Голос

рассказ

Голос


1
Я внезапно проснулся среди ночи. За окном кто-то нещадно, с какой-то маниакальной настойчивостью, и в тоже время, словно боясь казаться излишне шумным, (но, все же, достаточно нетерпеливо, чтобы можно было усомниться в его слишком добрых намерениях) – бил по стеклу. Я, в затянувшемся желании не отпустить остатки сна, натянул на голову одеяло, пытаясь спрятаться под него, – но, какой оно защитник? И вскоре уже наоборот, резко его откинул и встал с кровати.
Силы земного притяжения, вероятно, не ожидали такого резкого подъема, и потому не успели еще до конца влиться в мое тело – как входит мифический «Джин из бутылки» обратно в бутылку – и потому, то ли некогда ровная поверхность пола отказала мне, то ли ноги еще спали (а, быть может, обидевшись на что-то прошлым днем центральная система затянула «с командой»), – но я здорово покачнулся, и уже практически падая, устоял, судорожно уцепившись за висевшую рядом штору; но это было лишь на миг, – потому как пусть мои семьдесят килограммов это и не очень «много», но, вполне достаточно, чтобы не выдержала штора моего веса, и не упали мы уже вместе.
 Уже лежа на полу – я прислушался. За тишину в квартире можно было не беспокоиться: жил один, и потому, вроде как, и будить некого. Да и думал я сейчас о другом: мне показалось, что прекратился шум на улице.
Уцепившись руками за подоконник, я как гимнаст, сделав стойку на руках, приподнял свое тело и уставился в стекло. Так вот в чем причина! Там разгоралась настоящая буря. Ураган. А причиной всех этих ночных стуков, был дождь – капли которого, собрав в кучу, ветер нещадно бросал в стекло – да ветка огромного дерева, которая, изломившись так, что внезапно оказалась на уровне моих окон – била в последнем излете по ним.
Успокоившись – причина страха всегда: неизвестность – я лег обратно в постель, и уже собирался, было, уснуть – по крайней мере, честно попытался это сделать – как вспомнил, что меня ожидает завтра. Тотчас же где-то внутри, в области груди, водоворотом щемящей тоски, расходившейся по телу тревоги, моментально обострившегося чувства опасности – меня начало, чуть ли, не трясти; и уже не пытался я спать; одеяло было отброшено к изножью, а я, забравшись на кровать с ногами, обхватил колени, (уткнув в них голову), словно могло это спасти меня, или словно я сам – спасался в этом.
 Еще я пытался рассредоточить свои мысли, – чтобы не думать «ни о чем». И на миг, как будто, у меня получилось. Потому как уже начал проходить этот страх – что это было, как ни страх?! – и мог я отпустить от себя затекшие ноги, и готов был уже встать – ну, заварить там чаю, или, быть может, хотя бы просто пройти по комнате; но когда я готов был я сделать это – страх вернуться обратно; и создавалось впечатление, что, оставаясь, какое-то время «вне моего сознания», – он успел «нагулять силы»; или объединиться с себе подобным; потому как теперь – только «вошел» он в меня, как уже моментально заполнил всего без остатка; так, что я боялся даже громко вздохнуть; но главное – и что печальнее всего для меня – каким-то образом проник он в мозг; да еще и захватил там полное руководство; так что, теперь, я не мог уже и надеяться ни на что; потому как вообще должен был забыть про что-либо собственное, личное, индивидуальное, – и полностью подчиниться – власти его. Власти страха.

2

Страх съедал меня всего без остатка. Судорожно пытаясь уцепиться за что-то положительное (радостное и светлое), мысли терпели неизменный крах; и уже думал – и совсем не мог не думать – я ни о чем больше, как о ожидании неизбежно прогнозируемого несчастья (не какого-то конкретного – на деталях я тоже не мог сосредоточиться – а вполне реально существующего, но пока еще не видимого мной), так что совсем не знал я, как поступить «мне сейчас»; и как поступать «завтра»; и не знал я, что необходимо было еще предпринять; потому как – мог я «предпринять» абсолютно все; и – не мог ничего.
 Я трясся «в неведении», – больше чем от страха; и, вероятно, потому как этот страх расценивался мной, не иначе, как страх неведения – мне было намного тревожней, печальней, опасней…
Но что было у меня завтра? Чего я на самом деле страшился так? От чего «пробирает» – от ужаса меня всего без остатка?.. Слишком поздно… Если и задавать вопросы – так делать бы это чуть раньше, а теперь… Теперь, страх уже почти полностью заполнил меня; я сросся с ним; мое я (и первое, и второе) живет под воздействием навязанной им силы влияния, и кажется… Хотя, что там кажется, когда именно так все и есть – уже не возможно мне не подчиниться ему, и теперь стало для меня удивительным – как это возможно было делать раньше.
Быть может потому, и заранее неудачны все предпринимаемые попытки, да… впрочем… уже и предпринимаемые – из-за бессмысленности – вовсе.
Страх живет в нас от неизвестности, – в который уж раз повторял я для себя известное правило. Правило чего?.. Должно быть, – «избавления от страха»?.. Но сейчас испытанное средство не действовало… Что это могло означать?.. На какие выводы – и свершаемые вследствие этого решения – должны были для меня наталкивать?.. Что необходимо было предпринять, дабы навсегда – хотя и несклонен я в таком своем сегодняшнем положении замахиваться на столь нереальный срок – но хотя бы избавиться на время, да что там «на время» – для меня желательнее было, что бы меня отпустило сейчас… А дальше – разберемся.

…Но не отпускало. Наоборот становилось все хуже и хуже; и готов уже был я кричать от ужаса (ужаса чего?), но с трудом себя сдерживал; ибо никогда не любил выносить (бушевавшие во мне) эмоции, – за рамки личности (тем самым, проецируя это на других); потому как считал, что ничего не может быть хуже, чем, то, что кто-то посторонний – должен был страдать, отдуваться, да, даже просто терпеть – хоть незначительные – неудобства за нас; ибо на то – личная жизнь и называется личной, что не требует вмешательства извне; в ином случае, – нарушаемые (нашим ненужным выплеском энергии) мысли других людей, неизменно заставляют их пытаться искать пути спасения от нас; а это… это – не хорошо…

3
На утро страх прошел. Прошел сам. Неожиданно и впервые. Потому как насколько я помнил себя, – а прожитые сорок лет не оставляют сомнений – такого быстрого избавления, раннее не случалось.
Я осторожно открыл глаза, окончательно просыпаясь. Нет. Страх не проходил. Я ошибся. Но как только я поднялся с постели – внезапно и необычно ярко, встала передо мной вся картина (а где-то в ней таилась и причина ночного кошмара) запланированных на день – но как будто уже свершенных – действий.
 У меня сегодня были похороны. И хоронить должны были меня…

Зелинский Сергей Алексеевич
26 марта 2004 г.