Метро

 Наверное, я очень часто думаю о метро – по крайней мере, на бумаге я не первый раз поднимаю эту тему.
 А в действительности – это всего лишь ограниченное количество вагонов (всегда одинаковое, это вам не поезд дальнего следования, лишний вагон не прицепят) и неограниченное количество двигающихся и неподвижных людей. Плюс лампы, рельефы, мозаика. А также нищие, калечные, убогие.
 Разное приходит в голову, когда несешься через холодные тоннели, а красные огни подземных фонарей выскакивают из темноты, чтобы тут же броситься прочь и гадюки и удавы кабелей проводки тянутся, извиваются – серые, грязные.
 В детстве я считал фонари, а на кабели внимания не обращал. В детстве я очень часто поднимал голову в переходе между станциями и видел светящуюся даже днем – а разве в метро бывает не день, думал я тогда, наверное – табличку «держитесь левой стороны».
 А сейчас не смотрю наверх, фонари не считаю, потому что гораздо интереснее смотреть на людей, хоть они и угрюмые по большей части, как будто метрополитен – это транспортный отдел самого крупного похоронного бюро в мире, все равно; читать тоже интереснее. Или, вот как прямо сейчас, писать.
 Все меняется в этом городе, в этом мире. И заляпанные незаконными объявлениями двери, заклеенные предостережения (так, что иногда видно только «не»), а также реклама телефонов, банков и «я люблю это» появились не из ниоткуда – а все же неуютно как-то становится. Пожалуй, это звучит странно в век неона и чипсов, ну и?
 А в новых вагонах – быстрых и напичканных экранами с информацией – не открываются окна. То есть вообще! Просто не открываются – и хоть ты лопни, хоть стучи по кнопке «связь пассажир-машинист» и кричи: почему?! Я вот думаю, а вдруг, когда я постарею все вагоны будут такими? И в какой-нибудь душный летний день (а я жару и духоту плохо переношу) я, весь седой и морщинистый, просто задохнусь и упаду на пол или откинусь на спинку сиденья и замолчу. Но пока в метро есть чем дышать. И я, глядя на отпечатки чьих-то пальцев на поручнях, прослушиваю голос механического человека из динамиков под потолком.
 И вспоминаю слепого старика, который стоял на станции метрополитена в безликом потоке людей и все спрашивал, спрашивал что-то. А его толкали, оттирали, обходили – и почти все молча. Если не ругались. Обычный старик, сейчас уже я не вспомню его лицо. Я подошел к нему. Потом мы долго шли рядом и разговаривали, и он рассказывал, как воевал и был танкистом – шли уже далеко от грохочущего подземелья.