Пятнадцатое весны. Пятая глава

Пятая глава

- Ну так вот, - продолжал рассказывать Тот. – Продавец выудил откуда-то – мне пока-залось, что из собственного уха – деревянную шкатулку, покрытую незатейливыми узо-рами, и очень бережно, точно она могла рассыпаться в пыль, поставил на прилавок.
- Скажи, какое мороженое любит твой сын?
- Что? – растерялся я. – Ах, да... мороженое... ну да... хм. Вы что, собираетесь его уго-щать? Да шучу, шучу... Вообще-то я не помню. Я редко покупаю ему мороженое. Боюсь, что разбалуется. К тому же оно вредно для зубов.
- Если съесть двести штук подряд, - парировал продавец. – А какая у него любимая иг-рушка?
- Не знаю, - пожал я плечами.
- А любимое занятие? – продолжал допытываться тот.
- Да чёрт его знает! – снова разозлился я. – Ещё спросите, какого цвета у него были пе-лёнки!.. Я вовсе не обязан этого помнить.
- Очень плохо, - строго сказал продавец. – Я даже предположить не мог, что всё на-столько плохо! Как можно не помнить самое главное в твоей жизни!
- Сейчас это для меня не самое главное, - ответил я хладнокровно.
- А что тогда? – спросил он и уставился на меня в упор, помахивая острыми ушами.
Этот вопрос, как ни странно, поставил меня в тупик. Я набрал воздуха и раскрыл рот, как вдруг понял, что мне совсем нечего сказать. Так и не найдя нужных слов, я хмуро молчал и ковырял отстающую от стены краску.
- Вот здесь, - продавец возложил руки на шкатулку, - находятся твои воспоминания. Ты потерял их давным-давно, очень давно... года четыре назад. Если ты откроешь эту шка-тулку – вспомнишь всё, что ты, легкомысленно посчитав ненужным, когда-то выбросил из своей головы. Любимые игрушки твоего сына, его любимые занятия, цвета и привыч-ки. Каждый день, который вы провели вместе – их, кстати, не так уж и много... Всё, что ты не помнишь, тебе обязательно пригодится. Ещё не поздно всё исправить. Если ты не купишь это сейчас, то рано или поздно всё равно вернешься сюда.
- Не думаю... И мне нечего исправлять в своей жизни. Я живу правильно!..
- ...Поэтому запомни: мой магазин работает с пятнадцатого весны до пятнадцатого осе-ни. В остальное время его нет.
- То есть он закрыт?
- Нет. Его не существует, - загадочно сказал продавец и усмехнулся.
- Угу... Но вряд ли мне пригодятся эти сведения, - скептически отозвался я. – Я сюда больше никогда не приду.
Человечек снова дьявольски усмехнулся и сверкнул глазами.
- Ты веришь в судьбу?
- В каком смысле?
- В смысле – чему быть, тому не миновать...
- Не верю, - сказал я решительно. – Человек сам строит свою судьбу. Она зависит толь-ко от моих действий и поступков. И в этом вы меня не переубедите.
- И не собираюсь. Нельзя переубеждать человека, если он во что-то верит, к тому же отчасти ты прав – твоя судьба зависит в основном от тебя... В основном. Но в нашей жиз-ни есть события, которые обязательно должны произойти. Вот ты сюда вернёшься обяза-тельно. Дело даже не в судьбе...
Мне стало не по себе. Конечно, я ему ни на грош ни поверил, но было не очень приятно даже представить, что моя жизнь – моя спокойная, успешная, благополучная жизнь – на-перёд известна этому проходимцу или каким-то образом может зависеть от него.
- Хорошо, хорошо, - торопливо ответил я, чтобы поскорее отвязаться от назойливого продавца и уйти, - предположим, я куплю у вас это. Сколько я вам буду должен?
- Двенадцать с половиной.
- Только-то? – с облегчением спросил я, вытаскивая из кармана кошелёк.
"Дёшево же мне обходится моё освобождение!"
- Кажется, ты меня не совсем понял, - тихо произнёс продавец. – Не всё в этом мире – да, впрочем, и в остальных – можно купить на деньги. Я же не сказал – двенадцать с по-ловиной ЧЕГО.
- Ну и ЧЕГО же? – я оставил кошелёк в покое. – Рублями не берёте?
- Нет.
- Что, только долларами? Или евро? Кредитные карты принимаете?
- Нет.
- А фунты стерлингов, марки, левы, франки тоже не подойдут?..
- Нет!
- А что вам тогда надо?
- Все платят мне по-разному, - задумчиво сказал странный человечек. – А с тебя я возь-му улыбками. Улыбок нынче страшный дефицит! Люди слишком озлоблены, угрюмы... Производителей улыбок стало очень мало! Так что давай...
- Чего? – я решил, что тот окончательно спятил.
- Простыми улыбками. Но качественными и хорошими, чтобы их можно было кому-нибудь подарить. Смотри, что надо делать!
Продавец выдохнул, словно собираясь с силами, и улыбнулся мне, тепло и приветливо, до того радушно, что в тот момент я был готов простить ему все грубости, которые он мне наговорил. С его губ сорвалась огромная улыбка, прозрачная, радужная и трепещу-щая, словно бабочка. Она плавно описала круг над моей головой и выпорхнула в откры-тую дверь.
- Вот так, - пояснил продавец. - Ну, что стоишь? Улыбайся!
Я (сам не знаю, почему так получилось – видимо, совсем разучился улыбаться) загого-тал, как лошадь, но уже через секунду пожалел о содеянном. Судя по всему, получилось ужасно. Магазин наполнился оравой диких улыбок. Хотя улыбками это было трудно на-звать. Усмешки парили под самым потолком и с наслаждением сквернословили, а ух-мылки плевались и довольно ржали, когда им удавалось попасть в меня. Стайка язви-тельных улыбок носилась по магазину; они рычали, чавкали, кусались, высовывали язы-ки и с радостными воплями бились о стену.
- Хватит, - негромко сказал продавец, и весь сотворенный мною зверинец как сквозь землю провалился. Человечек печально и с тихим сожалением смотрел на меня.
Я, растянув рот, как на приёме у стоматолога, снова попытался выдавить из себя некое подобие улыбки. С моих губ неожиданно сорвалась противная скользкая штуковина и плюхнулась вниз. Я с отвращением посмотрел на неё. Она, плоская, словно лягушка, противно пахла и похрюкивала, цвет же её был ядовито-оранжевый.
- Какая гадость! – не удержавшись, сказал я. Продавец покачал головой.
- Вот видите... Она слишком приторная. Такую улыбку я принять не могу. Отнесите её в магазин ночных кошмаров... С руками оторвут.
Следующая получилась ещё хуже. Она с воплями заметалась по магазину, перебила три витрины, стукнула продавца по голове и шмякнулась на пол, взорвавшись и обдав меня вонючими брызгами.
- Вы даже улыбаться не умеете, - с грустью констатировал продавец, вытирая шапочкой лысину. – Эта получилась кислая.
- Вы что, есть их собираетесь? – окончательно разъярился я. – Издеваетесь надо мной? Так вот! Идите к чёрту со своими дурацкими фокусами! Ничего я не стану у вас покупать и никогда сюда больше не вернусь! Выпустите меня, в конце-то концов!
Я бросился на него, сжимая кулаки. Честное слово, такая ненависть кипела во мне, что я был готов его задушить. А он не уворачивался, не двигался с места, а спокойно сидел и смотрел на меня, печально и с тихим сочувствием...
Сам не знаю, как, но я проскочил прямо сквозь продавца, прилавок и стену и, вылетев на улицу, с разбегу врезался в фонарный столб, да так мощно, что загудело в голове
- Ну ты, дядя, и наклюкался! – брезгливо прокомментировала проходящая мимо жен-щина.
Я чувствовал себя невыносимо – так, будто я и вправду набрался. Будто возвращался домой после бурного праздника. Голова гудела невыносимо. Рядом пробежал мой сосед и не узнал меня. Не поздоровался! Какое же, должно быть, было у меня лицо!..
К психиатру решил не ходить. Чего доброго, запрятали бы меня в сумасшедший дом. Списал всё на усталость после работы, хотя галлюцинациями никогда не страдал, и с привидениями общаться даже в нетрезвом виде никогда не приходилось. Так или иначе, я вернулся домой и решил обо всём как можно скорее забыть...

В голодном брюхе чайника урчало и булькало. Ржавая вода с клёкотом билась о его стенки. Двое молчали.
- Ну что ты молчишь? – Тот рывком вскочил со стула и нервно заходил по крохотной кухне. – Всё-таки ты не веришь мне? Наверное, ты считаешь меня сумасшедшим? Но я не вру тебе, не вру, здесь нет ни единого словечка неправды...
- Не думай так! – Он поднялся с места и рывком прижал Того к себе, и Тот неожиданно заплакал, как ребёнок, дрожа, всхлипывая и шмыгая носом. – Не думай, не смей так ду-мать! Я же прекрасно вижу, как тебе плохо... Я верю тебе!..
- А я уже сам себе не верю. – Тот отвернулся, резко провёл ладонью по глазам, сел, скорчившись самым немыслимым образом, и уставился в пол потерянным взглядом. – Мне самому начинает казаться, что всё это мне почудилось... Может, я и вправду ненор-мальный? А?
Тот смотрел на Него жалкими глазами забитого зверя. И Ему стало невыносимо жалко друга. До того жалко, что Он на миг забыл о собственном горе, которое никому, никому на свете не решился бы поведать... А ведь так нельзя. Нельзя что-то тяжёлое долго нести одному. Сердце не выдержит, разорвётся на тысячу кусков. Это то же самое, что медлен-ная смерть...
Он молча вышел из кухни, пошуршал бумагой в своей комнате и вскоре вернулся. Сел рядом.
- Что это ты принёс?
- Сейчас я покажу тебе одну книгу... Она довольно своеобразна, но, думаю, сумеет убе-дить тебя в том, что ты – нормальный человек, что такое может произойти с кем угодно. Вот.
Он держал небольшую пыльную книжонку, тонкую и невзрачную на вид, с обтрёпан-ными страницами и обгоревшими краями.
- Читай, читай... Можешь вслух.
И Тот начал читать.