Одноклассница

ОДНОКЛАССНИЦА
Чувствительный разум или разумные чувства?



Наш школьный выпуск был очень сплочённым. А с некоторыми приятелями, тогда мы громко называли себя друзьями и до сей поры довольно тесно общаемся. При случае я стараюсь помочь своим, да и они не раз меня выручали. А уж время пообщаться при встрече мы находим всегда. И если погода благоприятствует, предпочитаем делать это на «нашем месте», небольшой уютной полянке в берёзовой рощице с родничком поблизости километрах в пяти от родного городка. Обнаружили мы его ещё в те далёкие времена, когда романтически мечтали о далёких странствиях и в выходные облазили все окрестности, нагруженные, как верблюды, будто на всю жизнь на необитаемый остров шли! А место и, правда, хорошее, от асфальта метров четыреста, а с дороги не видно и потому ещё не изгажено «отдыхающими».

Так вот, сидим мы с одним из нашей великолепной четвёрки, Витькой, на живописной полянке, разливаем коньячок в колпачки от гаубичных 152-мм снарядов САУ – изделие умельцев одного из наших военных заводов. Удобно – объём подходящий и не бьются. И закусываем. Кто сибаритски лимончиком, ну а кто и балычком! Красота: совершенно безветренный тихий погожий денёк, журчит своё извечное ручеёк, пересвистываются птахи. И приятная освежающая прохлада под сенью деревьев! Казённый УАЗик загнал, как мог, в тенёк, но перед не поместился, и в ярком солнечном свете от капота видимо струятся потоки горячего воздуха, отчего ещё защищённее себя чувствуешь.
После третьей, как водится, начали спорить. Мы всегда что-то обсуждали своей компанией и со стороны могло показаться порой, что вот-вот подерёмся, но то только видимость! Сейчас мы противоречили друг другу на тему: что первично в человеке, чувства или разум? Витка с жаром уверял, что времена чувств давно прошли. Остались где-то в романтическом средневековье. Что темп современной жизни не оставляет человеку роскоши на разные там «сюси-пуси». Надо успеть везде, поспеть, для чего необходимо всё точно, порой поминутно, рассчитать. А тут уж некогда предаваться душевным терзаниям, надо всё логически обосновать и выверить, а это как раз только разуму под силу. Наука и технология – вот Боги современного человека! И он победно воззрился на меня, мол: «чего скажешь»?
 
Моё мнение было иным: локомотив чувств тянет за собой вагоны разума, гружёные материалом логики. Но как объяснить ему? Логикой? Но тут обойти его было невозможно! И тогда я решил зайти с другой стороны: - Ты Юльку помнишь? – нож, выкидной стилет узким как шило и острым, как бритва лезвием и наборной рукояткой, подарок офицера опер части одной из многочисленных наших колоний, застыл в его руке на мгновение. Он даже жевать перестал и наморщился в коротком раздумье: - Это которая? Припоминаю, по крайней мере, троих!
Ц-ву.
- Ц-ву? А-а, конечно. Хорошая девка, - константировал он задумчиво и оживился: - и простая, даром, что батя её был директором нашего градообразующего завода-гиганта и «вес» имел не меньше секретаря горкома! Не то, что брат её, - и он помрачнел чему-то своему. И тут же оживился: - э-э! Да ведь она к тебе не ровно дышала! – и он хитро сощурившись плутовато взглянул на меня. Это было правдой, хотя я тогда этого старался не замечать. То было время бурного полового созревания, как бы сейчас сказали «проявления основного инстинкта». Под влиянием новых, волной нахлынувших на нас чувств, мы вдруг стали проявлять гипертрофированный интерес к сверстникам противоположенного пола. Учёные теперь низвели ураганы наших страстей к проискам обильно вливающихся в нашу кровь гормонов, но что они понимают? Мальчишки вдруг начинают виться вокруг раньше всех созревших девчонок, а барышни сходят с ума от пацанов говорливых и назойливых. Как правило, всеобщее внимание сосредоточивается вокруг двух-трёх полногрудых - пышнозадых блондинок и стольких же хамоватых наглецов. Браки таких людей, как правило, не долговечны и не стабильны. Она по привычке наставляет мужу рога при каждом удобном случае. Он, также по накатанной, продолжает встречаться с «друзьями», пропивая зачастую всё и вся, и не пропускает ни одной юбки. Однако будем справедливы, бывают и исключения. Конечно, Витька прав: Юлька с некоторого момента в школе стала проявлять ко мне повышенный интерес. На различных, многочисленных тогда массовых мероприятиях, в библиотеке, на катке, везде короче она старалась оказаться рядом со мной. Нет, она не была уродиной, совсем напротив, мила и симпатична! Но не в моём тогдашнем вкусе, а потому только раздражала: я то надеялся встретиться во всех названных местах с мечтой своих горячечных снов! Потом мы окончили школу и разлетелись, всё увяло не распустившись. А Витька-то, злодей, припомнил! Впрочем, среди нас он всегда отличался повышенной сообразительностью, способностью мгновенно ориентироваться в жизненных ситуациях. Вот теперь он весьма крупный бизнесмен. Но в те далёкие школьные годы даже он не стремился «просчитать» жизнь, а тем более я не задумывался о расчёте на связи возможной избранницы!

Из ностальгических воспоминаний меня вывел Витька: - сейчас она, говорят, где-то в серьёзном ведомстве на солидной должности в Москве!
- угу, - промычал я, закусывая.
- а чего это ты её вдруг вспомнил? Старая любовь или ещё чего? – выпытывал подозрительный друг.
- да ты рта не даёшь раскрыть! И закусить по-человечески! – шутливо парировал я, слушай. Как пояснение к нашему предыдущему разговору: - с месяц назад ехал я на велике, поскольку от машины по жаре с ума сойти можно, да и жирок надо вовремя встряхивать, на службу. »Железку» я, когда дождя и грязи нет, переезжаю через переход всем местным известный. Электричка как раз шла и там такая фигуристая мадам стояла, что я аж слюну пустил. Но что-то неуловимо знакомое в ней чувствовалось. Состав прогромыхал быстренько, и тут она обернулась, а я чуть не поперхнулся – это ж Юлька! И узнал-то не в раз, с секундной задержкой! уже видно женщину, себе цену знающую, похорошевшую, в теле, в самом соку, короче! Подчёркнуто это очень грамотно и умело неброским, но очень ладным на ней и изящным платьицем, оттеняющими её достоинства причёской и не заметной с первого взгляда косметикой! Меня она узнала сразу и спросила так, будто мы только вчера расстались или был я всё ещё ребёнком: « Ты чего это не здороваешься, Серый?», - «Юль, да не узнал сразу! Думаю, что это за кинозвезда у нас, да ещё и без охраны?», - она улыбнулась: «когда это ты научился комплименты женщинам говорить?», - я деланно - смущённо потупился: «да вот пришлось, чтобы одноклассницы не сожалели о знакомстве со мной…», - она свободно засмеялась и, как это у женщин водится, повернула разговор: «Да вот, к Маринке ходила, а её дома нет. А ты куда?», - и она изучающе и оценивающе осмотрела меня и транспорт. Что-то её смущало и вызывало недоумение. Оно и понятно: велосипед-то виды видавший, ещё с молодости. А одеваться добротно и со вкусом я всегда любил. К тому же служебное положение обязывало, а зарплата позволяла. Однако в тот день официальных встреч не предвиделось, и стиль одежды был свободный. Только профессиональный взгляд отметил бы, что вещи-то не из дешёвых. И она это поняла, спросив, наконец – женское извечное любопытство разобрало! – «ты, где работаешь?», - я ответил. Она удивлённо, но и удовлетворённо кивнула, - «А теперь далеко?», - «Юль, допрос? На службу. Контора неподалёку от места твоего жительства. Если желаешь, садись, - и я шутливо стукнул по раме, - подвезу!» - «а жена не заругает?» - игриво осведомилась она, - «что же, я не имею права одноклассницу прокатить? – в тон ей парировал я, - а вообще по службе мне много чего приходится делать, это же не значит, что я её с детьми брошу. Так что тут всё в порядке!» - чувствовалось, что теперь я перехватил инициативу и смутил её, потому, что она, с деланным одолжением махнув рукой, произнесла: «А-а, поехали!» - «А ты мужа не боишься?» - пришла моя пора издеваться, «да он далеко», - как-то равнодушно молвила она. По девичьи молодо вспрыгнула передо мной, и аромат дорогих духов повеял на меня. Я сел и поехал, как тогда, в школе, единственный раз. Как и тогда, особых эмоций не было. Вели светскую беседу: «как и где тот и тот то», и тому подобное. Ни о чём, короче. И занят был, я полагаю, я то точно, каждый был своими ежедневными мыслями: что и когда делать. На секунду только, совсем мимолётно, в канву моих размышлений втиснулась мысль, да нет, не мысль даже – ощущение из чего-то невыразимо знакомого, близкого, необходимого и… нет, слов этому мне не подобрать! Был тут и мимолётный запах, присущий только Юльке, не духов, касание её упругого молодого, теплого и прохладного одновременно, сладостно податливого тела, даже тяжесть крутить педали была приятна! И в какой-то момент я с досадой понял, что не могу уже планировать, с кем мне сегодня ещё встретиться, какие подготовить документы. Вообще ни о чём я не мог осмысленно думать, а потому злился на себя. Тело моё, впрочем, в это время жило, будто вполне самостоятельно, не зависимо от меня. И оно, тело, реагировало куда как более естественно! Так, что я с ужасом стал опасаться, как бы Юлька спиной не почувствовала! По всем мышцам и суставам волнами пробегали то сладостная истома, то сводило меня, как зубы ломит! И никак не мог я совладать с собой! Никакие доводы рассудка не помогали! Да и был ли он, рассудок-то?
Но и с Юлькой что-то произошло, так как внезапно она будто закаменела. Была свободной и естественной, а тут напряглась. Знаешь, как нелегко везти на велосипеде человека, который сидит кулем, не участвует интуитивно в поездке, не балансирует! Мы и притихли-то разом, будто одновременно тряхнуло нас одной искрой. И катили в зловещей, по моим тогдашним ощущениям, тишине последние метров триста. Только абсолютно чётко запечатлелось и до сих пор отчётливо помнится её запах, щекочущие мне лицо волосы, побелевшие от напряжения костяшки пальцев её рук, вцепившихся мёртвой хваткой в руль! Казалось, что могу ехать так целую вечность! И ничего мне больше в жизни не надо! Но всё кончается, и мы подъехали к её дому, метров за двести от моей «фирмы». Тяжкий обоюдный вздох, будто не пять минут всего назад встретились, а расстаёмся навек, слетел с наших губ…»Всё? Приехали?» - спросила она, с видимым усилием, будто в раз постарев, слезая с велосипеда и разминая ноги. И было это сказано так надрывно, охрипшим голосом. Я, словно преступник, укравший чего-то, удручённо отводя взгляд в сторону, ответил глухо: «ДА… Вроде…». При этом я отчаянно старался сделать всё, чтобы мои левайсовские джинсы не были видны спереди, где явственно проступал ответ на все вопросы! Однако её пересохшие губы – она их всё время облизывала – прерывистое дыхание и верх платья – я вдруг совершенно явственно понял, что нет там, под ним, другой одежды – сказали мне, что и Юлькино состояние не завиднее моего. «Ну, я пойду?» - просительно - жалобно произнесла она, - «Угу», - буркнул я в ответ, проклиная в тот момент всех и вся. А более всего себя самого. Вот, уходит, и надо что-то сказать, но… она замужем, я женат… условности, общественные вериги! И ведь плевал я на них раньше! А сейчас вот не могу отчего-то… и повернулась она, и пошла, угнувшись, и смотрел я ей в след безнадёжно и беспомощно, не в силах ни сказать чего-либо, ни изменить тем более…
но вдруг споткнулась она будто, приостановилась, повернулась медленно, с усилием, осмелившись. В глазах отрешённая решимость: «Серый, а ты чего сегодня вечером делаешь?» - молодец! Так и надо мне! Я должен был произнести эти слова, но она оказалась куда смелее меня!
Вот так, за ничтожне по разумным меркам время, сначала всплыли из небытия, из забвения, в первый момент тоненькие нити воспоминаний, а затем стремительно они окрепли и стали сильнее канатов! Точно струны возникли между нами, пока не настроенные, звучащие вразброд, как на расстроенной гитаре, но с каждой секундой слышимые всё более в унисон, ладнее, мелодичнее!

Витька аж вовсе жевать и даже пить перестал, до того восторженно слушал: - ну?! И!? – и глаза азартно заблестели.
чего? – сделал я вид, словно совсем не понимаю, о чём это он и потянулся к коньяку: - а то выдохнется.
- да не томи! – взмолился Витька, - встретились потом ещё? Было чего?
- а это, Вить, суди сам в меру собственной распущенности, улыбнулся я, вовсе не собираясь посвящать его в дальнейшее - а рассказал я тебе это всё не к этому, если помнишь. Я к тому, что, по моему, никакой разум перед чувствами не устоит! Так давай-ка, как говорится, по этому поводу и замахнём!