Большевик и блатарь - близнецы-братья?

Великие битвы уголовного мира. Том 1

НАЧАЛО ЗДЕСЬ - http://proza.ru/2013/03/11/968
ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ - http://proza.ru/2012/10/08/1200
.................

ЧАСТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ УГОЛОВНИКОВ попала в особую милость у большевистской власти. Были среди них и убийцы, и насильники, и грабители. Конечно, при упоминании о «благородных разбойниках» мгновенно всплывают в памяти фамилии легендарных Котовского и Камо (Тер-Петросяна). Но вокруг этих имён хотя бы создан романтический ореол, они действительно были личностями выдающимися, неординарными.

Например, Григорий Котовский терпеть не мог профессиональных уголовников, в том числе и «авторитетов», так называемых «иванов». В тюрьмах и на каторге у него были постоянные стычки с «уголовными». Там, где появлялся Котовский, прекращались грабежи арестантов и поборы со стороны «шпаны», «бродяг». В 1906 году в Кишинёвской тюрьме он подчинил своей воле самых отъявленных босяков. Дольше всех сопротивлялся огромный верзила - главарь уголовников Загари. Несколько раз он пытался напасть на Котовского, но тот демонстрировал браунинг, переданный ему с воли, и охлаждал пыл «амбала». Всё же однажды уркаганам удалось неожиданно напасть на будущего легендарного командарма. От смерти его отделяло несколько мгновений (по рассказам очевидцев, Загари уже занёс над своим недругом нож). Однако помощь других арестантов подоспела вовремя. В завязавшейся драке погибло несколько человек, в том числе и сам Загари.

В 1908 в Николаевской каторжной тюрьме Котовский отменил так называемый налог «на камеру» в пользу тюремной уголовной верхушки. На каторге в Горном Зеретуе «благородный бандит» вступает в поединок с шайкой уголовника Васьки-Козла (возможно, не Козла, а Козлятника, как называли до революции опытных воров, обучавших «ремеслу» малолеток). Правда, до крови не дошло: к тому времени Котовский был у каторжан в огромном авторитете благодаря постоянной борьбе против начальства и отстаивания интересов «униженных и оскорблённых».

Кроме того, Григорий Иванович до конца дней своих не мог простить «иванам» предательских действий, из-за которых был сорван его побег из Кишинёвского тюремного замка. Всё шло по плану, внутренняя охрана была тихо обезоружена, внешняя понятия не имела, что в тюрьме - бунт. И в самый ответственный момент несколько уголовников, наплевав на все инструкции, воспользовались суматохой, влезли на тюремную стену и спрыгнули на улицу. Побег был обнаружен, охранники подняли стрельбу. С тех пор Котовский с презрением упоминал об уголовной «шпане».

ОДНАКО НЕРЕДКО ИМЕННО ОТЪЯВЛЕННЫЕ УГОЛОВНИКИ в первые послереволюционные годы пробивались на командные должности в Красной Армии. Начальник Ростовской судебно-уголовной милиции капитан Таранский писал в июне 1918 года: «...У нас в картотеке до сих пор числятся те, кто стали ныне наркомами в Москве». Но особенно много так называемого преступного элемента было среди рядового состава. Диву даёшься, когда знакомишься с обитателями мест заключения начала 20-х годов. Огромное количество убийц, грабителей, воров с оружием в руках во время гражданской войны защищало Республику Советов:

«Выйдя на свободу, С. поступает в один из лихих партизанских отрядов Сибири, действовавших тогда против Колчака. Провоевав несколько лет, был демобилизован... Возвращается к своей преступной карьере, но уже в гораздо большем масштабе. С. объединяет вокруг себя других, более слабых, но также ищущих лёгкой наживы и беспечной жизни людей». Этот преступник совершил множество ограблений и краж, сопровождавшихся убийствами и изнасилованиями.

Другой арестант в 1917-м году поступает добровольцем в Красную Армию и едет сражаться на восточный фронт. После демобилизации сближается с преступным миром, совершает ряд разбоев и убийств.
Легенда уголовного мира тех лет, убийца Петров-Комаров, в течение двух лет убивший 29 человек с корыстными целями, в 1917-м году вступил добровольцем в Красную Гвардию, здесь он научился грамоте, дослужился до должности взводного командира и участвовал в боях» (см. М.Гернет. «Преступный мир Москвы» , 1924 год).

Конечно, далеко не все уркаганы с дореволюционным стажем сделали себе карьеру при новой власти. Не та закваска. Однако возникшая вскоре «теория» о «социально близких» новой власти уголовниках оказалась живучей не в последнюю очередь и потому, что среди представителей этой самой власти нередко встречались уголовные преступники.

ДРУГАЯ ЧАСТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО УГОЛОВНОГО СООБЩЕСТВА вместе с отступавшими частями Белой Армии эмигрировала за кордон. В основном речь идёт о преступниках высокого класса: марвихерах, городушниках-шопенфилерах (обкрадывавших дорогие модные магазины), «шнифферах» (взломщиках сейфов), мошенниках-фармазонщиках и проч. Зато ряды криминального мира пополнили люди, прежде не имевшие связей с преступным миром. Многие из них в гражданскую тоже воевали на стороне большевиков, но в новой жизни не нашли себе места, привыкнув к насилию и не имея никаких других профессиональных навыков. В основном это были не опытные рабочие, а мелкие ремесленники и люмпены, соблазнённые в своё время лозунгом большевиков «Грабь награбленное!».
Подавив сопротивление «экспроприаторов», они просто начали претворять этот лозунг в жизнь, поняв его слишком буквально.

Мы не зря подчёркивали выше, что многие преступники пришли в мирное время в правоохранительные органы. Это привело к ситуации, когда зачастую грань между уголовником и тем, кто призван с ним бороться, оказывалась настолько зыбкой, что её легко можно было пересечь. Вспомним, например, знаменитого Леонида Пантёлкина - Лёньку Пантелеева, который начинал сотрудником ГПУ, а кончил известным на всю Россию бандитом, на котором «висело» немало грабежей и трупов. В качестве иллюстрации можно привести и дело «степных дьяволов» - банды, которая орудовала в окрестностях Ростова с 1920-го по 1923-й годы. В Батайске, Койсуге, Кущёвке, Степной были совершены десятки ограблений и убийств. Вооружённые бандиты нападали на поезда, грабили подводы, в марте 1922-го года убили 18 работников Батайской трудовой артели, похитив 386 пудов пшеницы, огородные семена и ... одежду убитых! Во главе банды стоял Василий Бессмертный. В первую мировую войну, будучи денщиком, он совершил убийство, но сумел замести следы преступления. После революции пошёл в Красную Армию, потом - в батайскую милицию. Но здесь Бессмертный связался с бандитами, помогая им планировать и проводить операции. В 1921-м году ДонЧК заподозрила Бессмертного и арестовала его. Однако ему удалось бежать из подвалов ростовской ЧК, и после этого бывший милиционер сам возглавил банду. «Степных дьяволов» долго не могли ликвидировать. И в первую очередь потому, что среди них было немало бывших военнослужащих (в том числе красноармейцев), так что чекистам приходилось иметь дело не просто с бандой, а с хорошо организованной боевой единицей. Разгромили банду только в июле 1923-го года.

Можно вспомнить и писателя Александра Козачинского - автора известной приключенческой повести «Зеленый фургон». И  милицейский, и преступный мир автор знал не понаслышке. В 1920 году он служил инспектором угро третьего района Одессы, был осуждён на три года концлагерей за должностные преступления, оправдан, восстановлен инспектором уголовного розыска первого района Балтского уезда. Затем, возмущённый взяточничеством, пьянством и беспределом «красных» милиционеров, он бросает службу и организует банду, которая совершает налеты на районные конторы, поезда и зажиточных хозяев. Атаман пользуется большим авторитетом у бандитов и местного населения – особенно среди немецких колонистов. В конце концов Александр Козачинский сдается своему другу – инспектору угро, будущему писателю Евгению Катаеву. Бандита приговаривают к высшей мере социальной защиты – расстрелу, который заменяют лишением свободы. В 1925 году Козачинского амнистируют, бывший атаман приезжает в Москву к Евгению Катаеву, работает вместе с ним репортером в газете «Гудок». А в 1938 году Козачинский выпускает повесть «Зеленый фургон», где выводит себя в образе лихого налетчика по кличке Красавчик, а автора «Двенадцати стульев» Евгения Катаева-Петрова делает прототипом сыщика Володи Патрикеева.

Другими словами, в первой половине 1920-х годов и среди урок, и в рядах милиции было немало людей одного и того же типа, что позволяло им то и дело меняться местами.

Большевики, основываясь на доктринёрски понятом марксистском учении о классовой борьбе, выдвинули тезис о том, что в условиях, когда власть перешла в руки эксплуатируемых классов, исчезает социальная подоплёка преступности. Прежде, в эксплуататорском обществе, преступник нарушал закон, тем самым выступая против ненавистной системы, которая угнетала человека. Он не хотел быть рабом и выбирал путь стихийного протеста - путь преступления. Веками мечта народа о справедливости воплощалась в образах «благородных разбойников» - Стеньки Разина, Емельки Пугачёва и т.д.

Теперь, когда социальная справедливость восстановлена, по мере продвижения к социализму будет постепенно исчезать и уголовная преступность. «Уркаганы» найдут своим силам и способностям достойное применение. Тем более в новом обществе не будет разделения на богатых и бедных. Важно не наказывать преступника, а помочь ему найти себя, своё место в жизни, реализовать скрытые способности, таланты... Уголовники в большинстве своём вышли из низов народа. Поэтому они социально близки революционной власти, с ними легко найти общий язык. Они - «свои», в отличие от «буржуев», живших всегда чужим трудом, не знавших горя и нужды.

Далее мы увидим, чего стоили все эти утопические теории. Справедливости ради стоит заметить: возможно, в том идеальном социалистическом обществе, которое рисовалось по рассказам большевиков, преступников действительно было бы легче вернуть в лоно честной жизни. Но ведь эта сказка с первых шагов была втоптана в грязь. Сразу же появились и богатые, и бедные; власть не помогала трудовому человеку, а грабила его, если он не соглашался с ней - гноила и уничтожала. Впрочем, это уже - отступление от темы.

ПРОДОЛЖЕНИЕ - http://proza.ru/2012/10/11/944