Фейерверк - Дмитрий Завертайный

Проснулся он поздно. Нехотя умылся и выкурил подряд несколько сигарет, во рту чувствовался ещё привкус сна.

По дороге на спортплощадку асфальт был влажным, видимо по нему только что проехала поливальная машина, оставив у бордюра весёлые лужицы.

Вверх-вниз, вверх-вниз - упражнялся он на перекладине и брусьях.

С удовольствием ел молодой картофель и початки кукурузы. Выпил несколько чашек кофе и выкурил подряд несколько сигарет. Надел тёртые джинсы, натянул чистую майку и упругой походкой вышел на улицы. Кожаный ремень с тяжёлой пряжкой обтягивал развитые мышцы живота. Вселяя приятную уверенность и напоминая о том, что, наверное, он всё ещё молод.

В окне знакомого полуподвала сидел, глядя в пустоту немного сонным, внимательным взглядом, важный и с прямой спиной адвокат. Быстро подносил ко рту рюмку, делал короткий глоток и ставил её перед собой. Он пил в долг, собирая вокруг себя компанию прихлебателей и расплачиваясь за всё разом после выигранного в суде дела. Кажется, он ему кивнул.

Можно было ступить на несколько нечистых ступенек и оказаться в тревожно пропахшей застоявшимся спиртным прохладной полутьме. После нескольких рюмок наступало успокоение и ему становилось скучно сидеть одному. И он подсаживался к компании адвоката, его клиентов, грузчиков с рынка и гомосексуалиста-актёра кукольного театра.

Ступая вывернутыми наружу ступнями с гипертрофированными мышцами ног, порхнули две знакомые балерины. Та, у которой в руке была бутылка пива, улыбнулась ему.

На перекрёстке его подобрал пыльно-чёрный автомобиль приятелей. Они ехали на авто-рынок.

Он похаживал с не зажжённой сигаретой, не знал можно ли здесь курить, спотыкаясь о мелкие камешки. Они приятно массировали ноги через подошву выбеленных солнцем и пылью мокасин. C удивлением разглядывал совершенно круглые головы и цепи на бычьих загривках и браслеты и огромный нежно-розовый форд-кабриолет с нарисованным лазурным океаном на борту и пальмами на маленьких островках.

Все всё продавали, но никто ничего не покупал. В тревожной атмосфере не совсем чистоплотных сделок, годами не выполнявшихся взаимных обязательств, торговались за сотню-другую те, кого жизнь уже отбросила на обочину. Но они не замечали этого или не хотели замечать. Если вообще могли замечать что-либо кроме плохо отрихтованных капотов, криво приваренных бамперов и, с удовольствием, выражение неуверенности на лице очередного пассажира.

- Флиппера!?
С удивлением в голосе прочёл надпись возле пирамиды затейливых блестящих запчастей его сосед на заднем сиденье. С такой же круглой головой и цепью и браслетом. И когда ехали туда, и когда возвращались той же дорогой обратно.

Ему нравилось сидеть с сигаретой у окна, не зажигая электричества и вслушиваться в шум улицы. Внизу возились и сигналили автомобили. Защипало глаза. Несколько затяжек он сделал кряду, забывая стряхнуть пепел. Длинный столбик тлел в темноте, описывая затейливые линии.

Одновременно зажглись фонари. Из театра повалила, огибая площадь с фонтаном и затихая и растворяясь в переулках, возбуждённая представленьем толпа.

Вдруг откуда-то ударило, дружно отозвалось вверху. Весело ахнули, задрав головы, снизу. Потолок осветился, на мгновенье погас и замигал разноцветными быстрыми бликами.

Где-то за спиной, над городским парком, отражаясь в полированной дверце шкафа, шипя и потрескивая, расчерчивал небо фейерверк.

Дмитрий Завертайный