забор

 я с разбегу запрыгиваю на забор, подтягиваюсь на руках /кажется даже цепляю пару заноз/ и повисаю на животе. к счастью, резиновые подошвы кед почти не скользят, и совсем скоро мне удается перекинуть левую ногу, поймать равновесие и теперь мое тело поровну разделено между здесь и там. минутку на перевести дух, но ты снова оказываешься рядом. ты сидишь ко мне боком, ничуть не балансируя, такое впечатление, что для тебя самое естественное сидеть на высоте двух метров над землей на нсантиметровом торце доски. это значит, что говорить с тобой мне все-таки придется. я вздыхаю, выдерживаю паузу и спрашиваю на выдохе:
 - ну что, что тебе надо?
на тебе платье в горошек. ты шевелишь губами, что-то приговаривая, и заворачиваешь краешек подола на сантиметр, потом еще и еще – в детстве была такая девчачья игра - потом разворачиваешь ткань обратно, разглаживаешь ладонями:
 - … и тени, помнишь, длинные, вечерние, солнце никак не закатится, от зноя не скрыться, даже в подъездах с плесневелыми стенами. помнишь, кожа влажная, хотя, казалось бы при такой температуре все должно высыхать за минуту, если не самовозгораться. и ладони мокрые. а у меня белая футболка и юбка такая смешная – топорщится оборками и сандалии, помнишь, с веревочками до колен, такие древнегреческие. и я прижимаюсь лопатками к стене, а она горячая, и твое дыхание горячее, а я дрожу. и ты удивляешься: замерзла? а я, помнишь, мотаю головой и «нет» - отвечаю, «люблю»…
 я наклоняюсь вперед и упираюсь лбом в забор. руки повисают параллельно ногам по разные стороны:
 - о господи, тебе самой-то не надоело? осторожней, занозу посадишь!
 ты, не обращая на меня ни малейшего внимания, водишь пальцами по деревянному краю, как будто стирать невидимые письмена:
 - …возвращаюсь минут через десять, а у тебя глаза с пол-лица, я сразу чувствую, как тебе страшно, говорят у страха есть запах, но я тогда не по запаху, я как-то кожей сразу чувствую, а ты, помнишь, меня сжимаешь так, мне даже дышать сложно, и чуть не плачешь: мне было так страшно, что ты не вернешься. я тебя по спине глажу: «тшшш, ну что ты, куда же я денусь», а ты не разжимаешь рук и просто молчишь. просто молчишь…
 - да лучше бы ты уже куда делась, - я упираюсь руками в забор и выпрямляюсь, похоже, излишне резко, теряю равновесие и падаю по ту сторону. крапива азартно набрасывается на незащищенные места, ноет поцарапанная о забор правая нога. я подтягиваю ногу к себе, и растираю там, где болит.
 ты рядом, на корточках, так близко, что я не только улавливаю твой запах, но и могу разложить его на составляющие: шампунь, капелька духов, капах кожи.
 - … расплакалась. помнишь, у меня глаза стали прозрачные и совсем беззащитные. за окном дождь, из оконных щелей дует, а мы сплетаемся как змеи, клубком, и ты повторяешь и повторяешь, что никогда меня не отпустишь, потому что любишь, а любовь – это навсегда. я утыкаюсь в тебя, ты натягиваешь одеяло и мы в домике, кроме нас больше никого нет, да и нас вроде как тоже нет, то есть по-отдельности нет, есть одно целое, энергия, безграничная…
 я встаю сначала на четвереньки, потом, придерживаясь рукою о забор, поднимаюсь на ноги. на ногу больно наступать, но передвигаться я могу. досадно и кажется, начинает болеть голова:
 - слушай, да оставь ты меня, наконец, в покое!
 ты выпрямляешься следом, одергиваешь платье. как и прежде ты не слышишь меня:
 - …и говоришь, что всегда будешь помнить, потому что я – самое светлое. это «самое светлое» звучит как-то жалко, но я не обращаю внимания. а потом, помнишь, ты говоришь, что я всегда буду с тобой, ты всегда будешь носить меня с собой в сердце. «сердце» тоже звучит неуместно, но я понимаю тебя и знаю, что ты сдержишь слово, такой уж ты человек и мне это не отменить…
 ты разворачиваешься и делаешь шаг вдоль забора, не замечая крапиву. ты удаляешься не оборачиваясь, мне совсем не слышно, что ты там бормочешь. тогда я отряхиваю джинсы, и начинаю двигаться за тобой, опираясь рукой на забор.
31.8.7