Старуха и Марио

Старуха была смугла, толста и безобразна. Правда, в ней не было той старческой неопрятности, которая заставляет виновато отводить глаза от мятого платья, засыпанного перхотью, заплатанных чулок или сального пучка волос. Но, глядя на нее, вы понимали, насколько неуместной бывает старость. У старухи были молодые пронзительные глаза, и временами казалось, что Бог и прожитые годы лишь безжалостно измяли, исковеркали оболочку, сохранив под ней желания и порывы юности. И тогда это напоминало закопченый очаг, где под невзрачной золой еще тлеет горячая искра.
Старуху звали Гарпия. Конечно, у нее было и другое, настоящее имя, но его уже никто не помнил. Даже управляющий, синьор Муратти, обращался к старухе просто: «Синьора». Было неизвестно, на что живет Гарпия, и когда она поселилась в этом дворе. Ясно только, что появилась она здесь еще до того, как синьор Муратти занял пост управляющего, а это произошло уже черт знает сколько лет назад. Впрочем, за квартиру Гарпия всегда платила исправно, а остальное синьора Муратти не интересовало.
Каждый день в семь утра Гарпия появлялась во дворе с маленькой деревянной скамеечкой. Когда-то скамеечка была голубоватой, но краска давно облупилась и выгорела, и выглядела пегой, как волосы старухи. Гарпия ставила скамеечку на том единственном месте, куда ложилась солнечная полоска, напротив входа, – узкой щели, соединяющей двор с остальным миром. Совсем рядом от старухи, в углу, лежали ящики, которые выносили сюда с заднего подъезда грузчики из рыбного магазина. Грузчиков было двое. Закончив работу, они закуривали. Тот, что помоложе, не стесняясь старухи и отчаянно привирая, в подробностях пересказывал, какие прелести были у красотки, с которой ему вчера удалось переспать. Второй курил молча и только снисходительно скалился, подбодряя рассказчика.
- Чертова работа, - говорил молодому грузчик постарше. – Из-за нее я воняю, как бочка протухшей селедки. Ни одна баба уже не соглашается провести со мной ночь, даже шлюхи! Только кошки готовы меня облизывать, будто я свежевыловленная макрель, только кошки, слышишь?
Грузчики докуривали, гасили окурки о стену и уходили.
Когда солнце начинало пригревать по-настоящему, ящики облепляли рои зеленых мух. Вились они и возле старухи, ползали по платью, рукам, волосам, но Гарпия, казалось, их не замечала. Только если уж какая-нибудь самая злая муха садилась ей на лицо, старуха отгоняла ее, встряхивая головой.
Старуха ждала. Ровно в одиннадцать во двор въезжал на своем крохотном мотороллере почтальон Марко, которого все в квартале называли Марко-мученик. У Марко было пятеро детей, сварливая жена и больная теща. Вся семья ютилась в крохотной служебной квартирке в домике почты и радовалась дням, когда к спагетти удавалось приготовить и соус.
Шагах в пяти от Гарпии Марко глушил мотороллер и подходил к старухе. Он приподнимал форменное голубое кепи и виновато пожимал плечами: «Боне джорно, синьора, очень жаль, но сегодня вам ничего нет». Старуха понимающе кивала головой – нет так нет – словно именно эти слова хотела услышать от Марко. Она смотрела, как Марко стаскивает с багажника мотороллера сумку с почтой. Сумка была тяжела для маленького Марко, она заставляла его сильно гнуться вправо и хлопала по бедру, отчего походка почтальона была рыскающей, как у корабля при встречной боковой волне.
Проводив Марко взглядом, и, будто убедившись, что в сумке почтальона в самом деле нет письма для нее, старуха поднималась со своей скамейки.

Гарпия никогда не была красавицей, даже в молодости. Но в молодости у нее были нежный пушок над верхней губой и возле ушей, еще не ставший жестким седым волосом, подобием усов и бакенбардов, неиспорченное ожиданием лицо, и соблазнительно оттопыренная попка, на которую облизывались многие парни из округи. И еще у нее был Марио.
Марио работал матросом на прокопченом портовом буксирчике и нисколько не походил на тех томных красавцев с Плаза-дель-Оре, небрежно поигрывающих золотыми цепочками, что вечерами предлагают подгулявшим синьорам поразвлечься с девочками. Не был он похож и на штурмовиков, маршировавших в дни старухиной юности в черных мундирах и демонстрировавших обывателям выправку и жестокую мощь - их цепкие ищущие взгляды не раз останавливались на Гарпии, и тогда вдогонку ей неслись похабное причмокивание и смех.
Нет, ее Марио был веселым добрым парнем, простым и немножко неуклюжим, он пах соляркой, морем и еще тем особенным запахом, который встречается только в рулевой рубке корабля, – любого, будь это маленький портовый буксир или океанская громадина-лайнер. И уж Марио-то знал, что, может быть, найдутся девчонки и постройней, и посимпатичней, но точно не лучше его подружки.
То же могла сказать и Гарпия: ее Марио был просто отличным парнем, лучшим из всех!
- Миа Эста, - говорил Марио, - зимой мой буксир поставят на ремонт. Это значит, я получу кучу денег, и тогда мы сможем пожениться.
Они даже присмотрели дом в предместье, который собирались снять после свадьбы. Это был совсем маленький дом, с одной спальней и крошечной кухней, но у него были три больших достоинства, отличающих его от любого жилья, которое им могли бы предложить в городе: необычайная дешевизна, небольшой участок, на котором росли оливковые и апельсиновые деревья, и то редкое чувство изолированности и отрешенности от остального мира, которое может возникнуть только в таком вот загородном доме.
- А как же ты будешь добираться в порт? – спрашивала Гарпия.
- На велосипеде, - отвечал Марио. – На велосипеде, миа Эста! Я куплю отличный немецкий велосипед. Уж на это у меня деньжат хватит, слава Богу, не «феррари». Да и на бензине сколько сэкономлю! Вот так-то, звездочка моя!
Но пожениться они не успели. Началась война, и Марио, как тысячи других молодых парней, призвали в армию. Марио служил на подводной лодке, и Гарпия привыкла получать письма от него редко, но помногу – иногда сразу двенадцать или даже пятнадцать – столько он успевал написать за время похода.
«Не волнуйся за меня, миа Эста, - писал Марио, - мне крупно повезло. Здесь, у нас, на глубине, войны даже не слыхать. Это где-то там, наверху, люди стреляют друг в друга, и рвутся бомбы. А мы спокойно делаем свою работу, и тебе нечего бояться. Вокруг меня отличные парни…»
В сорок втором году субмарина, на которой служил Марио, покинула базу в Сан-Рико и вышла в свободный поиск. Через неделю связь с субмариной прекратилась, и судьба подводной лодки и ее экипажа остались неизвестными. Родные пропавших моряков получили стандартные извещения из Военно-Морского Министерства:
«С глубоким прискорбием сообщаю…»


Черт возьми, как скверно быть полицейским! В особенности это понимаешь, когда дежуришь в участке в таком районе как Порто-Борджо. А уж если тебе посчастливилось быть дежурным полицейским в Порто-Борджо в самой середине июля, ты возненавидишь тот день, когда пришел на полицейскую службу. А это значит, что тогда ты будешь ненавидеть и собственную недальновидность, и маленькую зарплату, и пыль, и жару, и теплую воду в графине, и портовых оборванцев, постоянно ищущих приключений на собственные и твою задницу, и подгоревший соус, и разварившиеся спагетти, и все и всех в этом проклятом городишке, в котором, черт возьми, ты всего лишь дежурный полицейский капрал в самом отвратительном участке на всей планете в самый скверный день, мать ее так, этой самой планеты!
Казалось, жара достигла предела. Но капрал Чезаре прожил в этом городке всю свою жизнь, и поэтому знал, что, когда солнце перевалит за полдень, воздух загустеет еще больше, а потом начнет плавиться, как гусиное сало на сковороде. От этой мысли ему захотелось застрелиться. Но дежурному не положен пистолет. Ему положены журнал происшествий, засохшая от жары ручка и ключи от крохотной зарешеченной клетушки, по недоразумению называющейся камерой.
- Ну, какого черта? – прохрипел Чезаре, утирая платком лысину.
- Добрый день, господин капрал. Жарковато, а?
У барьера, отделявшего комнатку дежурного от посетителей, стояли два рыбака. Чезаре знал обоих. Они жили в Порто-Борджо, а значит, Чезаре просто был обязан знать их.
- Это не новость, Андреа.
Чезаре сплюнул себе под ноги и с любопытством посмотрел, как на горячем полу высыхает слюна.
- А вы не очень-то любезны, капрал, - заметил второй рыбак.
- Господин капрал! – не поднимая взгляда от пола, поправил Чезаре. Он начинал злиться. В такой день нужно совсем немного, чтобы вывести человека из себя. – И я здесь сижу не для того, чтобы любезничать с такими придурками, как ты!
- Это все жара, господин капрал, - примиряюще сказал Андреа. – Не сердитесь на Луиджи. Лучше взгляните, какую штуку мы выловили сегодня.
Он раскрыл горловину холщовой сумки и вынул обросший водорослями металлический цилиндр, по виду напоминающий артиллерийский снаряд.
- Ну и какого черта вы притащили сюда эту дрянь?! – приподнялся за своим барьером Чезаре. – Она может рвануть в любую минуту. Отнесите ее саперам.
- Она не может рвануть, господин капрал, - улыбнулся Луиджи. – Снаряды не плавают в море, как бревна.
- Много ты знаешь, сопляк, какие бывают снаряды! Убирайтесь отсюда и забирайте с собой это дерьмо! Может, вам и наплевать, что с вами будет после того, как оно взорвется, а я не хотел бы, чтобы мои останки соскребали со стен!
Чезаре вспомнил, что еще несколько минут назад ему хотелось застрелиться, и усмехнулся.
- Эта штука не взорвется, господин капрал, - подтвердил Андреа. – Она в самом деле плавала в море. Мы потрясли ее, там внутри что-то было, и мы решили ее открыть.
- Ну и что там было? Сокровища твоей бабушки?
- Там было письмо. Всего одно письмо. Вот оно, можете взглянуть.
- На черта мне это? Письмо стоило отнести на почту.
- Но это старое письмо, господин капрал. Оно запечатано в конверт с армейским штемпелем. Такими пользовались солдаты во время войны. У моей матери в шкатулке хранится несколько таких писем. Их писал ей отец с фронта…
- Хватит трепаться, Андреа! Давай его сюда.
Кажется, скучный жаркий день наконец дал трещину, в которую дежурный полицейский капрал Чезаре запустил комариный хоботок своего любопытства. Во всяком случае, это небольшое происшествие могло хоть как-то заполнить его время, до бесконечности растянутое духотой и вынужденным бездельем.
Чезаре повертел конверт в руках.
- Да, неплохо сохранилось. Даже не отсырело. Вон и адрес можно разобрать.
- Эта штуковина была крепко завинчена, господин капрал. Луиджи пришлось хорошо поработать молотком, чтобы крышка подалась. И еще под крышкой была клеенка.
Чезаре достал из ящика стола увеличительное стекло и стал водить им над конвертом.
- Ха, парни! Чтоб я сдох! А ведь письмецо-то шло как раз в наш город! Черт, сколько же лет эта штука болталась в море… Может, и адресат давно уж помер. А?
- Кто знает, - пожал плечами Андреа.
- Черт, имени не разобрать, только несколько букв уцелело. А адрес-то мне знаком… - Капрал высунулся в окно. Под окном стояла скамейка, на которой дремал молодой напарник Чезаре. – Эй, Паоло! Иди-ка, подмени меня. У меня срочное дело в другом квартале.
- Ну да, Чезаре, - недовольно проворчал, поднимаясь, Паоло, - даже если бы у тебя не было срочного дела, ты бы его себе подыскал. В такую-то жару? Так?
- Ты, кажется, недоволен службой, сынок? Тогда какого черта шел в полицию? Греть задницу на этой скамейке? Знаешь, что означает команда «рядовой, ко мне!»?
Паоло капралу не нравился – слишком любит порассуждать. На такого нельзя положиться. А ведь в полицейской службе очень важно, когда можно положиться на напарника, не так ли? И то, что Паоло верно угадал, что Чезаре ищет предлог, чтобы хоть на время увильнуть от скучных обязанностей дежурного в раскаленном участке, капралу тоже не понравилось. Но он постарался взять себя в руки. «Нельзя ругать Паоло при этих рыбаках, - подумал капрал. – Конечно, он неважный полицейский, и он мне не нравится, но нельзя об этом говорить при посторонних. Если выносить весь наш мусор на улицу, кто станет уважать полицию?»


Почтовая контора стояла на углу. Чезаре поднялся на крыльцо и подергал дверь.
Черт, закрыто! Конечно, кому охота работать в такую жару! Капрал достал из полицейского планшета бутылку минеральной воды, отвинтил крышку и сделал несколько крупных глотков. Вода была невыносимо теплой и противно пахла железом.
Проклятье! Стоило тащиться в такую далищу, чтобы постоять перед закрытой дверью.
Он прошелся вдоль здания, пытаясь заглянуть в окна, плотно завешенные жалюзи. На последнем окне Чезаре заметил приклеенный изнутри выгоревший листок. Капрал приподнялся на цыпочки и прижался лицом к пыльному стеклу. Из объявления выходило, что почтовый служащий живет в служебной квартире над почтовой конторой, и чтобы отправить срочную корреспонденцию, во время обеденного отдыха искать его следует там.
Чезаре обошел здание конторы и сквозь узкую арку, похожую на мышиный лаз, протиснулся во двор. Капрал надеялся, что во дворе найдется деревце, в тени которого он сможет спокойно выкурить сигарету. Оглядевшись, он понял, что ошибся: в тесноте этой кирпичной коробки не выжила бы и верблюжья колючка.
Посреди залитого солнцем дворика стоял мотороллер, и Марко-мученик сосредоточенно копался в моторе. Марко не услышал шагов Чезаре, и капралу пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание почтальона.
- Да, господин капрал? – Марко поднялся и принялся вытирать фланелевой тряпкой перепачканные руки.
- Что, поломка?
- Немного магнето барахлит, господин капрал, пустяки, обычное, в общем, дело.
Рядом с рослым Чезаре Марко выглядел подростком, и потому со стороны могло показаться, что он не просто ответил на безобидный вопрос капрала, а в чем-то оправдывается перед ним. Подумав так, Марко отступил немного назад, так, чтобы мотороллер оказался между ним и полицейским.
- Недавно в нашем участке, капрал? Раньше я вас здесь не видел.
- Нет, я не из вашего участка, из Порто-Борджо. Ищу одного человека.
- Ищете? Кого? Я десять лет разношу здесь почту, и знаю почти всех в квартале.
- Не знаю, может быть, я опоздал лет на сорок-пятьдесят, но во всяком случае вот адрес, - Чезаре вынул из планшета конверт и протянул его Марко, - видите? Вам ничего не говорят эти буквы? Может быть, Паззолини?
- Да, конечно, мне доводилось бывать в этом доме, но такого синьора не припомню. Нет, вообще-то в этом районе есть и другие Паззолини, но они вряд ли вас интересуют: один совсем молодой парень, водитель грузовика, а другой постарше, бывший боксер, но в те времена, - Марко кивнул на конверт, - его еще не было на свете, это точно.
- Так-так. – Чезаре достал сигарету и закурил. Потом предложил закурить и Мар-ко.
- Спасибо, не курю, господин капрал.
- Так-так, - повторил Чезаре. – А кто сейчас живет по этому адресу?
- Не могу припомнить, господин капрал. Понимаете, я ведь узнаю о человеке только тогда, когда приношу ему почту. А если синьор не читает газет и не получает писем… Правда, таких очень мало. За десять лет, что я здесь работаю, я хоть раз побывал почти в каждой квартире. Ну, знаете, поздравления к Рождеству там, или телеграммы, или еще что-нибудь в этом роде.
- Так, - снова произнес Чезаре, - так. Понятно.
Он подумал, что внезапно прицепившееся «так» звучит очень глупо. Если он еще раз «такнет», его просто стошнит. Чезаре и в самом деле ощутил во рту набежавшую слюну и сплюнул прямо себе под ноги. Марко посмотрел на него неодобрительно, но капрал сделал вид, что не заметил его взгляда.
- Послушай…
- Марко, господин капрал.
- Послушай, Марко. Не проводишь меня? В конце концов, это письмо почти полвека болталось в море, а я целый час тащился сюда по жаре из Порто-Борджо. Нужно ведь узнать, ради кого, а?
- Конечно, господин капрал.
Подъезд старого дома пропах кошками и въевшимися в стены запахами пригоревшей еды. Посередине каменных ступеней за долгие годы протерлись углубления. В них отпечатались миллионы шагов и жизнь многих обитателей этого дома.
Подниматься пришлось на самый верхний этаж. Лестничные марши уходили вверх круто, словно корабельные трапы, и Чезаре порядком запыхался. На последней площадке он оперся рукой на перила, и старое железо предательски заколыхалось под крепкой рукой капрала. Чезаре поспешно отступил назад и оперся спиной о стену.
Он вынул из планшета минералку и смочил платок. Потом вытер мокрым платком лицо и шею.
- Высоковато-а? Что скажешь?
- У меня такая работа, я привык, – пожал плечами Марко. – Это старый район, лифтов в домах почти нет.
- Так, значит, ты тренированный парень, да, Марко?
- Наверное, так, господин капрал.
Чезаре неопределенно хмыкнул и надавил кнопку звонка. Мирок, прячущийся за обшарпанной дверью, отреагировал звуками, похожими на кашель столетнего пса. Потом послышались шаркающие шаги и щелканье замка. Всхлипнули петли, и дверь открылась.
- Добрый день, синьора, - поздоровался Чезаре. – Капрал Чезаре, сорок четвертый участок.
- Добрый день, - машинально отозвалась Гарпия, глядя куда-то за спину капралу.
Чезаре обернулся. Взгляд старухи был прикован к Марко, взгляд светился надеждой.
- Сегодня мне… есть? – хрипло спросила старуха, - так давай же его скорей сюда!
От нетерпения Гарпия даже притопнула.
- Ну!
- Видите ли… эээ… синьора, - смущенно пробормотал почтальон, - я не знаю… просто господин капрал просил меня проводить его, он, кажется, хочет задать вам несколько вопросов.
- Понимаете, синьора, - начал Чезаре, - рыбаки… Словом, письмо, в море… Адресат… эээ… похоже на Паззолини… Вы знаете такого синьора?
- Нет, не знаю, - пожала плечами Гарпия. – Покажите письмо.
- А вы давно живете по этому адресу?
- Давно, господин капрал. Покажите письмо! – Гарпия сказала это так, словно была самым высоким начальством для капрала и маленького Марко. Во всяком случае Чезаре поправил фуражку и разогнал складки под ремнем.
- Ради Бога, синьора, - Чезаре протянул ей конверт.
Гарпия разглядывала конверт на вытянутой руке, как это обычно делают дальнозоркие. В подъезде был полумрак, и потому ей пришлось повернуть конверт чуть боком, чтобы можно было рассмотреть порыжевшую надпись.
- Подождите меня здесь, синьоры, - сказала Гарпия, и дверь за ней захлопнулась.
Чезаре вопросительно посмотрел на Марко и пожал плечами.
Гарпия отсутствовала всего несколько минут – три или, может быть, пять.
- Вот, - она протянула Чезаре конверт. – Это не Марио.
- Что? – удивился капрал.
- Э-то-не-Ма-ри-о, - отчетливо, по слогам, повторила Гарпия. – Не мой Марио. Это не его почерк, это не его письмо. Никакого синьора Паззолини здесь не было и нет.
Чем-то удивить или смутить капрала Чезаре, - все равно что смутить полицейский броневик. Но сейчас Чезаре выглядел явно растерянным:
- Что синьора хочет сказать? Какой Марио? Простите, ничего не понимаю…
Однако получилось так, что последние слова капрала были адресованы двери, из-за которой раздались скрежет провернушегося замка и удаляющиеся шаркающие шаги.
- Ты понял что-нибудь? Марио? – задумчиво поглаживая лысину, обернулся капрал к почтальону.
- Марко, господин капрал.
- Да, конечно, Марко. Это из-за чертовой жары, перемешалось все… Так ты понял что-нибудь, Марко?
- Примерно, господин капрал: синьора ждет письма от Марио, давно ждет, а это письмо, - он указал на конверт, который Чезаре все еще держал в руках, - писал не он, и адресовано не ей. Какая-то ошибка.
- Понятно, - сказал Чезаре и засунул письмо в планшет. – А кто такой этот Марио?
- Не знаю, господин капрал.
- Ну и что теперь будет, как думаешь? С ней, я имею ввиду, - Чезаре кивнул в сторону гарпиной двери.
- Будет ждать, наверное…
- Чего ждать?! Война уже черт знает сколько лет как кончилась!
- Письма, господин капрал. От Марио.
- Дааа… - неопределенно протянул Чезаре. - Ладно, передам письмо в Военно-морское министерство, пусть разбираются.
Он поправил фуражку, посмотрел на часы и начал спускаться по лестнице.
- Слушай, Марко, - словно что-то вспомнив, Чезаре внезапно остановился, - а не выпить ли нам по стаканчику?