Буква

Солнечный диск немного расплющился и прилип одной своей стороной к горизонту. Края его как бы растворялись в нежных неровностях воздушных облаков. Всё это казалось таким естественным и в то же время немножко странным. Посмотришь, красиво; приглядишься, нереально и неестественно; приглядишься еще, и теплые душевные токи поднимаются прямо к сердцу – до чего здорово.

Порфирий шестнадцатый стоял и глядел на заходящее солнце, на то, как оно быстро уходит под необъятную темнеющую морскую линию. Сколько он себя помнил, он всегда был императором, и в детстве и в юности и уж тем более теперь. И всегда в этом долгом своём царствующем пути Порфирий был, одержим идеей, которая с его точки зрения должна принести действительную пользу его народу. Эту мысль принесли ему его отец, мать и дядя, бывший опекуном в его юности. Ту же мысль так настойчиво прививали воспитатели и учителя, что она навсегда пустила свои глубокие корни в царствующей голове. И такие «полезные» идеи рождались. Не очень часто, но появлялись на свет, искренне радуя своего хозяина, и, как правило, только его. Вот и сейчас он усиленно продвигал среди своих приближённых идею новой буквы в алфавите. Букв уже было сорок четыре. Его дед, Афанасий четырнадцатый ввёл сорок четвёртую, чем, как казалось Порфирию, замечательно прославил, и без того славное своё имя. Действующему императору тоже хотелось этого. Он уже два месяца обдумывал и оттачивал в себе эту идею. Наконец он рассудил так. С новой буквы должно начинаться его имя. Его обновлённое имя следует произносить теперь с особенным придыханием, а пониманию этого будет весьма способствовать новая буква, для этого предназначенная.

Свежий морской воздух приносил с собой солёную влагу. Солнце уже спряталось за горизонт, но оставило над черной линией моря свой свет, свою о себе память. То же самое решил сделать и Порфирий шестнадцатый. Но он не хотел простую букву. Простой буквы было мало его романтическому сердцу. И он решил назначить свою букву изменяющейся со временем. Это была чисто его идея, и он очень гордился этой своей выдумкой. По его задумке надлежало над старой буквой «П» писать количество лет его славного царствия, а в середине число его преданных подданных. По его приказу новую букву и правила её написания внесли в изменённые учебники. Светлая линия на горизонте потемнела и практически слилась с чёрным уже морем. На небе появились тысячи ярких звёзд. Сердце правителя пребывало в состоянии глубокого удовлетворения.

День смерти Порфирия шестнадцатого был объявлен днём национального траура. Жителей выводили на центральные площади городов и селений, а присланные из центра чтецы объявляли заслуги ушедшего правителя перед его народом. Ой, как идет время, бежит просто, и его бег не остановить. Вот пришёл новый император с семнадцатым номером. Вот солнце уже снова готовилось спрятаться от глаз наших за горизонт. Вот имя Порфирия стало постепенно забываться, забываться и, наконец, совершенно сгладилось в народной памяти. А что с новой придуманной буквой? Она перестала быть переменной. На верху её постоянно утвердилось число семьдесят четыре, а в середине стоял совершенно постоянный ноль. Скоро переменные правила изъяли из учебников за ненадобностью, да и буква эта сорок пятая осталась стоять в конце алфавита практически никем не используемая.