами или как будто она находилась в совершенно темном помещении. Поведение мужа, его внезапное дружелюбие ее настораживали, но она понимала, что вряд ли что может потерять, кроме машины.

- Ах Херр Вебер, Фрау Вебер, вот уж не думал, что увижу Вас по этому случаю! – заюлил адвокат, которого она последний раз видела ещё до свадьбы. Зачем врет, если ему прекрасно было ясно, что с ее мужем вряд ли кто долго протянет, недаром он так беспокоился о брачном контракте.
- Это жизнь, что поделаешь, - в тон ему ответил ее муж.

Он коротко объяснил, что они хотели бы быстро и без проблем развестить, что у них все договорено и спорных вопросов нет.

- Ты оставляешь мне машину.... как компенсацию, - с ледяной улыбкой протянула она.

Адвокат глянул на ее мужа, с любопытством ожидая, что же он ответит.

- Да, да. В этом нет ничего невозможного.
- Ну и замечательно! – быстро встрял адвокат. – Что-нибудь ещё?
- Нет, только машина. – снова повторила Клер. – Я прошу Вас это записать.
- Ты что, мне не веришь? – воскликнул он. – Я же тебе машину, считай, уже год назад отдал. Ты на ней ездишь, а я плачу и страховку и налоги. Разве не так? – он посмотрел на адвоката. Тот молча наблюдал.
- Да, это так. Но я хочу, чтобы ты переписал машину на меня.
- Конечно! Если все будет нормально, то я это сделаю. – ответил он и вдруг с надрывом и каким-то всхлипом произнес, - Разве я когда-нибудь не держал своего слова, бэби?
Клер призадумалась. – Вроде не припомню...
- Ну вот видите, Фрау Вебер. Все и решилось, - снова радостно воскликнул адвокат.

Он стал заполнять какие-то бумаги, спрашивая у них поочередно анкетные данные. Потом отдал бумаги на подпись и заверил, что постарается поторопить это дело, так как здесь все ясно – детей нет, живут они раздельно уже больше года, раздела имущества тоже нет.

После посещения адвоката напряжение сразу спало, а в кнайпе ее муж все норовил ее обнять, повторяя при этом, что она все ещё его жена. Они вспоминали только хорошие моменты их совместной жизни, смеясь и воркуя как голубки. Со стороны невозможно было сказать, что они только что были у адвоката по поводу развода.

На следующий день она отправилась к Паулю. Впереди было 250 км, погода была по-настоящему весенней, а в салоне играла испанская гитара. Она любила дороги, путешествия, испанскую гитару и латиноамериканские ритмы, а зная, что ее ожидает удивительная квартира и, как ей казалось, влюбленный Пауль, с радостью предвкушала встречу. К ней снова вернулось расположение и интерес к Паулю, и она полагала, что со временем это чувство может перерасти в любовь.

То, что она увидела, превзошло все ее ожидания. Она вошла в огромную залу с большими окнами. Прямо напротив буквой «Г» стояла кухня, а с угла «Г» начиналась винтовая лестница на тот самый скворечник. Чуть левее была как бы столовая с большим столом и стульями. Повернув направо, она попала в гостиную с огромным белым диваном и парой кресел. Около окна напротив был уголок Будды. Вокруг сидящего в позе лотоса метрового Будды был рассыпан разноцветный песок, поверх которого лежали разного размера камни и причудливые раковины, а перед ним лежала маленькая расшитая бисером молитвенная подушечка. Большие деревья в кадках и кусты за спиной дивана и кресел создавали оазис отдыха и покоя. Выйдя дальше из гостиной, она уперлась в душевую прозрачную кабину, стоявшую чуть ли не посередине. Вокруг нее тоже были деревья. А за ней диагональю к углу стояла стариная на витых ножках ванна, за которой висело огромное зеркало. Чуть правей от ванны был некий закуток, в котором и стоял заветный унитаз. В этом жилище все-таки была, кроме входной, ещё одна дверь дальше за душем. Стена с дверью была декорирована под маленький домик, якобы сарайчик. Черепичная крыша сарайчика нависала прямо в квартиру, а сама дверь была сколочена из широких толстых и грубых неотесанных досок. За дверью был огромный гардероб и кладовая для всякой всячины. Клер оглянулась, пытаясь снова охватить разумом разгул фантазии архитектора, или вернее, дизайнера, и обратила внимание на очень высокие потолки, изображавшие небо, так как простиравшиеся ввысь стены с грубой побелкой бледно-абрикосового цвета также заканчивались черепичной крышей, создавая со всеми окнами вид наружных стен домов. Она снова оглянулась и увидела обнаженные статуи в античном стиле из белого камня, рядом с ними стояли маленькие фонтанчики с камнями и растительностью, и от этого создавалось впечатление, что находишься на улице какого-то греческого или римского стариного городишки. Необычность интерьера была подчеркнута различными лампами, светильниками, висящими, стоящими, круглыми, скрытыми за картинами и полками, вделанными в пол и в потолок, а также огромным количеством разного калибра и цвета свечей.

Пауль наслаждался произведенным впечатлением и водил Клер по всей квартире как по музею ещё чуть ли не целый час. Негромко звучала классическая музыка, и у Клер защемило сердце – вот где можно, действительно, отдохнуть от трудовых будней, расслабиться и подчерпнуть энергию, ощутить вдохновение и даже очиститься катарсисом. Контраст между ее квартиркой, наскоро обставленной самой дешевой мебелью, и этой роскошью был настолько грандиозен, что она чуть не разрыдалась. Пришлось срочно пройти в туалет, чтобы не показать Паулю свое эмоциональное состояние. Там, стоя перед зеркалом и умывальником рядом с толчком, она подумала, что если у нее и в ее квартире возникает вдохновение и творческие порывы, а Пауль и в своей роскоши испытывает трудности удержать бизнес на плаву и страдает отсутствием оригинальных идей, то это говорит в ее пользу. Успокоенная таким внезапно сделанным выводом, она с улыбкой вышла из туалетного закутка, решив полной грудью впитать в себя все наслаждения этих выходных.

А Пауль по-настоящему расстарался. В тот же вечер он приготовил омаров в белом вине и при свечах и тихо играющей классической музыке учил ее, как пользоваться щипцами и разделывать их. По всем правилам этикета он не забыл поставить у каждой тарелки миску с горячей водой и ломтиком лимона для ополаскивания рук. А потом они сидели в скворечнике, пили Рамацотти и смотрели домашний фильм о морской прогулке на его яхте в Средиземном море, познакомившим ее со всей его семьей, включая и бывшую жену. Энергичная спортивная женщина с короткой стрижкой и трудно определяемым возрастом. Полная противоположность Клер.

Утро было позднее, медленное и ленивое, с темными низко ползущими за окнами тучами, отчего внутри было ещё уютнее. На завтрак был приготовлен коктейль из свежего ананаса, апельсинов и морковного сока. Клер наслаждалась, впитывая в себя звуки вечно красивого Адажио из балета «Лебединое озеро», медленно глотая освежащий коктейль и чувствуя на себе внимательный взгляд Пауль.

Весь день они провели дома, а вечером поехали в индийский ресторан. После двух дней активного общения у них вдруг иссякли темы. То ли сказывалась усталость, то ли что-то ещё, но Клер кожей чувствовала какой-то отчуждение, объяснить которое она не могла. То ли она снова слишком много про себя понарассказала, включая и предстоящий развод, то ли он почувствовал скуку в ее обществе, во что очень не хотелось верить. Боясь сказать ещё что-то лишнее, она просто молча улыбалась и курила, чтобы чем-то заполнить затянувшуюся между ними паузу. Внезапно ей пришла в голову мысль, а не попросить ли его дать ей сесть за руль его БМВ. Она ни разу не сидела за рулем джипа, и если уж эти выходные проходят в саду наслаждений, то надо попробовать все из них хоть понемножку. И не долго думая, она брякнула:

- Можно, я сяду за руль твоей машины сейчас?

Определенно, этот вопрос застал его врасплох, но он сумел ответить вопросом на вопрос:

- Ты хочешь вести ее прямо до самого моего дома?
- Ну конечно! Я хоть и получила права полтора года назад, но я очень хороший водитель!
- Я тебе верю.... Но до дома километров 50, да и по автобану.
- Ну если ты мне не доверяешь, то я не буду настаивать.....
- Нет, дело не в этом..... Конечно, конечно, я согласен. Ты поведешь машину.

Сидя за рулем, ей казалось, что машина едет сама, и что ничего не надо делать. Она прекрасно чувствовала мощь мотора и в то же время плавность скольжения по дороге. Глядя на спидометр, вдруг удивилась, что стрелка указывала на 180. Видимо, и Пауль успел туда посмотреть, потому что громко сказал: «Сбавь скорость. Мы никуда не торопимся.» Она сразу повиновалась и, постепенно сбавляя скорость, стала уходить в правый ряд. Все, что произошло потом, длилось, наверно, доли секунды. От навьюченной чем-то сверху едущей впереди легковушки вдруг оторвался какой-то тюк, и Клер, совершенно машинально дернула руль влево, дабы не наехать на него. Она слышала, как завизжали покрышки и сразу же почувствовала, что вот вот руль вырвется у нее из рук. Из последних сил она пыталась выправить машину, но огромный джип коснулся левым боком металлического ограждения, и как приклеянный к нему, продолжал на той же скорости ехать дальше, высекая огромные искры. Пауль что-то кричал ей в ухо, но она ничего не воспринимала. С трудом оторвав машину от ограждения, она ушла вправо, не соображая, что же сейчас делать – тормозить или ехать дальше, но вдруг увидела освещенный фарами указатель и плавно повернула на автостоянку....

Буквально вывалившись из машины и не в силах стоять на ватных ногах, она опустилась прямо на бордюр. Пауль бегал с фонариком вокруг машины, сыпля ругательствами.

- Дерьмо собачье! Дерьмо собачье! Новая тачка! Всего один месяц! О, пресвятая Дева Мария! Зачем я дал ей машину!?
- А может, я тебе жизнь спасла? – не слушающимися губами вдруг промямлила Клер.
- Да ты понимаешь, что если бы я был за рулем, то этого вообще могло не произойти!
- Тюк вывалился не у меня.
- Да может быть мы вообще бы не столкнулись с этой проклятой машиной!
- Позвони в полицию, они должны его найти, да и потом, этот тюк, наверняка, там все ещё лежит. Удивлюсь, что там не произошло ни одной аварии.
- Да какая полиция! Мы выпили бутылку вина, а потом ещё шнапса!
- Но машина же застрахована, страховка оплатит тебе все это в любом случае.
- Не все так просто, как тебе может показаться....

Клер дрожащими руками вытащила из сумки сигарету и закурила. Ее бил страшенный озноб, зуб не попадал на зуб, и на ноги встать она даже и не пыталась. Пауль продолжал причитать, осматривая длинную широкую царапину с содраным лаком, там, где прошлось металлическое ограждение. Сколько прошло времени, она не знала, но после второй сигареты Пауль вдруг пришел в себя, подошел к ней и попытался ей помочь встать на ноги. Потом прижал ее к себе, говоря:

- Извини, извини, пожалуйста... Ты, наверно, так перепугалась, но ты хорошо справилась с ситуацией. Это я тебе как водитель со стажем говорю.... Тебе холодно? На, одень мою куртку.

Клер не сопротивлялась и дала надеть на себя его куртку, а потом вдруг по детски громко и со всхлипами разрыдалась. Он молча гладил ее по спине, и постепенно она успокоилась, все ещё громко всхлипывая.

- На, выпей. – Он вдруг достал из кармана пиджака маленькую плоскую фляжку и заставил сделать ее приличный глоток. Содержимое обожгло ей глотку, она закашлялась и слезы снова заволокли ей глаза. – Это виски... Всегда с собой....

Через пару минут ей стало тепло, озноб утих, и ей ужасно захотелось спать.

- Ты больше не хочешь за руль?
- Нет, спасибо! – вяло улыбнулась она.

Дома они сразу легли спать, и Клер провалилась в вязкий сон, в котором перемешалось все – сегодняшнее происшествие, ее муж и даже Клаус, лупивший почему-то ее мужа около поврежденной машины, а она старалась его защитить, то и дело пытаясь втиснуться между ними.

Прощание было грустным и без всяких обещаний встретиться вновь. Тихим воскресным утром она вышла к своей машине, села в нее и поехала по пустынным улицам маленького городка по направлению к автобану.

Всю дорогу она бесчиленное количество раз прокручивала вчерашнее происшествие, пытаясь для себя самой понять, можно ли было избежать этого и действительно ли она действовала в данных условиях оптимально. К однозначному определению ей прийти так и не удалось, и она переключилась на Пауля и на то, что, скорей всего, их так хорошо развивающиеся отношения постигла преждевременная кончина. И все из-за этого дурацкого происшествия. А может, в их отношениях вообще не было никакой перспективы, и Божьей волей было решено поскорее поставить точку в бесмысленном знакомстве, пока она ещё не успела к нему привязаться и развесить вокруг себя кучу неоправданных надежд. Приехав домой, она скинула СМС, что нормально добралась до дома, которая осталась без ответа.

Пауль позвонил к концу недели, извинился за молчание и сказал, что все удалось благополучно уладить и машина в ремонте. Потом он сослался на кучу работы, быстро подводя разговор к концу, и пообещал позвонить на следующей неделе.

Ей было ясно, что ничего у нее с этим парикмахером не выйдет. Она не испытывала к нему никаких особенно жарких чувств и не чувствовала, что у них есть какие-то точки соприкосновения. Он был настолько погружен в себя, все время прислушиваясь к своему внутреннему голосу, что ему было не того, чтобы слушать другие голоса. Его семья, его парикмахерские с их проблемами, родители, жившие в одном доме с ним, его странная квартира, - это был его мир, в который она вряд ли могла бы поместиться. Она сама и ее мир мало его интересовали. Он хоть и слушал ее, но никаких вопросов не задавал, переключаясь все время на себя. После недавнего неудачного замужества, когда ей полностью пришлось погрузиться в мир и проблемы своего мужа, полностью отторгавшего ее связи, интересы, мечты и надежды, у нее не было никакого желания снова становиться мусорной ямой для сброса негативных эмоций и аккумулятором хорошего жизненного тонуса. Сейчас ей хотелось, чтобы кто-то хоть немного проявил о ней заботу, поинтересовался ее мечтами, планами, хотелось почувствовать себя слабой под надежным крылом великодушного спутника. «Я верю, что если ты полюбишь одного, то ты можешь только по глазам читать все его желания, если захочешь.» - снова со вздохом вспомнила она письмо Клауса.

Пауль позвонил только через пару недель и сообщил ей о том, что после долгих раздумий он пришел к выводу, что они друг другу не подходят. Дорожное происшествие он принял как знак свыше. Клер рассмеялась и заметила, что ее вывод был абсолютно таким же. Ее замечание обрадовало его, и он предложил чисто по-дружески созваниваться и обмениваться новостями. Клер машинально сказала «да, конечно», в то же время не имея никакого желания с кем-то ещё делиться своими новостями, кроме своих старых подруг. Она не очень любила трепаться долго по телефону и взахлеб и с подробностями пересказывать свои новости, считая это пустой тратой времени.

В марте было уже совсем по весеннему, и несмотря на все ещё холодные дни, повсюду проклюнулись бело-сине-желтые крокусы. Каждый год Клер с волнением и восторгом наблюдала за рождением весны, когда дни становились все длиннее, а все птичье население уже с четырех утра начинало чирикать, свиристеть, попискивать и петь безумные рулады; когда запоздалыми вечерами при садящемся солнце в воздухе уже чувствовался неуловимый, но такой отчетливый аромат неги, томления и желания, сопровождаемый одинокими соловьиными трелями, и когда ее всю тоже охватывала жажда нового и неизведанного, тревожа бессоницей и потерей аппетита. Вечером очень не хотелось домой, и она часто находила предлоги заехать в центр, чтобы просто прогуляться по улочкам или присесть в каком-нибудь кафе. Она медленно всматривалась в лица прохожих, спрашивая себя при этом, а ощущают ли и они то же, что испытывает она. В другие дни она, придя домой, быстро переодевалась и выходила на пробежку по полям недалеко от ее дома. Приходилось торопиться, так как к половине седьмого совсем темнело, а ей очень хотелось полюбоваться закатом, каждый раз по своему новым и неповторимым, высвечивающим небо и легкие перьевые облака сначала желто-оранжевым, красным, а совсем вдалеке каким-то лиловым цветом.

Проснувшись ещё до будильника, она сладко потягивалась в постели, предвкушая сегодняшний день. Кто вспомнит, что у нее сегодня день рождения? Ну конечно, сотрудники на работе. Накануне она спекла два торта, замешкавшись аж до двух ночи. Муж? Вряд ли, ведь для него дат и праздников не существует. Ну и ее подруги, одна в Москве, другая в Париже и ещё одна в Питере, с которой она ни разу не виделась, но которая ей стала последне время даже ближе, чем все остальные. Только ещё недавно все вокруг переживали, что благодаря достижениям цивилизации, практически, умер эпистолярный жанр. Куда там! Столько, сколько она писала сейчас, она не писала никогда. Именно с появлением Интернета эпистолярный жанр пережил свой Ренессанс. Она писала подругам, знакомым, незнакомым, по-русски, по-немецки, по-английски, иногда общалась на форумах, и если собрать все ее письма и сообщения за последние два года, то получился бы не один том.

Норберт преподнес ей цветы, Георг пообещал пригласить ее в ресторан, поздравления от коллег, подруг и знакомых, даже Фридрих не забыл скинуть смс. Самым неожиданным и дорогим подарком оказался фотомонтаж от ее виртуальной подруги из Санкт-Петербурга, Леди Хелен, так звучал ее ник в интернете. С портрета Софии Нарышкиной кисти Франсуа Ксавье на нее смотрела она. Весь образ был не оторвать глаз. Она тут же порылась в Интернете и найдя оригинал, с удовольствием отметила про себя, что ее лицо вписывается туда намного лучше. Не откладывая в долгий ящик, Клер тут же повставляла этот портрет в свои профили на сайты знакомств. А с Леди Хелен ее сблизила вот уже год назад одна дискуссия на русском форуме. Они переписывались по Интернету как минимум раз в неделю, что стало для Клер своего рода ритуалом. Ей можно было поведать абсолютно все – похвастаться, поплакаться в жилетку, поделиться проблемами, и всегда найти либо радость или сочувствие, либо поддержку и дельный совет.

Но напрасно она все время просматривала свою почту. Чуда не произошло, и никаких новых сообщений не поступало. В глубине души она так и не забыла Клауса, и одно воспоминание о нем горячим душем обдавало ее сердце, заставляя его сильнее биться, а боль потери так и не притупилась. Но она надеялась, что придет время, и воспоминание о нем не заставит биться ее сердце быстрее ни на одну долю секунды, и она будет смеяться над своими глупыми письмами и печалями. Клин клином вышибают, но пока не было никого, кто бы смог всколыхнуть ее чувства.

День заканчивался. Дома, ожидая Алекса, который почему-то задерживался, она открыла бутылку шампанского и так и выпила ее одна, стоя на балконе и куря одну сигарету за другой. Алекс вернулся поздно, но с цветами и бутылкой шампанского. Быстро подогрев ужин, она накрыла на стол, но сама есть не стала, лишь глядя на сына и попивая шампанское.

После того, как Клер повесила фотомонтаж на пару сайтов, активность там сильно возросла. Да разве можно было пройти мимо этого шедевра, не оставив в ее почте пару комплиментов. Что и говорить, все это тешило ее самолюбие и доставляло удовольствие, но она прекрасно знала, что все это ничего не стоящая бижутерия, где кроме блеска не было ничего. Пару раз она встретилась в Дармштадте в одном Итальянском ресторане, где ее уже приветствовали как завсегдатая, но все было не то. Она с надеждой думала, что, может, все-таки Клаус и клюнет на эту удочку и объявится, но свой профиль он удалил, а был ли у него новый, одному Богу было известно. Может, он уже нашел свою Принцессу, нет, скорей, мать своих будущих детей, как он и писал Агнес в одном из писем, и, может быть, уже маленький зародыш терпеливо ожидал своего появления на свет. При этих мыслях ей становилось трудно дышать и на глаза наворачивались слезы.

Одним вечером, после того как она вернулась с пробежки и лениво просматривала новую пачку восхитительных отзывов, ее внимание привлекло одно письмо.

«Очень удачный фотомонтаж! Если Вы его сами делали, то комплимент! Стопроцентная иллюзия, что весь образ – это Вы. Бьюсь об заклад, что многие так и считают, что для этого портрета Вам пришлось надеть этот наряд. Кстати, я уже давно являюсь Вашим поклонником, все думал написать, но как-то не решался. Ваш почтовый ящик, наверно, переполнен, и для того, чтобы Вы ответили, надо либо написать что-то из ряда вон выходящее, либо быть Джеймсом Бондом или Джорждем Клуни, либо банкиром. Я сначала обдумывал, что бы такое написать, и каждый раз думал, что уже не найду Вас, ведь возможность найти пару у Вас намного больше, чем у многих других. Но на мое удивление, вот уже год, а Вы ещё здесь. Надо отдать Вам должное, что Вы пару раз поменяли фотографии, и каждый раз одна лучше другой, несмотря на то, что все они любительские. Я все их храню у себя на компьютере. Зачем я Вам пишу... Не для того, чтобы пополнить коллекцию комплиментов, и даже не для того, чтобы пытаться виртуальными нитями опутать Ваше сердце. Дело в том, что я по профессии архитектор и художник-любитель. Также я увлекаюсь фотографией. Живу я в Кельне, что не совсем рядом с Дармштадтом, но все равно я продолжу. У меня очень хорошие связи в театральных, литературных кругах, среди художников, журналистов и различных издательств. Недавно на одной рождественской вечеринке в процессе беседы с одним издателем мне пришла в голову идея дупликации известных портретов, но не посредством фотомонтажа как у Вас, а на самом деле. Увидев вчера Ваш фотомонтаж, я подумал, что это судьба, я имею в виду, что Вы сделали почти то же самое, чем я занимаюсь в настоящее время. А теперь я наберусь наглости и предложу Вам стать моделью для одного из портретов в моем проекте. Вот видите, уже предложил.... Я надеюсь, что Вам это будет интересно и Вы найдете время мне ответить. Искренне Ваш, Курт.»

Клер ещё раз внимательно перечитала письмо, пытаясь найти какой-нибудь подвох, но письмо было настолько открытым, простым и бесхитростным, что пришлось оставить все попытки заподозрить автора в двуличности. Она заглянула в профиль этого архитектора. 50 лет, но выглядел достаточно бодрым и моложавым. С фотографии на нее смотрело открытое лицо без всякой растительности и с круглыми очками на большом картошкой носу и копной темных волос в мелкую кучеряшку. Несмотря на неправильные черты, он производил очень благоприятное впечатление открытого, искреннего добряка, любящего хорошую шутку, круг друзей за кружкой пива, но также способного к глубоким размышлениям, созерцанию и состраданию. Снова и снова открывая его профиль, просматривая его фотографии, она понимала, что он отличается от всех ее поклонников. Он не настаивал на знакомстве с целью близких отношений, а обратился к ней с вполне конкретным предложением. Но ответит она не сейчас. Сразу отвечать было не в ее натуре, а также негласные правила приличия диктовали свои условия. Отвечать на второй, самое позднее третий день считалось хорошим тоном. Этим давалось понять, что времени у нее не очень много, и каждый должен дождаться своей очереди, что она не спешит схватиться за «него» как за последний шанс или утопающий за соломинку, но тем не менее помнит и посылает взвешенный и обдуманный ответ. Слать запоздалые ответы тоже было дурным тоном, так как могло навеять мысль о том, что вот где-то что-то не сладилось, и она, перерыв почту, решила ответить на старые письма, утешив себя тем, что лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Дело о разводе уже лежало в городском суде, и оттуда приходили всякие письма с требованием прислать то один, то другой документ, один нелепее другого. Также пришлось заполнить пару идиотских анкет с вопросами типа, болела ли она чем-нибудь серьезно с 17 до 25 лет и какие у нее были доходы в России, начиная с 18 лет и до переезда в Германию с разбивкой по годам. Она просто написала, что была домохозяйкой, так как не представляла, откуда она возьмет эту информацию и в какую валюту и как ей конвертировать рубли образца 80-х, претерпевших лавинные инфляции и пару деноминаций. И вот, наконец, она нашла в ящике повестку в суд по делу о разводе, и судя по дате, до него оставался ещё целый месяц. Клер подумывала позвонить мужу, но толком не знала, что ему сказать. Единственное, что ее волновало, это то, что он никак не хотел переписывать на нее машину. Встретившись с ним после дня рождения, она затронула эту тему, но он уклончиво ответил, что если все будет нормально, то он сделает это после развода. Так как дискуссии с ним ни к чему бы не привели, то она оставила эту тему, чувствуя, что она где-то потеряла управление ситуацией и не знает, как снова взять ее под контроль.

На работе с приходом нового президента все время было неспокойно, то и дело дул если не ветер перемен, то очень неприятный сквозняк. Был закрыт офис в Испании, продан завод в Техасе, постепенно «уходили» старые сотрудники в американском офисе, электронная почта пестрела призывами к экономии средств и прочих затрат, был введен некий Кодекс поведения сотрудника корпорации, почти как Кодекс строителя коммунизма, призывающий совершенно открытым текстом капать и стучать на своего соседа. В их офисе в Дарштадте тоже началась текучка персонала. Ушли самые старые сотрудники, помнящие ещё совместные выезды на пикники, проведение различных спортивных состязаний, регулярные барбекю и прочие нерабочие мероприятия, позволяющие более тесно спаять коллектив под модным названием «команда». Все продолжали и дальше мило приветствовать друг друга по утрам, днем на кухне беседовать на отвлеченные темы, а вечером желать приятного вечера, но каждый про себя думал, а не будет ли это его последним днем, и лучше бы это коснулось соседа, и каждый знал, что все тайно ищут параллельно запасной аэродром. Клер тоже подумывала, а не заняться ли и ей поиском нового места, но, с одной стороны, считала, что она здесь на своем месте и ее могут уволить только лишь в крайнем случае, а с другой стороны прекрасно понимала, что для нее это будет трудно. Кроме прекрасного музыкального образования у нее не было ничего, если не считать кучи всяких курсов и большого опыта работы в различных коммерческих фирмах. Поэтому она просто выкинула из головы мысль о поиске нового места, целиком отдавшись на объективную волю судьбы и субъективную волю фирмы.

Клер долго раздумывала над ответом Курту. Сразу ответить согласием на его предложение она не могла. Она не видела в глаза ни его, ни его проект. Поэтому она так и написала, что письмо ее заинтересовало, но так как она с ним не знакома, было бы слишком преждевременно принимать какое-либо решение. Курт писал, что ничего сложного нет в том, чтобы узнать друг друга получше, предлагая встречу в Кельне или в Дармштадте, где ей будет удобно. Дармштадт ей уже изрядно надоел, до Кельна было далековато, а также в памяти было свежо ее неудачное путешествие к Паулю, поэтому она предложила встретиться посередине, а именно в городке под названим Лимбург.