Несъедобный Гриб

НЕСЪЕДОБНЫЙ «Гриб»



…Ванечка, как звала его мама, проклиная всё на свете ломился сквозь заросли, которые норовили отхлестать и ободрать его как липку за, по видимому, столь непрошенное вмешательство в их мир. Хотя давно он, конечно, уже не «Ванечка», а, как минимум, Иван – всё-таки три курса биофака позади, - а то и Георгиевич! Чем он хуже того же профессора, с которым приехал на эту чёртову практику! Где он, кстати? И вспотевший изодранный Иван с затаённым злорадством споткнувшись в очередной раз поискал взглядом спутника, втайне надеясь, что тому досталось ещё больше, настолько он был тучен и неповоротлив в аудиториях ВУЗа. От увиденного у студента даже рот открылся, настолько уверенно и даже грациозно двигался этот человек здесь и совершенно бесшумно! Иван на всякий случай даже глаза протёр машинально. Нет, ничего не изменилось: «Гриб» словно призрак скользил среди непролазной для молодого спортивного Ивана чащи.

«Гриб», это от Грушин Илья Борисович, и прозвище это, полученное им от студентов, как нельзя более кстати ему подходило именно здесь.
Раздумывать, однако, было некогда, не заблудиться бы в предвечерних сумерках! От такой ужасающей в своей первобытной простоте мысли рванул Ванечка с утроенной энергией. Откуда только силы взялись! Тут ведь не позубоскалишь, да и девчонок нет – не перед кем! И местных соперников – хищников - не сконфузишь, разорвут такого замечательного человека и фамилии не спросят!

Наконец пришли к «скрадку» у водопоя, цели их маршрута. Егерь здесь оборудовал шалаш для подсчёта зверового поголовья. Ну а им было важно изучить взаимоотношения животных в их естественной среде и место подходило как нельзя более хорошо. Такое направление было темой научной работы профессора и Иван сдуру решил к ней «прислониться». А что: отдыхай себе на природе, свежим воздухом дыши да делай себе изредка пометочки в журнале! Это же не в пыльном городе в душной библиотеке материал на курсовую кропать. А то почти курорт! Знал бы, что оно вот так обернётся, ни в жизнь бы не согласился!

А Илья Борисович и в шалашике скользнул как рыба в воде, ни следа не осталось от его такой привычной там, в городе, вечно задумчивой рассеянности и косолапой медвежьей неуклюжести! Не сосредоточенный, отсутствующий взгляд и мягкое, даже и дряблое пожалуй, лицо неузнаваемо и разительно поменялись и был перед Иваном уже человек в себе уверенный, к лесному житью приспособленный, единое целое с окружающим. Будто здесь именно и была его настоящая жизнь, а там, среди людей, он отбывал какое-то наказание,

То ли разительная стремительная перемена профессора, то ли извечный мужской первобытный охотничий инстинкт, а с удивлением заметил в себе странную, удивительную перемену и Иван. Вроде бы, по всем приметам, должен был он свалиться без задних ног, как говорится, заблажить на судьбину свою горькую, ан нет! Напротив, пробудился в нём злой азарт и желание сделать что-нибудь нужное, действовать, не сидеть, двигаться. Дров вот хотя бы набрать. В общем, засуетился по молодости да по неопытности. Но спутник, мягко коснувшись его плеча и приложив указательный палец другой к губам, призвал его к соблюдению тишины, разъяснив шепотом, что костёр ни к чему, поскольку распугает всю живность. А не для того они ехали! К тому же ночь будет тёплой и светлой, луна должна вот-вот взойти. В темноте же нагретый за день воздух от земли будет двигаться вверх по ручью и склонам, то есть как раз на них и звери их не смогут учуять. Так что при соблюдении элементарных мер предосторожности и в первую очередь тишины им может выпасть прекрасная возможность даже снять на цифровую видеокамеру все ночные события на водопое. С неослабным вниманием слушал Иван собеседника, совсем не так, как на лекциях или семинарах, жадно впитывая каждое слово, интонацию даже!
Поудобнее, чтобы всё было под рукой и можно было бы при необходимости бесшумно сменить положение тела, расположились. Каждый у своего, тщательно проделанного и замаскированного отверстия в шалаше для наблюдений. И здесь Иван узнал за пятьок минут куда больше, чем за год Университета. Не без помощи профессора, правда. Сумерек почти не было и ночь наступила стремительно, как-то сразу, как это в больших лесах обычно и происходит, но Ивану тоже непривычно. Взошла почти разом и обещанная преподавателем луна, осветив всё достаточно ярко и с какой-то недоступной солнцу чёткостью границ и теней.
Напряжённо всматриваясь в этот новый для него мир и вслушиваясь в завораживающие звуки ночной тайги Иван и не уловил, когда запищал первый комар. Зато укус обжог его, словно крапивой. Досадливо чсмокнув себя по щеке, чем заслужил неодобрительный, укоризненный взгляд Ильи Борисовича, Иван вдруг с изумлением обнаружил вокруг себя целое облако этих назойливых насекомых, краем сознания уловив, что у соседа его нет! Быстро накинув накомарник, углубился вновь в созерцание волшебного мира вокруг. Но стало душно, да и сквозь сетку видно не так, а шорох при малейшем повороте головы кажется грохотом, по крайней мере заглушает все другие звуки на время, гармонию нарушает! А «Гриб» сидит, как ни в чём не бывало, без какой либо защиты на лице и ни единого комарика вокруг! Может, мазью какой намазался? Но мелькнула мысль и ещё пара подобных и покинули Ивана, ведь столько вокруг было нового, интересного и неизведанного!

Но поутру, когда оба они усталые, невыспавшиеся и голодные с чуством исполненого долга – и было отчего, засняли вещи, полностью подтверждающие теорию профессора! – выползли из шалаша разминая незаметно затекшие члены, Ивану вспомнилось ночное своё удивление:
Илья Борисович, а что Вы за мазь использовали? – тот взглянул недоуменно на него и пришлось пояснить: - ну, комары-то Вас ночью не трогали, хотя и были Вы без накомарника!
- а-а! Это! – и профессор мотнул головой, хмыкнув, - давай завтрак готовить и за едой расскажу. Да всё равно не поверишь…
Иван съел бы сейчас и просто консервы с хлебом, запив водой из ручья, до того волчий аппетит пронял его, но «Гриб» настоял на горячем. Быстро и ладно соорудили костерок, подвесили споро котелок и вскорости каша уже поспевала. Легко и быстро впитывал студент новую для него науку таёжного быта, не то, что занятия в городе! И хотя глазами пожирал да слюной исходил при готовке, но уже после первой ложки возблагодарил мысленно профессора – ничего вкуснее он никогда не едал! Всякие там деликатесы и рядом не стояли! А напитка лучше заваренного в том же котелке чая он ни с чем не сравнилбы! Но голод утолён и посуда вымыта, это тебе не в городе, на себе нести, а зачем грязную? Солнышко уже выглянуло из-за холма, осветив их поляну и они блаженно растянулись в тени старой кряжистой лиственницы. Вокруг суетилась по своим делам мелкая утренняя живность. Эти странные существа пришли и уйдут, а зверькам, пташкам да мошкам здесь жить. И потому людей они будто не замечали. И странное дело, мысли Ивана были вовсе не о своих городских планах, а отчего-то об умиротворяюще-вечном. Из не свойственной ему задумчивости его вывел профессор: - комары, говоришь? – будто продолжая прерванный разговор.
- да, Илья Борисович, Вы обещали!
- видишь ли, хитрого тут ничего нет. Напротив, всё очень просто. Оттого и невероятно. Боюсь, ты либо не поймёшь, либо не поверишь.
- чего же тут не поверить, я же сам видел! – с жаром возразил студент, - если, конечно, Вы меня не разыграли и дело просто в мази.
«Гриб» заразительно засмеялся и мотнул головой: - эх, Фома неверующий! Глазам своим не веришь? Мазь говоришь? А ну, смотри! Сейчас, к примеру, сюда слетятся пчёлы, наблюдай, если боишься, надень накомарник.
И действительно, через четверть часа подле них кружился чуть ли не рой пчёл. Затем, подойдя к муравейнику, «Гриб» по просьбе студента продемонстрировал свою непонятную власть и над его обитателями, заставив насекомых в панике покинуть своё жилище, унося самое ценное - личинок. На Ивана всё это произвело столь оглушающее впечатление, будто он только что поговорил с медведем о новом молодёжном сериале. Быть такого не может, но ведь обсуждали же!
- иди, водичкой холодненькой умойся, засмеялся профессор, сейчас всё объясню, а может и научить смогу. Дело и в самом деле не хитрое. Вернувшемуся после водной процедуры, но всё ещё взбаламученному Ивану, он пояснил: - видишь, ли, наука установила, что поведение насекомых во многом определяется специфическими запахами – феромонами. Теперь – внимание! Следи за мыслью! В тайге я частенько бываю. И раз как-то забыл впопыхах и мазь и накомарник. Комаров да гнуса туча, а отмахиваться нельзя, вся трудноготовимая работа насмарку! Ну и возжелал я тогда от безнадёги, чтоб сгорели они от спирта, который, казалось, будто на мне горел от их укусов. И словно даже запах этой жидкости уловил, до того реально мне всё почудилось! И представь себе, эти твари как чёрт от ладана шарахнулись от меня! Кружат поблизости, видно тянет их, а подлететь ближе не в состоянии: видит око, да зуб неймёт! Я это приметил – недаром же учёный человек – экспериментировать начал, кое-какую методику выработал. Видимо, по какой-то причине, может, в результате эволюции, но возникла у людей способность генерировать, что ли, по своему усмотрению необходимые вещества. В том числе и феромоны. Но это всего лишь моя теория, косвенно подтверждаемая практикой. Если желаешь, попробую научить.
Хочет ли Иван? Ещё бы!он и мечтать не мог, что столь многое сумеет узнать в этой экспеддиции, а тут такое!

…Прошло лето, студенты приступили к учёбе. И появился в их среде новый «Казанова», девушки к нему так и липли, как мухи на мёд! Только профессор понимал, в чём дело, смотрел и дивился: «неужели и на людей действует? Молодец, развил метод!».