Жизнь без прикрас. Гл. 32. Лето, лето

32

А жизнь шла своим чередом. В Москве проходил съезд народных депутатов, который подробно освещался в газетах и транслировался по телевидению. С большим интересом следил я за работой съезда, непривычно было читать, с какой резкой критикой в адрес руководителей страны и партии выступали делегаты. Что значит гласность! Еще недавно за такие речи можно было поплатиться не только своим положением, но и свободой.
Позвонила Таня, сказала, что умер ее сосед по квартире Константин Михайлович Крикорьян. Был он хорошим, интеллигентным человеком, я относился к нему с большой симпатией.
Во второй половине июня Митя сдавал экзамены за 2-й курс. Сдал он их хорошо и даже будет получать повышенную стипендию.
 В Москву из Воронежа приехали Женя и Галя, один день отдохнули и 9-го вместе с Таней и Митей приехали к нам. Женя прожил у нас ровно неделю. Почти ежедневно ездили на дачу. Машина своя, не надо ждать автобуса и давиться в нем. Сын иногда устраивался на ночлег в машине в осиннике. Запомнился летний день 13 июля, когда мы впятером ездили купаться на озеро "Светлая жизнь". Быстро пролетели эти счастливые дни. Расставаться было грустно.
В дачном домике еще в прошлом году обвалился фундамент, надо было его переложить, а для этого достать цемент. Через директора Лесстройторга как ветеран войны я получил разрешение на покупку трех мешков цемента, привез его на такси.
Таня с Митей сначала как-то заскучали, им хотелось поехать куда-нибудь на море, но потом решили огородить дачный участок со стороны осинника и пристрастились к работе. Работали они, не покладая рук. Я даже не ожидал от них такой прыти. Работа была тяжелая: надо было натаскать из леса столбов, вырыть ямы, натянуть проволоку. Переложить фундамент я подрядил Женю Хапичева, дачного соседа Петра, хотел подправить фундамент только с одной стороны, там, где он обрушился, но дети настояли сделать более капитальный ремонт. Работа закипела. Митя активно помогал Хапичеву, это было для него хорошей практикой. Трудились неделю. Кроме фундамента сделали опалубку, установили раковину перед верандой, приварили над нею кран. Оставшимся цементом Митя мостил дорожки, я подносил ему песок и щебень.
Петя дал мне ключи от своей дачи, вечером я смотрел у него телевизор. Таня приносила литр парного молока из деревни. Я часто оставался ночевать у брата, спал в спальном мешке, а дети уходили к себе.
С соседями у меня были хорошие отношения, можно сказать, даже дружеские. Они часто подвозили меня на своей машине, никогда не отказывали мне в просьбе привезти на дачу какие-либо тяжелые вещи, что было для меня большим облегчением, и я был благодарен и чувствовал себя им обязанным. Но члены моей семьи недолюбливали их. Илья Константинович попросил у меня цемент, и я не мог ему отказать. Это очень возмутило Таню и особенно Митю. У Мити дошло до истерики и слез. Я не ожидал такой реакции. Вечером того же дня мы смотрели телевизор у брата. Перед уходом, оставшись со мной, Митя очень просил простить его и говорил: "Дедушка, я тебя очень люблю". Это было трогательно и жаль его. Ведь он такой хороший и в то же время такой нервный и ранимый.
Между Юлией Павловной, Таней и Митей произошел неприятный разговор из-за межи. В прошлом году Ефремовы, считая, что граница между нашими участками неправильная, установили столбики и натянули проволоку, отодвинув границу в нашу сторону. Мне это было очень неприятно, но я не посчитал нужным спорить. Таня с Митей, увидев, что граница изменена, переставили столбики в прежнее положение. Я постарался сгладить этот конфликт; но трещина в отношениях с соседями осталась из-за их мелочности и скаредности. Кроме того, они значительно расширили свой участок за счет леса, срубив великолепные березы, что меня сильно огорчило.
 В последние дни августа погода была превосходная. Дети отдыхали, гуляли по лесу, совершили длительную прогулку в Сабуровскую крепость, раза два ходили в деревню Вшивку, откуда приносили хороших яблок. У нас в этом году их не было.
 Наступило время отъезда. Покидая дачу, они попрощались по моему совету с Ефремовыми, и я с грустью проводил их. В середине сентября больше недели порадовало "бабье лето".
Женя обещал приехать, но так и не приехал. 1 октября Ольга уехала в Москву. Я остался один. Стало скучно и как-то тревожно на душе. Погода резко переменилась, стало холодно и дождливо.
 Приехав на дачу обнаружил, что у яблони "Белый налив" спилены два больших сука, т.е. почти половина дерева. Это, конечно, сделали Ефремовы. Как-то Юлия Павловна сказала мне, что эта яблоня затеняет их участок. Я тогда промолчал, но решил обрезать верхние сучья. И не успел. И вот теперь дерево совершенно обезображено. Я был огорчен и возмущен таким своеволием и бесцеремонностью, решил, что при встрече скажу, что они непорядочные, мелочные, жадные люди, что я их презираю и не буду с ними разговаривать. И я бы сказал это под горячую руку, пока не остыл мой гнев. Но этой осенью я их больше не видел, хоть и ездил на дачу несколько раз в начале ноября. А может быть и хорошо, что не видел. Знаю только, что мое отношение к ним изменилось, и простить им этого поступка я не смогу.