День из жизни патриота

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
дайте Родину мою!»

 Сергей Есенин




 Прогуливаясь по моей улице, я замечаю, что начинает холодать. Несколько лет назад мои ноги мяли ту же пожухлую и зеленую траву, что сейчас. И так уже пятнадцать лет. Правда, в рамках улучшения города, землю, на которой десятилетиями росла трава, заасфальтировали. Слоган асфальтоукладочной компании гласил: «Теперь вы будете жить, словно в раю!». Не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих, прикладываю мою уже давно недетскую руку к мрачному асфальту. Я чувствую, что где-то глубоко растет моя трава. Помню, как здорово было сидеть на ней в детстве, параллельно выдергивая травинки с радостными возгласами…и гладить ее как самое лучшее домашнее животное… в душе, с трудом открывая веки, просыпается ностальгия. Как часто я пытаюсь скрыть чувство внутри себя под толстым слоем холодности и жесткости. А потом прикладываю руку к сердцу и чувствую, что оно все еще живет глубоко внутри. Правда, уже не растет.
 Совсем близко слышится гул машины. Тороплюсь уйти с дороги. Продолжаю свое шествие по дорогам города.
 Чтобы дойти до автобусной остановки, нужно пройти мусорные баки. Железные квадраты с облупившейся синей краской и надписью ЖЕУ-37 стояли здесь вечно. Запах давал об этом знать. Старые женские сапоги со стертыми каблуками, ватное пальто, разные обертки, кожура фруктов и целлофановые пакеты в ассортименте обрамляли синие баки. Видимо, ЖЕУ-37 давно не занимался уборкой улиц. Было бы лучше, если асфальтоукладчик проехал по ним, чтоб скрыть грязь. Но ведь что-то должно оставаться на виду, хоть даже не самое лучшее. Так и у меня. И у меня есть недостатки, которые далеко не всегда получается скрыть.
 Наконец я дохожу до остановки, ловлю беглый автобус, еду любоваться тем, без чего не могу прожить ни дня, а именно Чкаловскую лестницу с Кремлем. Глазами ищу людей за окном. В пути складываю в голове все увиденное за тот малый отрезок дня и еще раз понимаю известную истину - насколько далеко ушла от нас Европа.… Ехала бы сейчас на красном лондонском автобусе, жевала хот-дог и никогда бы не видела ни нищих окраин, ни грязных мусорных баков. Представив вожделенную картину, я еще раз рухнула с небес на землю, увидев трясущегося старичка, зашедшего в автобус и умолявшего контролера – грузную даму, повязанную пуховым платком, подвезти его бесплатно одну остановку. Монолог старичка жалобен, покачиваясь в ритм движущемуся транспортному средству, он смотрит сквозь толстенные очки с трещиной на других пассажиров в надежде. Женщина с корзинкой вступает с контролером в спор, который заканчивается подачей девяти рублей кошельку грузной дамы в платке. Жалобно пищит сигнал на выход. Я выхожу из автобуса.
 Чкаловская лестница сегодня как никогда хороша. 560 ступенек гордо сверкают на солнце. Я сажусь на мраморные перила. Бросаю взгляд на другой берег. Маленькие белые, почти лермонтовские парусники сопротивляются течению. Поток ветра – глоток свежего воздуха. Еще поток. Еще глоток. Иду по дорожке, выложенной брусчаткой. Спускаюсь вниз и поднимаюсь вверх. Появляется второе дыхание. Ощущение открытости, бесспорной красоты и родины пронизывает душу, обновляет и очищает ее. Даже не веришь, что все это родное, это все – твое…. А вот принадлежность к тебе мусорных баков даже не оспаривается. Чкаловская лестница – это воплощение прекрасного во мне, воплощение рая.
Мой город – это еще одна модель меня. Я не могу отказаться от мусора, сохранив Чкаловскую лестницу, как я не могу отказаться полностью все упадочное во мне, оставив лишь все положительные качества. Я принимаю мой город таким, какой он есть, потому что это Я. А как же я не могу любить себя? Мне не нужно Лондона, Парижа… Мне не нужно рая цивилизаций, я хочу сама создать этот рай в себе, а потом в городе. Только я могу изменить себя. Мой город – это я. Во всем в моего городе есть отражение меня.
Я не могу отказаться от себя.