Дорвализм

Мы живем в очень интересное время.
А.Н.Яковлев


О чем это я, собственно…

Моя знакомая, поэтесса Татьяна Лестева, собирает очерки-воспоминания людей о 90-х годах прошлого века. Собирает, чтобы потом собрать их в одну кучку и издать отдельным сборником. Попросила и меня написать всё, что я думаю о том дейсвительно занятном времени. Я честно предупредил, что мне 25 лет и весь масштаб дел недавно минувших лет я просто не смогу оценить. После чего стал вспоминать всё, что пригодно для связного рассказа об очередной переломной эпохе в истории родимого государства.
Вспомнилась ночь после выборов в 1993-м году, когда вся страна не спала, ожидая подсчета голосов. Чтобы народ не скучал, в эту ночь вопреки тогдашней сетке вещания показывали художественные фильмы – политический детектив времен каменного века “Две стрелы” и ироничный детектив более поздних времен “Ищите женщину”. Помнится всеобщая радость (у меня тогда еще – неосознанная, из чувства солидарности со взрослыми), когда объявили о безоговорчной победе Ельцина. По такому случаю мама даже разрешила мне не идти в школу, а отоспаться после ночи треволнений.
Отчетливо помнится день убийства Влада Листьева, когда весь день на канале “ОРТ” висел его портрет на черном фоне, Тамара Гвердцители пела “Виват, король, виват!” – и вся страна плакала.
Но это всё события уж слишком эпохальные, слишком знаковые для всей страны. По таким событиям хорошо составлять исторические хроники – но реальной жизни простых людей за ними не видать. А ведь она была, была вопреки, назло царившему в 90-х хаосу. Я задумался – как можно было бы описать это время одним словом, таким словом, которое бы определяло и политический, и экономический, и культурный уклад промежутка времени между псевдосоциализмом 80-х и псевдокапитализмом “нулевых”. И слово было найдено.
Возникшие ниоткуда и полившиеся нескончаемым мутным потоком зеркальные банки, вещевые барахолки на спортивных стадионах, толпы буйных нищих – вчерашних тихих интеллигентов, сказочные забугорные яства по баснословным ценам, иномарки, громкие заказные убийства (регулярно, каждый день, если за день убийство всего одно – день выдался тихий), порнографические журналы в каждом ларьке “Союзпечати”, диковатого вида люди во властных структурах… Всё это можно было назвать одним словом: ДОРВАЛИСЬ. Соответственно, эпоху 90-х годов можно смело называть эпохой Дорвализма.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: данные воспоминания – суть личные воспоминания автора и никого более.

1. Мы наш, мы новый мир построим!

Что заметнее всего по приезде в новый город? Конечно же, дома, жилые и казенные, новые и старые. В 90-х годах внезапно обнаружилось, что панельные “хрущобы” – отнюдь не предел мечтаний здравомыслящего человека, что есть где-то другая архитектура – не закостеневшая, не безликая, не из общенародной “Иронии судьбы, или С легким паром”. И начались стройки.
Темпам, которыми возводились новые здания, позавидовали бы, наверно, герои первых сталинских “пятилеток”. Вроде, еще недавно здесь стояла чья-то избушка с палисадником и какой-то кулацкий недобиток высаживал в трех метрах от дороги зеленый лучок, глядь – а уже и избушки нет, а стоит 15-этажная зеркальная махина с лоджиями и пластиковыми окнами. Рядовой россиянин, глядючи на эти практически точные миниатюрные копии нью-йоркских небоскребов, лишь терялся в догадках: что за избранные достойны жить в этих разноцветнокаменных палатах?
Правда, очень скоро выяснилось, что граждане в новостройки заселяются самые приземленные. Например, всё тот же кулацкий недобиток, которому выделили шикарную квартиру взамест его избушки. В новую квартиру он вселяется, как правило, вместе со старушкой-мамой. Старушка-мама – женщина совсем темная. Она пугается лифтов – поэтому каждый раз, кряхтя и делая длительные остановки, взбирается пешком на девятый этаж. Она не представляет, как правильно эксплуатировать мусоропровод – поэтому выливает в него прокисший борщ.
В подъезд с домофоном бабулька тоже долго не может попасть – но лишь до того момента, когда на первый этаж заселяется совсем уж хронический алкоголик. В певую же неделю друзья алкоголика, уходя от того в приподнятом настроении, выворачивают из двери подъезда электронный замок, протестуя тем самым против попрания Конституции, в которой ясно написано: “Граждане России имеют право на свободу перемещения”.
Многим может показаться, что я утрирую и сгущаю краски. Повторюсь еще раз: я пишу о том, с чем сталкивался лично. В частности, старушка-мама и хронический алкоголик проживали в моем подъезде.
С казенными домами ситуация вышла идентичная. Всё-таки, народ-романтик – он и есть народ-романтик. Только на всю голову романтичному гражданину могло придти на ум, что если серп и молот заменить на триколор – так сразу же настанет благорастворение воздухов. Потому и шок такой был: кабинеты евроремонтные, барышни за компьютерами по последней парижской моде – а культура обслуживания всё равно как в сельмаге.
– Да как же так, мне ж на сегодня назначено!
– Сегодня Сам Самыча не будет. И не будет еще месяц – так что заходите на неделе.
– Простите, а зачем?
– А вдруг будет? Вам нужна эта справка или нет?
В общем, в очередной раз отстраивать новый мир оказалось (какая неожиданность!) не так просто, как казалось. Еще сложней (еще одна неожиданность!) оказалось строить новый мир на пустой (ну или, скажем, несильно сытый) желудок и с голой (ну или, скажем, несильно покрытой) задницей. Поэтому параллельно с обеспечением жильем в 90-е годы началась работа по обеспечению изобилия.

2. Представь себе: исчез дюфсыт…

Эх, Аркадий Исаакович, не дожили Вы… И ведь всё сбылось. “Туваровэд, обувной отдел” стал как простой инженер. И это туваровэдов доводило прямо-таки до иступления.
Внезапно обрушившееся на работников торговли горе от утраты народной любви, горе, не сравнимое по полноте ощущений с утратой популярности ни одной звезды шоу-бизнеса (прошлой, нынешней или грядущей), немного уравнивал тот факт, что, хотя товаров народного потребления появилось действительно великое множество, они:
а) были очень дрянного качества,
б) были недоступны большей части населения.
Ну с первым пунктом понятно – в период насыщения рынка другого качества ждать не приходилось. Со вторым тоже, в общем-то понятно – производство остановилось повсеместно и у людей не было денег. Возник замкнутый круг: чтобы производить доступные товары, нужно было возобновлять производство, а чтобы возобновлять производство, нужно было обеспечить население доступными товарами.
Общество – это живой организм. Если живой организм, искусственно поддерживаемый долгое время, внезапно перестать кормить-поить – он начинает самостоятельно искать способы жизнеобеспечения.
Такой способ быстро нашелся – говорливые нахальные люди с огромными полосатыми сумками, беспрерывно курсирующие по маршруту “рынок – вокзал – рынок”. Назывались люди челноками и занимались они тем, чем в силу паралича не могла заниматься отечественная промышленность – обеспечивали страну ширпотребом. Челноки получали свой доход, а остальные граждане получали пакетики с концентрированным лимонадом “Юпи” (гремучий краситель которого вымывался из чашки только чистящим порошком) и китайские маечки (расползавшиеся при первой же примерке).
Чтобы торговля шла бойчее, некоторые челноки вешали над входом табличку с иностранной надписью: “Second Hand”. Простой российский люд с удовольствием брал дешевые вещички под диковинным заграничным лэйблом. Осознание того, что тебе продают чьи-то поношенные шмотки (причем вовсе не обязательно, что иностранного производства), пришло не сразу. А когда пришло – ровным счетом ничего не изменило.
Отдельно следует сказать о группе товарищей, занявшихся забугорной диковинкой под названием “сетевой маркетинг”. По сути, это были те же челноки, только выглядящие презентабельней и намастырившиеся на спецкурсах говорить 120 слов в минуту без перерыва на дыхание. Представлялись товарищи “официальными дистрибуторами компании N”. Как вы понимаете, торговать китайскими маечками официальному дистрибутору не комильфо, поэтому товар у них был всё деликатный: косметика-парюфмерия, средства для уборки дома, бижутерия и т.п. Торговал официальный дистрибутор тоже не на рынке, а в арендованном помещении (в крайнем случае – снятой комнате). Зазывался народ, а когда все рассаживались, официальный дистрибутор начинал – с песнями и танцами – расхваливать свой товар. В конце предлагалось чего-нибудь купить, а особо одаренным в актерском плане предлагалось устроить подобное представление у себя дома, чтобы почувствовать себя настоящими официальными дистрибуторами – а у главного официального дистрибутора, таким образом, набралось побольше заказов.
В общем, силами коммерческого гения челноков-дистрибуторов необходимость в отечественной промышленности почти сошла на нет. Почти – потому что даже дешевые китайские маечки нужно было на что-то покупать, а всем быть челноками не получалось (кому-то по здоровью, кому-то по убеждениям). Поэтому число нищих и криминальных элементов росло в геометрической прогрессии. Это сейчас у каждого мобильник, а тогда и обычные-то аппараты не у всех были (у нас, например, не было). Поэтому многие мамы, провожая детей в школу, горячо молились за их благополучное возвращение домой – благо официальный запрет на религиозные убеждения был снят. Думаю, не было семьи, в которой за 90-е годы не произошло ничего криминального (лично мне набили морду и слегка ограбили – один раз, саданули кирпичом в окно – один раз, всю семью опускали на бабки в “финансовой пирамиде” – один раз, но обо этом ниже).
Надо вам сказать, что в конце 90-х, когда я еще не работал, а моя мама – уже не работала, мы, чтобы не пополнить ряды нищих (на криминальные элементы мы не тянули), два года почти без перерыва сдавали одну комнату в квартире. Про это время можно написать отдельный приключенческий роман, куда как ярко иллюстрирующий то время. В разное время у нас жили: простой челнок – торговка шубами; челнок продвинутый – дистрибуторша из “Amway”; горячий грузин, прихвативший с солнечной родины шкуру барса и пару древних кинжалов; тихая русско-белорусская семья, выдавленная из Казахстана веротерпимой и общечеловеческой политикой тамошних властей; очень скромный и вежливый парень, оставивший по себе, пожалуй, самые приятные воспоминания (вскоре после того, как он ушел от нас на другую квартиру, там произошел взрыв. Выяснилось, что парень был наркоторговцем, за дальнейшими вопросами к нам приходили двое в штатском и с красными корочками).
Чтобы остановить неминучее обнищание вкупе с криминализацией страны, государство предприняло ряд весьма занятных новшеств по активированию рынка.

3. Гнусное кидалово.

Я отношусь к категории граждан нового поколения, которые в целом положительно оценивают итоги приватизации 90-х. Поэтому не ждите, что я буду обличать кровососов-олигархов. Ну правда – заводы ведь пошли? Пошли. Люди работу получили? Получили. Плюс каждый гражданин получил единовременное пособие в виде ваучера, который можно было обменять на поллитру либо продать за некую сумму (мы свой продали, как сейчас помню, за 10000 руб. по тем деньгам). А то, что олигархи появились – так иначе и быть не могло. Как говорил духовный отец всех олигархов Остап Бендер: “Раз по стране ходят денежные знаки – значит, должны быть люди, у которых их очень много”.
С появлением частных коммерческих фирм и предприятий появилась и первая коммерческая реклама. Диво дивное, чудо чудное – первая отечественная реклама! Это сейчас реклама – чума XXI века, а тогда народ обсуждал рекламные ролики что твои бразильские сериалы.
Ручаюсь: кто посмотрел хоть раз рекламу Московского вентиляторного завода – запомнил песенку из нее на всю оставшуюся жизнь.
Вам пора! И вам пора!
С вентиляторным заводом заключать договора!
Или реклама какого-то басурманского чая. Ведь что поразительно! Народ 70 с гаком лет спокойно хлебал чай, не представляя, что его (чай) еще нужно зачем-то рекламировать! Поэтому реклама вызывала ощущения, сравнимые по силе с ощущениями от первого порнофильма, записанного на страшно затертой кассете и просмотренного у друга на поскрипывающем видаке. А реклама-то была самая простейшая: мама учит маленькую дочь, как правильно заваривать чай. Правда, по какой-то (неясной мне и доселе) причине мама с дочкой говорили с довольно ощутимым акцентом – как будто их озвучивали специально приглашенные зарубежные актеры, но на русском языке.
Вообще складывается такое ощущение, что телевизионная реклама 90-х была сделана гораздо лучше, ярче и интересней рекламы нынешней. То ли на нынешней уже глаз замылился, то ли еще что... Но ведь не с чем сравнить сегодня тогдашние шедевры вроде рекламы журнала “ТВ-Парк” (А запахххх...) или газированного напитка “Херши” с Сашей Лойе.
Но все эти, без сомнения, замечательные ролики меркли и блекли на фоне ослепляющей по яркости и завораживающей по глубине сценария рекламной волны новых коммерческих банков.
Стивен Спилберг с малоизвестным тогда еще Питером Джексоном кусали губы и глотали злые слезы, глядя на монументальные ролики Банка “Империал”. Их и роликами-то язык не поворачивался назвать. Это были саги, эпопеи – куды там твой “Александр” или “Троя”! Император Нерон очень любил петь: “Случилось страшное!” Но остались камни... И плакал Тамерлан, вспоминая их имена... С точностью до копейки (до секунды, до миллиметра, до короля, далее – везде) можно сказать, что подобных бюджетов отечественная реклама вряд ли когда еще увидит. С другой стороны, возможно, именно поэтому Банк “Империал” разорился одним из первых.
Но были и другие. Был “Хопёр-Инвест”, про который рассказывал дивные сказки своему ребенку певец Сергей Минаев. Был “Русско-Украинско-Казахский Дом Селенга” с лубочными картинками деревенских пейзажей и крупными планами бравых военных. Ну и, наконец, было АО “МММ”, про которое сколько ни напиши, а всё мало будет. Я упомяну лишь, что вскоре после его краха заснявшаяся в его рекламе “Просто Мария” объявила, что ее эксплуатировали для рекламы без ее ведома. Но тут уж, как любит говорить один мой знакомый, “поздняк метаться”.
Но крах был чуть позже, а пока простые обыватели, отродясь ничего окромя сберкассы своего района не видавшие, вдруг узнали, что можно жить и практически не тужить, отдав свои кровные на хранение людям, которые-то уж точно найдут им достойное применение. И потекли народные денежки – свои и заемные – в веселые балаганчики, “хопёрчики” и “эмэмэмчики”. Мы отнесли в “Русский Дом Селенга” 250 тыс. руб. в тогдашних деньгах – все имеющиеся в наличии сбережения.
Отнесли и поехали с мамой отдыхать к бабушке в Крым. И уже в Крыму, включив телевизор, узрели, как к веселым балаганчикам выстраиваются новые очереди, но уже с другой целью – вернуть свои пречистые. Моя мама никогда за прибылями не гналась, поэтому как только народ поутих – пошла и забрала наши небольшие средства, да еще 100 тыс. рэ процентов.
А вот одной маминой подруге повезло меньше. Та вложила 1,5 миллиона – а выцыганить смогла лишь 500 тыс. После этого подруга зареклась иметь дело с “пирамидами”, а свои сбережения перевела в доллары и отдала под проценты знакомому торгашу. Было это, как вы уже догадались, до августа 1998-го. И когда доллар за две недели подрос в цене в 5 раз, знакомый торгаш не придумал ничего лучше, как свалить от всех кредиторов куда подальше. А у маминой подруги случился инсульт.
Магазины откликнулись на рост доллара не менее дружным ростом (где 2-х, где 3-хкратным) цен. Народ прореагировал незамедлительно – спички, соль и сахар были моментально сметены с прилавков, в результате еще не до конца забытый дюфсыт вновь дал о себе знать. Телевизор бодро демонстрировал очереди, заново выстроившиеся по всей Руси (и даже в стольном граде Москве). Над страной опять понеслось извечное: “Больше двух пачек в одни руки не давать!”
За всё за это президент Ельцин отправил в оставку премьер-министра Кириенко, которого до этого сам же так усиленно пропихивал на пост, что ехидный Шендерович в программе “Итого” запустил видеонарезку с Кириенко и Ельциным под песню Анны Герман:
Мне говорят: "он маленького роста",
Мне говорят: "одет он слишком просто",
Мне говорят: "поверь, что этот парень
Тебе не пара ,совсем не пара".
А он мне нравится, нравится, нравится…

4. Культурная девиация.

Раз уж были упомянута программа“Итого” и ее непотопляемый ведущий – стоит сказать пару слов о том, какими еще достижениями запомнилась культурная жизнь 90-х годов. А запомнилась она таким же буйством красок, что и в остальных отраслях жизнедеятельности.
СМИ (и в первую очередь телевидение) пережили второе рождение. Вторые роды прошли намного сложнее первых, на выходе получился какой-то крикливый уродец, этакий крошка Цахес, сколь притягивающий взгляд – столь и отталкивающий. Классическая характеристика ТВ того времени – “Чернуха с Порнухой”. Чернуха была во всех видах – как в документальном (новости), так и в художественном (сериалы о нелегкой жизни борцов с преступностью и тех, с кем борятся борцы). Порнуха также была в двух видах – в документальном (новости) и в художественном (в виде сериалов, поставляемых ТНК №1 в мире “Playboy”).
Вообще, ТВ 90-х – это ТВ сериалов. На полноценные художественные фильмы денег ни у кого не было (продюсерам - чтобы снять, гражданам – чтобы сходить в кино), а сериалы – это дешево и сердито. Опять же, снимать свои (даже копеечных “Ментов”) мог осилить не всякий, поэтому закупали забугорные. Помимо помянутой Просто Марии и супруга ее кучерявого –  Виктора, российский народ обрел массу других национальных героев в лице Дикой Розы и Хосе Губасио, Рамоны и Мамы Чоли, а также многочисленной четы Кэпвелов. О них слагали анекдоты, их обсуждали и в детских садиках, и в заводских курилках, их семейным драмам переживали больше, чем своим собственным... Сегодняшние психологи назвали бы такое поведение “защитной реакцией”, “уходом от реальности”. Всё может быть. Одно можно сказать точно – без Марьиванны и Сиси Кэпвела пережить то время было бы значительно сложнее.
Помимо сериалов, демонстрирующих красивую жизнь, телевидение разродилось  великим множеством викторин, лотерей и шоу, призванных эту самую красивую жизнь максимально приблизить – если не для всех сразу, то хотя бы для нескольких счастливчиков. Разыгрывалось, опять же, всё – от фенов и чайников до 3-хкомнатных квартир в Москве и черных кейсов, набитых золотыми слитками. Грустная ирония в том, что единственное халява-шоу, продержавшееся в эфире все 90-е и продолжающее радовать определенную группу граждан по сей день – это “Поле Чудес”, воспетое Алексеем Толстым и удивительно хорошо прижившееся на отечественном черноземе.
Если задуматься, то отсылки к полям и чернозему не так уж и случайны. 90-е годы – это то время, когда т.н. культурный слой был в очередной раз заново перепахан, даже нет, не перепахан – поле, густо колосившееся плодами соцреализма, было с песнями и плясками выжжено напалмом и на тот момент имело довольно сиротливый вид. Именно этот момент был временем зарождения той самой великой и ужасной ПОПСЫ. Продолжая аналогии с земледелием, попса явилась тем сорняком, который, раз угнездившись, разрастается стремительно и буйно, в короткое время подминая под себя все бывшие до него на поле ростки.
Подстегиваемая коммерческим кнутом, попса во мгновение ока завоевала все имевшиеся в наличии культурные позиции. На эстраде взамест Кобзона и Лещенко появились мальчики и девочки в крикливых нарядах и с таким же крикливым репертуаром. Идея продвигать на сцену людей без слуха и голоса оказалась настолько свежей и оригинальной, что быстро овладела массами и продолжает поступательное движение по сей день. На тот же момент эта идея произвела, по меткому выражению классика, “эффект разорвавшейся клизмы”. Благодарные слушатели дневали и ночевали у подъездов квартир козлотенора Володи Преснякова, детдомовского мальчика Юры Шатунова и коллектива группы “Мираж”, каковая группа, имея в активе всего пару солисток, умудрялась давать по десять концертов в разных городах разных постсоветских республик одновременно.
В это же самое время Театр, также почуяв ветер перемен, решил обратиться к классике. Но не к той, о которой подумали вы, а к классическому произведению “12 стульев” и к помянутым в нем мастерам сцены Чалкину, Малкину, Палкину и Залкинду. Иными словами, новый Театр решил сделать ставку на авангард и скандальность. Старые постановки были враз заклеймены “архаикой” и “отставанием от жизни”, новые же были призваны живописать реалии, волнующие современника самым непосредственным образом. Так появились Отелло-сутенер с гейшей Дездемоной, загнувшиеся от передоза торчки Ромео и Джульетта, разборки по понятиям в Датском королевстве etc.
Поскольку выяснилось, что чеховский “Вишневый сад” морально устарел, вполне логичной новостью стало объявление о моральном устаревании всей классической литературы. Книжные магазины, быстренько попрятав Гоголя с Салтыковом-Щедриным в запасники (стаскивать их в кучу и торжественно жечь на площади, все-таки, не стали), выставили на витрину новенькие, яркие, поражающие взгляд суперобложками и количеством ошибок на первой же странице издания молодых-перспективных авторов. Тематика была всё та же – Чернуха с Порнухой. Но, видимо, народу всё еще не хватало данных категорий по телевидению и в театре, поэтому тиражи расхатывались как горячие пирожки. Востребованность подобного сорта лит-ры оказалась настолько сильной, что многие авторы за неимением свободного времени стали нанимать других граждан, чтобы те в ударном порядке строчили за них, авторов, тексты, а авторы уже от своего имени носили их в издательства. Дело оказалось несложным, поскольку писалось всё об одном и том же, поэтому довольными остались все – и писатели, и издатели. Правда, недовольные, все-таки, находились – как правило, это были наиболее настырные потребители печатной продукции, удрученные совсем уж аховым оной продукции качеством. Ну тут уж на каждый чих не наздравствуешься.

5. И о политике:

90-е годы были временем большой политики. Больших дел, еще более больших слов, больших назначений и еще более больших регулярных оставок.
Но я был маленьким и мало чего в этом понимал. Поэтому из всех политиков для меня в 90-х годах заметнее всех был Владимир Жириновский (когда я подрос, я выяснил, что в то время Жириновский был самой заметной фигурой не только для меня, но и для многих взрослых). А всё дело было в великой жизненной энергии Владимира Вольфовича, не дававшей ему усидеть на одном месте и подстрекавшей то плеснуть соком в Бориса Немцова на теледебатах, то оттаскать за волосья даму на заседании Госдумы, то забаллотироваться в губернаторы моей родной Белгородской области в 1999 году (с последним, правда, у Вольфыча случился облом).
Но одним Вольфычем политика 90-х не заканчивалась, а тем более – политика международная. В каждой постсоветской избушке (Грузии, Украине, Казахстане и т.д.) находились свои погремушки, которыми избушка начинала отчаянно греметь, пытаясь тем самым навести ужас на всех врагов – внешних и внутренних. Нашу семью в данном случае больше всего волновали погремушки украинские, так как по маминой линии вся родня – с Поволжья и Крыма. Я, несмышленый, и то почувствовал неладное, когда до любимой бабушки, проживающей в Красноперекопске (Крымская обл.), внезапно стало добираться чуть ли не в два раза дольше из-за возникших на пути таможенных кордонов. Причем украинские пограничники были все как на подбор нервные и подозрительные и всё искали в твоих дорожных сумках повод для того, чтобы возвернуть тебя на Родину. Поэтому вскоре ежегодные каникулы у бабушки пришлось прекратить – сначала на время, а потом и вовсе.
Хотя Ельцин и сказал, что во всем виноват Чубайс, но в отставку с поста премьер-министра он отправлял не только его, но и Гайдара (1 раз), Примакова (1 раз), Кириенко (1 раз), Степашина (1 раз), Черномырдина (2 раза)... Вроде бы, никого не забыл. Параллельно с этим у Бориса Николаевича резко ухудшилось здоровье. И чем хуже ему становилось – тем чаще он отставлял премьеров.
Параллельно с этим разгоралась новая война в Чечне. Поезда с новобранцами всё уходили и уходили, их провожали как в последний путь… Вдобавок к бандитам местным народ стали приучать опасаться бандитов неместных. Во всех общественных местах появились таблички, предупреждающие не хватать одинокие мешки и не волочь домой, а сообщать о них в соответствующие органы. Но то ли тяга к халяве во все времена пересиливала у нашего народа инстинкт самосохранения, то ли народ просто отказался пугаться каких-то ирреальных террористов, когда не знаешь, поешь ты завтра или нет – одним словом, жизнь продолжалась в прежнем темпе. И все только гадали: а что-то завтра будет?
А назавтра немного поправившийся Борис Николаевич предъявил общественности нового премьер-министра. Новый премьер был настолько невзрачный и жалкий на вид, что даже ярые сторонники реформ плюнули и перекрестились. А “ОСПэшник” Михаил Шац глумливым голосом пел частушки, начинавшиеся со слов:
Ути-пути, ути-пути,
Новый председатель Путин…
Была у нового премьера лишь одна запоминающаяся черта – взгляд исподлобья. Взгляд, который один общественно-политический журнал поместил на обложку, а под ним приписал:
- ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ, БАНДЕРЛОГИ?



Эпилог

90-е годы закончились. Начались “нулевые”. “Нулевыми” их можно назвать еще и потому, что очень многое (если не всё) в них пришлось отстраивать с нуля – новую политику (внутреннюю и внешнюю), новую экономику, новое общество… Впрочем, это уже совсем другая история.