Чурка

Пока мы двигались от пепелища к пепелищу, страна успела измениться…за время наших метаний у страны появились новые хозяева, которые написали новые законы.
Сергей Минаев. Духless

Я познакомился с ней, когда работал в компании, которая специализировалась на оптовой торговле французскими памперсами под «чисто-конкретной бандитской крышей». В стране бушевали крутые девяностые, но образ жизни менеджеров фирмы, расположенной в офисе на Верхней Первомайской улице, кем-то нелепо названной «Русскими Промышленными Традициями» чем-то напоминал студенческий. С утра мы являлись в контору, недисциплинированно растягивая начало рабочего дня часов до одиннадцати, работали, обедали, снова работали и, часов после пяти вечера, расслаблялись, играя на компьютерах в «стрелялки» или раскладывая пасьянсы. Разгильдяйский на первый взгляд образ жизни не мешал, однако, успешно решать коммерческие задачи, и мы трудились серьёзно, вкладывая душу в нашу работу, хотя никто из нас не имел специального бизнес-образования, и мы познавали всяческие нюансы нового для нас дела на своём, порой горьком опыте. При всем при том французские памперсы продавались очень хорошо и хозяева-основатели, бывшие физики-атомщики, а также «крышевавшие» нас крепкие, коротко остриженные парни с бычьими шеями получали недурную прибыль в зелёных деньгах.
А вечерами наш офис буквально превращался в кабак. Неведомые силы сметали со столов груды бумаги и оргтехнику, затем на них возникали бутылки с алкогольными и безалкогольными напитками, одноразовая пластиковая посуда с закуской, и, наконец, начиналось разгульное пиршество. Мы не зарабатывали шальных денег, какие в то время имели бандиты и таможенники, но прокутить пару другую сотню хрустящих лощёных долларов, практически вытеснивших в то время дряхлые ненадёжные рубли, мы могли себе позволить. Конечно, такие праздники не устраивались каждый день, но я наверняка не совру, если скажу, что раз в неделю такое событие происходило.
Рая редко появлялась на этих вечеринках. Она была торговым представителем, «вкалывала в полях», и в офис приезжала только для того чтобы решить вопросы, связанные с её работой.
Она не была красивой. Даже наоборот. Плоское широкоскулое лицо обтянутое желтоватой кожей с крупными порами. На нём, под чёрными густыми бровями, глубоко посажены раскосые азиатские глаза. Маленький широконький носик со слегка вздёрнутым кончиком и круглыми дырочками ноздрей, из которых чуть заметно торчали тоненькие чёрные волосики. Однако было в ней нечто такое, что не оставляло равнодушной мужскую половину нашего офиса, в том числе и меня.
Рая была шустрая, энергичная, работала много, дело спорилось в её руках, вдобавок по вечерам занималась в фитнес-клубе, отчего её тело находилось в хорошей спортивной форме. Было ей в то время всего двадцать пять лет – самый расцвет для восточной женщины. После окончания института стали и сплавов, Рая осталась в Москве и снимала небольшую квартирёнку в хрущёвке где-то на окраине столицы.
Работала она так, что одна продавала французских памперсов больше, чем все остальные торговые представители вместе взятые. Я по сути дела был её начальником, но никакой субординации в нашем коллективе не соблюдалось, отношения были очень демократичными, что, в принципе, соответствовало духу времени. Все мы подчинялись яйцеголовому, высоченному и сутулому директору, которого, несмотря на то, что он был для нас «прокуратором» и сам входил в сношения с «крышей» и с владельцами фирмы, все называли просто Гошей. Коллектив наш был молод: возраст сотрудников находился в пределах от 19 до 35 лет.
Маркетолог, Костя Бронников, из Волгодонска, снимал небольшую однокомнатную квартирку в пяти минутах ходьбы от офиса. Я сдружился с ним больше, чем с другими коллегами, мы стали приятелями. После работы мы частенько выпивали и разговаривали за жизнь. Он родился ровно на год позже меня, но мой день рождения случился 27-го февраля, а его – днём раньше. Такое удивительное совпадение казалось нам не случайным – ведь мы чувствовали близость духовную и ментальную. Как-то спьяну мы разоткровенничались, как это бывает обычно, и выяснилось, что Райя нравится нам обоим. Выяснилось также, что он, так же как и я, не решается на активные действия.
Разумеется, Рая была далеко не единственной представительницей «прекрасного пола» в «Русских Промышленных Традициях». В офисе на Верхней Первомайской работали весьма привлекательные молодые женщины и милые девушки. Кроме того, неподалёку, на нашем складе, которым заведовала Зойка Байер, трудились ещё две симпатичные особы, часто заходившие к нам в гости. Однако в Рае было что-то особенное, экзотическое, загадочно-необъяснимое. Мужчины держались с ней подчёркнуто любезно и охотно ей угождали.
Системный администратор, Ромка Курдюков, здоровый детина, метр девяносто ростом и весом в сто двадцать килограмм, приглашал Раю за свой стол и потчевал её чаем с шоколадом. Бронников уводил её к себе под предлогом получения информации о ситуации на рынке и рекламных компаниях конкурентов. Мне не нужно было никаких ухищрений, для того чтобы уединиться с ней в кабинете, поскольку я являлся её непосредственным руководителем.
Однако Рая не отдавала предпочтения никому из нас. Со всеми она была одинаково контактна и словоохотлива. У неё было удивительное свойство быстро добиваться от людей (не только от мужчин, но и от женщин) того, что ей было нужно. Она стремительно прибегала в офис, решала свои «производственные» вопросы, сидела с кем-нибудь из нас минут пятнадцать и также стремительно исчезала.
Приближался Новый 1996 год. Наши хозяева, решили встретить его с большой помпой. Дела шли очень хорошо и все мы с надеждой смотрели в будущее. Праздник состоялся в офисе головной фирмы. В огромном банкетном зале столы, покрытые белоснежными скатертями, ломились от яств. Бутылки дорогого французского шампанского остывали в бронзовых ведёрках со льдом, изысканный темно-красный Бордо стоял бок о бок с толстопузыми «литрухами» шведского «Абсолюта» со смородиновым привкусом. Яркий электрический свет играл всеми цветами радуги в резном хрустале бокалов.
Во время торжественной части наши боссы, выступая со сцены, красноречиво говорили о росте капитала, о выгодных сделках в нефтяной, газовой и энергетической сферах. Сверкали вспышки фотоаппаратов, менеджеры в цветастых галстуках, белоснежных сорочках, в костюмах с иголочки громко рукоплескали руководству. Несколько человек сновали с видеокамерами в руках. При всей этой помпезности наш памперсный бизнес выглядел жалким карликом на фоне горделивых высокомерных гигантов.
Я имел репутацию человека красноречивого, и Гоша, когда уже все изрядно поддали, сказал мне:
- Иди, скажи тост от нас!
Я, пошатываясь, попёрся к микрофону и что-то говорил про Францию и памперсы высокого качества, в которых остро нуждаются мокрые задницы наших малюток. Про нас, менеджеров, бойцов коммерческого фронта и про наши трудовые подвиги. Я стал говорить о будущем, не пытаясь сдерживать воображения, рисуя фантастические картины. Выступление затянулось, и меня уже никто не слушал. А я никак не мог поставить точку и продолжал насиловать микрофон, размашисто жестикулируя руками.
Вдруг громко заиграла музыка. Дробно зарокотал ударник, завыла, издавая вибрирующие звуки, электрогитара. Два музыканта-любителя сочинили в честь фирмы новую композицию в стиле тяжёлого рока и решили её исполнить после торжественной части. Я всё ещё стоял на сцене у микрофона. Музыка и алкоголь, катализируя друг друга, вызвали в моих мозгах мятежную бурю. Вдохновлённый, я вдруг ощутил себя монстром рока и понял, что настал мой звёздный час. Театрально всплеснув руками, я что есть мочи заревел в микрофон, стараясь попадать словами в такт ударника и гитары:
В лесу. Родилась ёлочка!
В лесу она ра-асла-а-а.
Зимой. И летом стройная.
Зелёная была-а-а…
Увы, толпа не оценила изысканной виртуозности новогоднего экспромта, и Гоша быстро утащил меня со сцены.
Начался новогодний бал. Красотки в вечерних платьях блистали, словно звёзды на чёрном бархате ночного небосвода. Как же прекрасны наши женщины, к которым мы привыкаем, работая с ними бок о бок, и как преображаются они, делая праздничные причёски, накладывая макияж, наряжаясь в пышные парадные туалеты! Но Рая в простом ситцевом коротеньком платьице, в недорогих поношенных босоножках на каблучках со своими мускулистыми кривыми ножками пользовалась не меньшим успехом, чем рослые писаные русские красавицы. Мужчины всё время приглашали её танцевать. Она кружилась под музыку то с Гошей, то с Курдюковым, то с Бронниковым. Когда очередь дошла до меня, я обнял её за тонкую талию, прижал к себе её разгорячённое вином и танцами тело и шептал ей на ушко комплименты. Когда танец кончился я, не разжимая объятий, предложил ей сбежать и поехать куда-нибудь вдвоём. Она хихикнула, но ничего не ответила. Я присел за стол рядом с ней и попытался ухаживать. Мы выпили. Вдруг она заявила, что ей нужно срочно позвонить. Я ринулся за ней вон из зала, и мы вдвоем оказались в каком-то пустом тёмном кабинете. Она долго не могла дозвониться. Наконец, на том конце провода кто-то ответил. Девушка что-то нервно говорила, затем кричала в трубку, в конце концов, швырнула её на аппарат и закрыла лицо руками. Я осторожно попытался отнять руки от лица – слёзы стекали по плоским желтоватым щекам. Я взял эту маленькую руку, ласкал и целовал, затем обнял Раю, произнося льстивые речи, – она доверчиво прижалась ко мне. Мы целовались. Пьяные влажные губы раскрывались, словно цветок под тёплыми лучами утреннего солнца. Моя ладонь скользнула вверх по упругому мускулистому бедру…
Она заявила, что хочет ещё выпить. Мы вернулись в рокочущий музыкой зал. Курдюков ринулся к Рае, грубовато оттеснив меня в сторону своим большим телом.
- Рая! – воскликнул он громко – где ты была? Я искал тебя повсюду!
Он увлёк её в танец. Я нашёл Бронникова. Мы сели с ним за стол и пили «Абсолют» со смородиновым привкусом. Всю ночь я, Курдюков и Бронников поочерёдно преследовали Раю, вырывая её друг у друга, как вырывают кусок кровавого мяса хищные птицы. А она то и дело убегала в тёмный пустой кабинет, нетерпеливо хватала телефонную трубку и снова и снова набирала один и тот же номер и кричала кому-то:
- Саша, Саша, ну хочешь, я сейчас приеду?
А на том конце провода кто-то равнодушно молчал, и по плоским щекам, обтянутым дурной кожей, покрытой крупными порами, снова и снова катились горькие слёзы, и кто-то из нас её успокаивал.
В какой-то момент я потерял Раю из виду. С группой ребят, среди которых был Курдюков, мы вышли на улицу покурить на свежем воздухе. Мороза не было. Крупный снег валился прямо из тёмно-серого неба густыми белыми хлопьями. То там, то здесь громко бабахали хлопушки, со свистом взмывали в небо яркие огни фейерверка, раздавался смех и весёлые крики. Вдруг я заметил в пятидесяти метрах Раю. Она садилась в такси. Бронников придерживал распахнутую дверцу машины. Он перехватил мой взгляд, и, слегка ухмыльнувшись, словно партнёр по шахматной игре, как бы говоря:
- Ну что ж, тебе мат, приятель.
Бронников забрался в такси вслед за Раей, дверца захлопнулась и машина исчезла за поворотом. Я признал поражение без особых эмоций. Мы с Курдюковым, который ничего не заметил, до утра пили Абсолют со смородиновым привкусом.
После двухнедельного новогоднего загула мы снова вышли на работу. Всё шло по-прежнему, но однажды обстановка резко изменилась. Дела пошли дурно. Вышестоящая фирма стала разваливаться. На это были свои причины, носящие скорее субъективный характер, но в результате пришёл конец и нашему памперсному бизнесу. Французы прекратили поставки в кредит. Наши хозяева задолжали им миллион долларов. В конце концов, они совершенно по-русски «кинули» французов. Когда мы поняли, что это конец – стали воровать. Тащили все, что только можно.
Последней попойкой в офисе стал день рождения Раи. Гоша лично санкционировал этот «пир во время чумы». Рая сильно изменилась к этому времени. Она модно постриглась и покрасила волосы. Научилась умело наносить на некрасивое лицо хорошую фирменную косметику. На свой день рождения она пришла в нарядном летнем платье красного цвета. Кривые мускулистые ножки, чисто выбритые и слегка поджаренные в солярии до нежной «золотистой корочки», красовались в изящных новых босоножках на каблуке-шпильке. На маленьких ноготочках коротеньких пальчиков блестел свежий вишневый педикюр. Она выглядела очень сексапильно и мужчины буквально все сошли с ума.
Рая была весела, она со всеми кокетничала, весело кружась в стремительном танце. Она нежилась в лучах внимания, чувствуя себя королевой этого последнего бала. Вечер был в самом разгаре, когда девушка без сознания упала на большой кожаный диван, стоящий в коридоре. Рая напилась в стельку. Курдюков взял её бездыханное тело на руки и понёс в кабинет. Остальным это страшно не понравилось и несколько разгорячённых водкой мужчин, среди которых были и мы с Бронниковым ворвались в двери. Курдюков склонился над девушкой, полулежавшей в кресле. Алое платьице слегка задралось, и между разбросанных в стороны загорелых бёдер виднелась узкая полоска беленьких трусиков. Мы бросились на Курдюкова с кулаками. Несмотря на то, что он был очень силён и один на один легко одолел бы каждого из нас, впятером мы быстро завалили великана. Драка была нелепая и жестокая. Курдюкову сломали руку. Нападавшие пришли на следующий день с синяками и ссадинами на лицах.
После этого случая «Русские Промышленные Традиции» просуществовали не больше месяца. Мы разбежались кто куда. Я нашёл работу в компании Бондюэль и ездил на новенькой восьмёрке с жёлтыми номерами. Иногда я позванивал Рае. Она сидела без работы и тщетно пыталась устроится на какую-нибудь фирму, торгующую памперсами. Когда я предложил ей попробовать поработать в иной сфере, она совершенно безапелляционно заявила, что может продавать только памперсы. Через месяц я помог ей устроится в солидную компанию, которая успешно торговала продуктами питания. Вскоре Рая переехала в новую большую двухкомнатную квартиру на улицу Яблочкова. Я помогал ей переезжать, сверлил дырки в стенах, вынес на свалку кучу мусора. Мы подолгу разговаривали, пили вино. Она щедро потчевала меня (в отличие от моей жены готовила она очень вкусно), но всякий раз, когда я пытался к ней приставать – отталкивала жёстко и бескомпромиссно. Мне не было очень обидно, но в глубине души я надеялся, на то, что когда-нибудь она уступит и вознаградит меня за мою дружбу к ней.
Затем в наших отношениях наступила долгая пауза. В течение нескольких лет мы не виделись. Её образ уже изрядно померк на файлах моей памяти, но вдруг из мобильника снова раздался её голос:
- Возьми с собой кого-нибудь из приятелей и приезжай.
Я заехал за товарищем. В большом шумном супермаркете мы купили водки, бутылку Мартини, конфет, фруктов, цветов и примчались к Рае в гости. Она, кажется, была «на коне». Квартира обставлена новой добротной мебелью. Рая прекрасно и дорого одета; тело выхолено в престижных массажных, косметических и маникюрно-педикюрных салонах, манеры стали по-московски изысканными. Ей было уже под тридцать, но она только выиграла от этого. Перед нами на кожаном диване полулежала с тонкой сигареткой, небрежно зажатой между двумя пальчиками, светская львица, опытная матёрая хищница. Лицо Раи украшал профессионально наложенный макияж, превращавший недостатки её некрасивого от природы лица в достоинства. Может быть, на нём была сделана даже небольшая пластическая операция. Однако какое-то отвратительное высокомерие сквозило в её поведении.
С ней была незнакомая простоватая девушка. Симпатичная, милая, голубоглазая, но рядом с Раей, которая выглядела как высокооплачиваемая порнодива, она безнадёжно терялась. Рая вела себя совершенно негостеприимно. Мой приятель ей не понравился с первого взгляда, и она даже не пыталась этого скрывать:
- Кирилл, кого ты мне привел? – бесцеремонно вопрошала она.
- Рая, это мой старый друг. Он очень хороший.
- Мне наплевать! Он мне не нравится!
Голубоглазая девушка виновато улыбалась и молчала. Приятель насупился и тоже молчал, а я бессмысленно предпринимал жалкие попытки «разрулить ситуацию». В конце концов, в два часа ночи Рая заявила, что ей хочется спать и грубо вытурила нас из своей квартиры. Как будто не было тех маленьких услуг, за которые я так и не получил ожидаемого вознаграждения. Я был окончательно разочарован и прекратил с ней всякое общение.
Спустя пару лет я встретился с Зойкой Байер. Мы сидели в кафе и попивали ароматный кофеёк, вспоминая весёлое беззаботное время, когда мы работали в «Русских Промышленных Традициях».
- Кстати ты знаешь, что Рая теперь живёт в Америке! – неожиданно выпалила Зойка. Вышла замуж за пожилого богатого американца. Переругалась со всеми на прощанье и умотала. Чурка неблагодарная! – резюмировала Зойка.
Я промолчал, но в душе, в какой-то мере, был с ней согласен.