Граф

-Ничего,- потрепал за гриву вороного красавца старший лейтенант Туманов, прорвёмся!
Конь с любовью посмотрел на своего хозяина. Это была настоящая армейская дружба. Граф прошёл со Стасом всю войну. Они были неразлучны вот уже второй год, с самого дня, как совсем молодой ещё лейтенант Туманов прибыл после окончания военного училища к своему первому месту службы. Тогда ему казалось, что романтика юности сияет в его новеньких офицерских погонах, а будущее, светлое и безоблачное, рисовалось ему неизменно в радужных красках и непременно с полковничьими звёздами. До начала войны оставалось ещё целых 8 дней: люди планировали отпуска, покупали билеты на поезда, готовили своих дорогих чад к выпускному, и никому ещё было неведомо, что война - внезапная, вероломная, беспощадная - единым росчерком отменит все мирные планы, грубо и жестоко закружит людские судьбы в смертельном хороводе, создавая для каждого свой собственный сценарий, глупо и нелепо укорачивая жизнь человеческую по личному усмотрению.Стас хорошо помнил день своег прибытия в часть, ставшую для него родной. Он по-лейтенантски радовался своему назначению, и, казалось, солнечное небо ликовало вместе с ним. С чемоданчиком в руке, в котором хранилось всё его немудрённое богатство, бодрой походочкой, по узкой - без единой песчинки - тропинке, молодой офицер направлялся к штабу полка. А день был просто превосходный!
Ослепительное южное солнце переливалось радужными красками на седых горных вершинах, в зелёной роще весело чирикали разноголосые птахи; а у подножия холма в мелкой речушке с каменистым дном и бурлящей прозрачной водой, коновод полка, негромко переговариваясь с загорелым бойцом, старательно памывал вороного красавца - Графа, лучшего среди полковых лошадей, и было явно заметно, сколь приятно им это лошадиное общество.
-Ой, Граф, хоть ты и красавец, но сущий дьявол! - не без удовольствия оьратился коновод к своему любимцу, с любовью поглаживая коня по холёной лоснящейся гриве, - интересно, кому ты достанешься? Молодой, необъезженный, красивый. Граф, да ты знаешь кто?
"Кто?" - казалось, спрашивали глаза Графа.
-Да ты мечта! Сказка! - а ведь конь и вправду был красавцем, только слепой мог не восхищаться им!
Стас невольно залюбовался грациозным Графом, застыл на месте, не в силах оторвать от него взгляда, глаза их встретились и ... что-то произошло. Лейтенант Туманов вдруг понял, что это его конь, что он - его хозяин, и друг тоже, и что служить они будут вместе, потому, что так надо... Стас молча поставил чемодан на землю, подошёл к вороному красавцу, ласково погладил его по холёной гриве. по блестящей шее и тут же легко, как будто всю свою жизнь занимался верховой ездой, вскочил нв седло и сразу же потерял власть над конём. Казалось Граф обезумел: он вздыбился, громко заржал, резво рванулся и поскакал вперёд, да так. что молодой лейтенант едва удержался в седле. Стасу ничего не оставалось делать, как только припасть к холке коня, изо асех сил держась за гриву и за поводья. А Граф всё скакал и скакл вперёд. Легко перепрыгнул он через канаву, пытаясь скинуть с себя необычный груз, но этот необычный груз в лице лейтенанта Туманова с тем же упорством и отчаяньем не желал покидать конскую спину. А Граф мчался вперёд, как угорелый. Когда конь понёсся по абрикосовой роще, Стасу пришлось ещё сильнее прижаться к нему. врасти в его хребет, чтобы колкие сухие ветки не расцарапали лицо и спину. Миновав рощу, Граф поскакал спокойнее. Может быть, он почувствовал волю всадника; хозяина почувствовал, а может быть, просто немного устал. Стас выпрямился, попустил поводья и огляделся. За узенькой речушкой начинались холмы, а где-то далеко, у самого горизонта, в сверкающем великолепии горного снега красовалист седые вершины. Граф сразу же почувствовал, что поводья ослабли. Дикое, необузданное начало заговорило в нём с новой силой. Он снова рванулся вперёд, но Стас, уже почувствовал себя хозяином положения и поэтому уверенно держался в седле. Сердце лейтенанта было переполнено радостью, всё в его душе ликовало, он ощущал свою власть над этим красивым, гордым животным И Граф тоже понял его.
-Каков ты красавчик! - ласково обратился к коню Станислав, - я думаю, что мы подружимся с тобою, братишка...
Было в его словах что-то такое нежное, доброе, умиротворяющее, созвучное буйной бунтарской душе молодого, резвого скакуна! Граф навострил уши и перешёл на крупную рысь - легко, достойно, гордо; затем неторопливо повернулся обратно, туда, откуда несколько минут назад унёс своего неожиданного всадника. Стас был вне себя от радости! Ему удалось подчинить себе этого свободолюбивого красавца. Когда до места купания коней оставалось метров 30, Стас натянул поводья и Граф остановился. Лейтенант легко соскочил с седла, взял в руки поводья и погладил коня по холке. Присмиревший Граф спокойно помахивал длинным, мягким хвостом и медленно шёл за хозяином.
-Лейтенант, ты что, с ума сошёл?! - в голосе полкового коновода смешались возмущение и восхищение, - откуда ты такой бесстрашный? Он же у нас ещё необъезженный как следует! А если б шею сломал? Или у тебя две ноги - роскошь? Жить надоело?
Загорелый боец с молчаливым восторгом разглядывал неторопливо подошедшего лейтенанта, а коновод продолжал бухтеть, тщетно взывая к его благорозумию и совести. Когда же словарный запас коновода иссяк, Стас улыбнулся искренне и обезоруживающе, и, ласково поглаживая коня по блестящей гриве, сказал:
-Он такой красавчик! Достойный коняга!
Взгляд коновода потеплел. Ещё бы! Ведь Граф был его любимцем...
С тех пор Стас и Граф стали неразлучны. Не было в кавалерийском полку человека, которого не восхищали бы грация и преданность Графа. За эти полтора года никому больше Граф не позволил объездить себя, но когда к нему подходил Туманов - взгляд коня теплел, светился какой-то необыкновенной человеческой добротой, и эта удивительная чистая дружба между человеком и конём была темой бесконечных полковых пересудов. А сам Стас настолько привязался к Графу, что не мыслил себя без своего четвероногого друга. Он по-своему любил его - трогательной, чистой любовью старшего брата. Даже Лидочку Стас так не любил! При воспоминании о девушке сердце Станислава сжалось от пронзительно-беспощадной боли, которая с новой силой заявила о себе в его сердце. Лида, Лидочка...
Он помнил её всегда - живую весёлую, безрассудную, отчаянную... Прошёл год, как она погибла, а перед глазами Стаса всегда, как живое, стоялоеё смеющееся лицо с ямочками на щеках. "Я никогда  тебя не забуду," - поклялся Стас на её могиле. Не было в полку человека, на которого бы не произвела впчатления смерть молоденькой фельдшерицы. И хотя люди видели смерть каждый день, её гибель казалась каой-то особенно противоестественной, ненастоящей, а Стас никак не мог забыть её озорные глаза и любимую поговорку: "А лично я умирать ещё не собираюсь!"
Он вспомнил, как бесстрашно она подошла к его коню, к его Графу, со словами:
-Какой же ты красивый, малыш!
И при этом даже не заметила Стаса. С этого момента началась  их дружба. Граф, сройный, поджарый, нетерпеливый, тонконогий, взбалмошный, видя её, выгибал шею, бил копытом землю, приветливо размахивал блестящим хвостом и всем своим  видом выражал оживление - для него Лида и Стас были чем-то близким, родственным его неугомонной душе, и неудивительно, что когда Лида погибла, в газах Графа стояли слёзы...
-Ничего, провёмся, - сказал тогда Стас своему коню, хотя у самого на душе был прескверно...
-Ничего, прорвёмся, -сказал он своему другу и сейчас, хотя и не был уверен в справедливости своих слов. На войне вообще ни в чём нельзя быть до конца увереным, разве только в настоящей фронтовой дружбе, а прорвёмся или нет - это уже как Судьба распордится.
Восемь часов назад в своём блиндаже командир полка собрал офицеров:
-Случилось то, что не должно было случиться - немцы прорвали оборону. Враг продвигается вглубь нашей терртории, и прорыв его на нашем участке означает невыполнение задачи. Стоять насмерть. Это приказ.
Он довёл задачи до подчинёных офцеров, а затем обратился к Станиславу:
-Старший лейтенант Туманов!
-Я!
-Приказываю вашему взводу форсированным маршем выйти к реке, в райое железнодорожного моста, соединиться со стрелковыми одразделениями и занять оборону. Раненых не бросать! О выполнении задачи доложите через связного, штаб части будет в лесу, южнее моста в четырёх километрах. Задача ясна?
-Так точно, - товарищ подполковник!
-Выполняйте...
Леко сказать - выполоняйте. Их обстреливали почти весь день. Два бойца были убиты  сразу; одного, старшего сержанта Степанова, тяжело ранило в живот. Он лежал в обозе и стонал: "Добейте меня, чего уж там, всё равно не жилец".Обескровленное лицо его приняло какое-то чужое выражение и в заострившихся чертах появилось что-то пугающее, незнакомое, наводившее ужас. Рядом с ним на носилках лежал комвзвода, пехотинец; отряд Туманова подобрал его, тяжело раненного, после очередного обстрела.А санинструктор, которая пыталась перевязать несчастного, была мертва. Её похоронили наскоро и двинулись дальше.
К вечеру маленький отряд Туманова и обоз с ранеными были в районе железнодорожного моста. Уставшие, запылённые, измученные, они хотели только одного - спать. А измождённые кони с жадностью набросились на воду. Остатки наших частей, оттеснённые врагом, должны были сосредоточиваться в лесу, там же должны  были находиться раненые. Если удасться, их посадят на санитарный поезд...
Ночь, звёздная и бесшумная, опустила своё покрывало на лес, кукурузное поле, реку и железнодорожный мост. Казалось, она хотела дать нашим бойцам передышку перед тяжёлым боем. Завтра многих уже не будет в живых, а сегодня они сияют беспробудно после тяжёлого марша, несмотря на предельное напряжение и близость врага. На войне так бывает.
А утром, в 7.30, появились немцы. нельзя сказать, что их не ждали, но так близко некоторые видели их впервые. Сердце Станислава сжалось. Вот они, наглые, уверенные, безжалостные, бороздят его родную землю. ничего не боясь. Колонна мотоциклистов неожиданно появилась из-зи густой абрикосовой рощи, неумолимо приближаясь к мосту. На колясках, с ручными пулемётами, в сверкающих новых шлемах, сытые и довольные, они, казалось, едут на увеселительную прогулку, уверенные в своей безопасности.
-На тебе, сволочь! - застрочил пулемёт Тарасова, маленького очкарика, мечтающего о карьере биолога и изловившего на привале всех бабочек, какие только имели неосторожность порхать вокруг его рюкзака.
Обороняющиеся поддержали его дружным огнём. первый мотоцикл навернулся в кювет, стальная каска отлетела в сторону, громко проскакав по огромным камням, а обнажённая белобрысая голова безжизненно повисла на долговязом теле. Тело убитого было искажено страхом. Немец явно не собирался умирать так рано. Затем перевернулись ещё 2 мотоцикла, и солдаты попрыгали на землю, отползая с дороги на другую половину поля, а некоторые так и остались лежать на шоссе.
Расстреливать их с высоты насыпи было очень удобно, что и делали остатки роты пехоты, понесшей вчера большие потери.
-Молодцы, ребята! - обороняющиеся сопротивлялись очень упорно, и в душе Станислава было восхищение этими молодыми солдатами, совсем мальчишками.
-Ничего, прорвёмся! - говорил он сам себе, но в это время на дороге появились танки. В их угрожающем рёве слышалось столько злобы и самоуверенности, что на секунду у Стаса сжалось сердце. Ему стало страшно. И стыдно за свою слабость: "На меня же солдаты смотрят, я же командир!" По левую сторону моста загорелся лес. Чёрные клубы дыма поднимались в небо. Два пулемёта вышли из строя. Старшина, замкомвзвода и коновод были убиты. несколько человек ранено. Танки уже выползли на насыпь и начали безжалостно давить огневые точки обороны. Стас взял связку гранат, пополз наперерез переднему танку и подорвал его раньше, чем тот успел раздавить раненного бойца. Солдаты воспряли духом, и, глядя на командира, последовали его примеру. Наступал решающий момент боя, немцы были настырны, а наши бойцы непреклонны, солнце скатилось по горным вершинам и исчезло за лесом, ночь снова вступила в свои права и бой прекратился. Обе стороны подсчитывали потери, восстанавливали силы, чтобы завтра снова продолжать бой.
-Сколько бойцов осталось? - спросил Туманов.
-Пятнадцать, и пять тяжело-раненных, двое скончались от ран, - в голосе сержанта сквозила усталость, - и ещё, товарищ старший лейтенант, ранен Граф. Мы его не вынесем, он очень мучается.
-Граф?! - Станислав не мог поверить услышанному, - Граф?!
Сержант, зная о безумной любви коня и командира, тяжело вздохнул:
-Граф, товарищ старший лейтенант, я не ошибся.
Туманова затошнило. Тысячи маленьких сверкающих брызг закружилось перед глазами, и в один миг пронеслось в его сознании: он вспомнил, как первый раз увидел его, как мчался на нём по абрикосовой роще, как самолично купал его в мелкой каменистой речушке, как завотливо кормил его, уставшего, после марша, как Граф бил копытом землю и  выгибал шею, встречая фронтовую Стасову любовь - белокурую Лидочку... И вот теперь Граф, его друг, ранен. А раненных  лошадей -  престреливают. И по-другому нельзя, потому что обрекать его на терзания медленной мучительной смерти ещё более жестоко, чем сразу пристрелить и тем самым избавить от всех бесполезных страданий. Впервые за всю войну на глазах у Стаса появились слёзы.
-Где он? - только и смог спросить Туманов. и молча поплёлся за понурым сержантом. В обжигающей жестокостью тиштне надрывно стрекотали сверчки. Ясные звёзды смотрели с неба, зачарованно - спокойные и безмятежные, обещая завтра погожий день. Ветер тихонько шелестел кукурузными листьями, а в воздухе стоял запах гари.
Стас не заметил, как остановился сержант, и в темноте чуть не наступил на своего друга. Граф лежал на земле, подогнув передние ноги. Тело его некогда упругое и поджарое, вдруг обмякло, и ему не суждено уже было больше подняться  и вольным вихрем пронестись по бескрайнему полю вместе с любимым Стасом. Граф молча смотрел Станиславу прямо в глаза. Конь всё понимал, он ведь всегда был умным. Из последних сил приподняв голову, несчастное животное никак не могло поверить, что это - всё. И его, лучшего армейского друга, сейчас пристрелит его же Стас, и свешится что-то ужасное, непоправимое, необходимое в условиях этой жуткой войны. Граф жалобно заржал, явно выражая несогласие с такой судьбой. А может быть, ему было просто очень больно...
"Люди на войне умирали миллионами; каждый день смерть забирала новые жертвы. и что там маленькая трагедия какой-то клячи? - спросит равнодушный, не понимая, что даже в малом проявляется жестокость и бесчеловечность войны. Может быть, хотя бы однажды, эту боль стоит почувствовать, чтобы понять что-то важное для себя в этой жизни.
Старший лейтенант Туманов почувствовал.Он смотрел в большие, влажные глаза своего фронтового друга и прощался с ним навсегда. Граф молча глядел на него, и в глазах его была такая мука, что у Стаса сжалось сердце.
-Прости, Граф! - его охватило отчаянье; тоска, сострадание и жестокость смешались в его сердце в единый узел, на миг ему показалось, что он утратил чувство реальности. Стас приставил к уху Графа пистолет, в котором было только два патрона, и твёрдо нажал на спусковой крючок. Это не он убивал Графа. Это война убивала его фронтового друга. Голова коня безжизненно упала на землю, и тонкая струйка крови засвидетельствовала, что всё кончено.
-Отмучился, голубчик, - где-то за спиной послышался голос сержанта.
-Пойдём, сержант, надо вывозить обоз с раненными, - в голосе Туманова было отчаяние. Ни он, ни сержант ещё не знали, что через несколько часов все они будут убиты, но враг не пройдёт, потому что успеют подойти те, кто заменит их на этом безвестном маленьком рубеже, и они тоже погибнут, а ослепительное кавказкое солнце будет таким же раскалённым и изнуряющим и навсегда останется единственным свидетелем этого боя. О нём не напишут в учебных опусах и исторических мемуарах, время сотрёт имена погибших из людской памяти, и вряд ли потомки будут представлять, насколько отчаянной и кровавой была оборона Минеральных вод...
А старший лейтенант Туманов широко раскрытыми глазами будет смотреть в безоблачное кавказкое небо, и в последнюю минуту жизни поприветствует его с небес смеющаяся Лидочка в воздушком белом платье, в каком Стасу никогда не доводилось её видеть, ведь единственным её нарядом на войне была гимнастёрка; радостно взбрыкнёт копытами под облаками и неугомонный, весёлый Граф; и вся боль, которую он прежил, останется где-то там, на земле, где идёт война и так много человеческого горя, а душа его растворится в безмятежном блаженстве, которое люди почему-то называют ВЕЧНОСТЬЮ...







                *****