Кедрариум. Глава 2. Фата-морганы и амальгамы

 
 Глава вторая. ФАТА-МОРГАНЫ И АМАЛЬГАМЫ



 Алые с оранжевыми прожилками блики плясали на бревенчатых стенах внутри сооружения площадью три на три метра и высотой в неполный человеческий рост. А у самого потолка, застилая провисшие доски, висел плотный слой сизого дыма, сантиметров в двадцать. Он лениво клубился, переливался с места на место и совершенно не собирался куда-либо уходить. Печь, сложенная из каменных валунов, дым выбрасывала непостоянно, а как-то редкими залпами. Булыжники в кладке печи, не плотно прилегая друг к другу, источали сквозь щели лучи ярчайшего красного света. Точно такой же свет вырывался из-под куска жести прислоненного к окну топки. Но металл, сверху накрывавший печь, раскалился по центру и светился малиновым. Густо парил закопченный котелок оставленный на самом краю каменки.

 Зарычал, застонал на деревянных нарах человек, во сне засучил руками и обнаженными ногами. Брюки-то и носки его сушились на длинном шесте торчавшим из стены и рядом с двух коротких кольев еще свисало по ботинку.
 И снова заскрипели нары, это массивное туловище в клетчатой рубахе приподнялось и перевернулось с бока на бок, лицом от стены.

 Авельков, вот он где Алексей Авельков. Широко распахнулись его глаза с покрасневшими бельмами и сразу устремились отрешено в никуда. Капельками пота пламенеет кожа на его небритом лице и шее. Огненные волосы мужчины, длинные и всклокоченные, рассыпавшись по изголовью, почти полностью укрыли кожаную куртку, скрученную в рулон.
 Что ж ты такой мужичина дернул глубоко в тайгу от дробовика? На кой хрен тебе револьвер, что на столе лежит серебрится? И вот же рядом еще не стреляная россыпь патронов. Эть, стоп! Патроны-то твои дерьмо, в них вместо пуль медноголовых, шарики резиновые. А ну-ка сам револьвер что? О, точно ствол попорчен продолною напайкою. Видать ты, паря, фраер законопослушный, и травматическая пукалка твоя вся задокументирована и не опасней оплеухи оной дамочки. Куда тебе против братвы!
 
 Авельков, наконец, пришел в себя, о чем говорил теперь его полностью осмысленный взгляд. Поднявшись с темного шерстяного свитера расстеленного на досках нар, он обул ботинки на босые ноги.
 Затем, натянув на ладонь рукав рубахи, снял с плиты бурлящий котелок и слил кипяток в банку со смородиновыми листьями. Бросив в рот пригоршню рябины, разложенную гроздьями на окне, он вышел с котелком за двери.
 Возвращаться Алексей не торопился. Без брюк в одной рубахе он застыл с набитым до верху снегом котелком в трех шагах от порога. За спиной Авелькова узкая труба над приземистой избушкой сплевывала с языка малинового марева золотистые искры в звезды. И в приоткрытую дверь оранжевое тепло убегало в снега. Но было трудно оторвать взгляд от яркого в эту безлунную ночь северного сияния. Оно застилало над тайгой часть неба реющими скачкообразно флагами всех цветов радуги, но светлых очень тонов.
 И все же, дожевав рябину, Авельков вернулся в дом за новой пригоршней ягоды. Потом, оставив на печи шипящий котелок, выбрал из вороха хвороста два покрупнее сырых полешка и затолкал их в топку, чем сильно приглушил пламя и начадил.
 Тут подошла очередь душистого смородинного настоя. Мужчина пару раз вдохнул его аромат, прежде чем запить прожеванную ягоду.
 Вскоре усевшись на топчан, Алексей вернул ботинки на колья, и выудив в углу из ветхого ведра десяток мелких шишек, сызнова прилег. Поудобнее разместив шишки перед собой, он принялся грызть кедровые орехи, сплевывая шелуху и бросая пустые шишки на пол.
 Пламя в печи мало помалу занялось как прежде, вернув на стены пляшущие сполохи. А здесь и опять сон сморил Авелькова, кедровая шишка выскользнула из его ладони, прокатилась кривобокая по лежаку и свалилась за край.

 Сон не был спокойным. Перед самым носом Алеши болталась на хвойной ветке гигантская кедровая шишка с фиолетовыми чешуйками и в капельках розово-матовой смолы. А сам он раскачивался высоко, высоко над тайгой на вершине кедра. И будучи в детском обличье, он тянулся ручонкой, и подпрыгивал, и дергал ветку за отростки, но фиолетовое чудо все оставалось на месте, хотя другие мелкие шишки одна за другой попадали вниз. Наконец снял он со своей ноги резиновый сапожок, но и сапожок, угадив точно в цель, ни с чем полетел к земле, ударясь о сучья.




 Проснулся Алексей, наверное, от глубокой тишины. Он, лежа в кубическом салоне внедорожника, занимал все кожаное заднее сидение. На креслах спереди не было видно кого-либо.
 Вскоре на встречном направлении, грохоча бортами, пролетел "КАМАЗ", и пролетел мимо правых окон, что было удивительным при правостороннем движении. Авельков поднял голову - машина, в которой он находился, стояла у одинокого придорожного кафе перед входом. В наступавших сумерках лампочка подсвечивала желтым светом широкое деревянное крыльцо, но за тюлевыми занавесками внутри ярко освещенного помещения не наблюдалось ни какого шевеления.
 Отхлебнув минералки из пластиковой бутылки, Авельков закрыл ее и вернул в промежуток между передними сидениями. Затем в мгновение ока он вывалился в правую дверь и расстегнув брюки, сразу стал поливать заиндевелую дорогу вокруг заднего колеса.

 Шаги Авелькова в направлении крыльца сопровождались звонким хрустом льда. Взгляд же его был прикован к малиновой полосе заката, отделявшей черный массив леса от пронзительно синего небосвода.
 Зайдя в кафе, Авельков сухо раскланялся в ответ на приветствия людей собравшихся в зале перед небольшим телевизором. Их было всего трое: сухой седой мужичок с короткой бородкой, он сразу прошел за подобие барной стойки и взял наизготовку карандаш; и две на загляденье девицы, те быстро прошмыгнули на кухню.
 Вослед Авелькову ввалились в дверь Рука и еще один с худосочным лицом.



 Ужин шел к кульминации, Авельков разлил водку в две рюмки, себе и худосочному сотрапезнику. Тот в расстегнутой до пупа рубахе, полулежал, вытянув во всю длину ноги и откинувшись на спинку стула. И, несмотря на худобу, весь он был устрашающе жилист, бугрист, полон внутренней энергией, словно только что выхваченное из земли белое длинное корневище растения.
- Да ты, Горбунов, смотрю заелся, - иронично заметил Авельков, разглядывая горку белесых комочков на краю чужой тарелки.
- Слишком калорийно, - тихо ответил Горбунов, продолжая выковыривать жир из колбасы в яичнице.
- А мне помнится, ты у меня дома три месяца назад сала грамм шестьсот умял и почти без хлеба.
- Хлеб в сочетании с животными жирами способствует отложению подкожных жиров, поэтому хлеб с салом вреден. - Спокойно сформулировал ответ Горбунов и подхватил со стола наполненную до краев рюмку.
 Рука казалось особо не вникал в суть разговора соседей по столу и доканчивая с помощью ножа и вилки бифштекс, косился на молоденьких работниц кафе собравшихся снова у телевизора. Но вот, наконец, отхлебнув светло-желтого пива из прозрачной бутылки, Рука обратился к бородатому мужику за стойкой:
- Слушай, командир, а как ты девок таких сладких заманил, не уж то они местные? Им в городе б цены не было.
- Мои девчонки: одна - младшая дочка, другая - внучка старшая, - засветились по-доброму глаза бородатого, - на семейный подряд перешел, так налогов меньше платить.
-В такой глуши и достает вас налоговая? - удивился Авельков.
-Как мимо проезжают в совхоз или на разработки, так каждый раз их и угощаем.

 Разговор мужчин казалось, ни сколько не трогал девушек, увлеченных потоком испанских слов, льющихся сквозь русский перевод. И были они похожи на жеманных кошек, млеющих в домашнем уюте. Младшенькая стояла коленями на стуле и упиралась локтями в его спинку, и словно не замечала тяжелых взглядов гостей направленных в ее глубокое декольте. Вторая, в кокетливом белом фартучке и в брючках тесно обтягивающих стройные ножки, стояла, подпирая снизу вверх скрещенными руками и без того очень объемистую грудь.
- Увезут у тебя девах. - Произнес Рука. - Жаль хороший ты мужик, а то сам бы забрал вон ту в джинсовой юбке покататься.
- Но, не балуй, девочки они серьезные. - Всполошился бородатый. - Хотя, если понравишься какой - женись.
- Да уже женат, поздно. Слушай, Авельков, - переключился Рука на сотрапезника, - А ты по столице не скучаешь? Там лярвы то покруче наших?
- Не жалей никогда ни о чем. - Ответил сотрапезник, вилкой вываливая в сметане пельмешек,- Просто следи за рукой бога, Рука.
- А ты что сам прямо-таки видишь его, бога?
- Конечно, хотя и не постоянно.
- Ну и как он, на самом деле такой, как рисуют - дед в ночной рубахе? - усмехнулся Рука.
- Не а, он в золотых цепях и в норковой ушанке, чуть покруче, чем у тебя.
На слова Авелькова мужик за стойкой пару раз одобряюще крякнул.
- Это у тебя как, по обкурке бывает? - озлобился Рука, - психбригаду не пробовал вызывать?
- По обкурке было другое, ангел раз сошел с небес, взял мою ладонь и повел во тьму, потом вижу снизу алые сполохи и туман восходит, а в нем бесы мечутся. Один меня хвать за руку и вниз, но ангел не отпустил, вырвал меня наверх и опять сопроводил до дивана. Следы от когтей беса так и остались на руке. Вот смотри. - Закатал рукав свитера Авельков.
-Да это родинки, - едва взглянув, усмехнулся Рука.
-Как хочешь, не верь, не зря ж ты носишь имя: Фома. Ну, а на самом деле, Фома, бог зрим в цепи событий. Вот слушай мое первое доказательство существования бога. В пацанячей жизни был у меня друган, звали Сиротой, красавчик и отъявленный проныра, да Горби знает его. Так вот работал он одно время в аэрофлоте стюардом, барыжил: с востока икру вез ведрами, с юга веники эвкалиптовые и прочее. И надыбал он в порту подземный лаз на склад грузов. Брали мы оттуда в три, в четыре дня раз по два баула мелкой электроникой: игрушки, плеера, что подороже. И вот через месяц, несем мы из моей тачки товар домой, а тут наряд, сразу четыре мента, здоровые лбы и к нам: "что в сумках?", я говорю, что в голову первое пришло: "рабочую робу несем домой, стирать", они: "показывай". У меня в голове одно: "Господи, пронеси, завяжу", а у самого в глазах уже решетки на тюремных окнах, но открываю баул и точно в нем роба промасленная такая, ну и все, ушли менты. Сирота белый весь, говорит, что классно я подстраховался, а я и не помню, когда эту робу сверху в один из баулов сунул. Дома, поразмыслив, говорю Сироте, что надо пару недель переждать, знак этот не к добру. И точно на неделе на складе засада была, поймали работника, обвинили во всех недостачах, лаз забетонировали. С тех пор живу по божьим наколкам.
- А ты, Горби, тоже видишь бога? - вымолвил Рука раздосадовано.
- Не-а. - Самодовольно улыбнулся худосочный.- Я больше все как-то сам, без помощи бога дела прокручивал.
- Да он просто не хочет его замечать. - Встрял Авельков. - Дважды совсем явно он приходил к нам двоим в одно и тоже время. Помнишь, Жека, встречу в Москве? Когда мы встретились вроде бы случайно у метро ВДНХ в очереди к обмену валюты. Человек пять стояло впереди меня и раз ты встаешь за мной. У него тогда капусты было тысяч семьдесят баков, да Жека? А я тогда казенные бабки менял, с актерами рассчитывался за съемку в рекламе, точно, точно. Предложил я Горби вместе один шоу проект закончить, была перспектива о себе круто заявить, мне пары тысяч долларов не хватало до качественного уровня. Но горбатый не захотел врубаться. Что ты там купил, три тачки на перепродажу?
- Угу, три "бехи".
- По дороге в Сибирь он все их и уханькал. Да, Жека?
- Ну не совсем все, половину денег то вернул. Одну машину только полностью разбили, с моста слетела...
- Ага. - Авельков обрубил речь Горбунова. - Это, значит, был первый, а второй раз господь свел нас через четыре года, уже теперь вот в Красноярске. Я вагон с китайской лапшой только скинул. С товарной станции иду, тачку ловлю, смотрю рядом такси тормозит, пассажира высаживает. Я в открытую дверь глядь, а за рулем бедный Горби. Пацаны, которых он кинул на те баксы, уже нашли его, растребушили, квартиру отняли и устроили за пол зарплаты на работу. И жена с детьми сбежала от него к папе, он у нее полковник в отставке. И хотя точно знаю, что этот школьный товарищ подведет меня снова под монастырь, но куда мне деваться от указки свыше...
- Какая на хрен указка - простые совпадения. - Скривилось лицо Руки.
- Ага, как рулетка с полем на миллион чисел, а ставка на одно число и выпасть оно должно два раза подряд. Что не врубаешься?
- Не знаю, я не играл в рулетку. - Бросил ответ Фома через губу.
- Тогда возьмем канистру и пять кило мелкой дроби.- Продолжал распаляясь Авельков. - Покрась одну дробину в красное, другую - в белое. Смешай их в канистре с остальной дробью, потом высыпай по одной до тех пор пока сразу за красной не выпадет белая.
- Ну и если выпадет то что? - усмехнулся Рука.
- Отдам свой лесовоз, а нет - отдашь свой трелевочный трактор.
- И сколько раз будем мешать канистру. - Рука чуть пристальнее вгляделся в Авелькова.
- Пусть одну канистру в час переберешь, даже быстрее, в день штук двадцать, давай на неделю засядем.
- Сто сорок канистр..., - медленно прикидывал в уме Рука и наконец выдал, - мало.
- Ты же веришь в счастливый случай, в совпадения. Мой лесовоз в твоих руках, Рука.
- Ты что-то конкретно разводишь меня на трактор? - нахмурил брови Рука. - Дробин много, за сто сорок раз крашенные точно не выпадут одна за другой.
-Да ты рискни, Рука, давай меньше дроби возьмем. Мы тут два перекати-поле пять лет метались по бывшему СССР, и раз в Москве, в одной точке, в одно время выпали один за другим из трехсот миллионов человек ...
-Эй, хитрый Авельков, кончай эту дурилку насчет трактора. Забыли, ладно? Лучше Горби пусть расскажет, как его отловили. Прессовали сильно?
- Угу. - Горбунов хотя и скромно ухмыльнулся, но все же оголил свои дешевые белого металла зубные протезы. - Качки все, я их до этого несколько лет сам и тренировал, двое стали европейскими призерами по бодибилдингу, да плюс металлическими прутьями обработали. Покалечили, но не убили, что б квартиру переоформил, а потом немного поостыли.
- Не понял, - оскалился развеселясь Рука, - ты своих кинул что ли?
Горбунов промолчал, но лицо его приобрело жесткость.
- Говорит, обидели они его в спортклубе, - вмешался, подымаясь из-за стола, Авельков, - премиальными после сборов не делились и еще что-то.
Рука перевел взгляд со спины Алексея, отошедшего к барной стойке, на Горбунова:
-Сейф что ли у них в клубе ломанул?
Горбунов снова оголил свои фиксы:
-Ты чего, откуда в клубе такие деньги! Металл мы воровали на заводе, никель в чушках. Одним грузовиком стену пробили, в другой клали. Ну а потом я по справедливости ополовинил: за идею - моя была; за тренерство; за их косяки - часть металла не смогли вынести...
- Едем, орелики! - позвал Авельков, уже надевая куртку и беседа за столом сразу прервалась.
- Пока, девчонки! - прощаясь пропел Рука слащавым мальчишечьим голосом, - мы к вам еще вернемся.



 Рука вел машину очень аккуратно, то и дело, притормаживая, огибал большие дорожные выбоины и еще прижимался к обочине, от встречных авто слепивших фарами его и сидящего справа Авелькова. Когда же промелькнул синей вспышкой квадрат дорожного указателя, Рука произнес:
- Триста с гаком отметелили, еще больше половины впереди и дорога дальше никакая.
- Ты крещеный, Рука? - Задал неожиданный вопрос Алексей.
- Откуда, у нас в районе и церквей-то не было никогда, сейчас поп из местных появился и у себя на дому работает. Жена звала меня в город повенчаться, да я и не против - старинный обычай, но все некогда.
- А во что сам-то ты веришь? - задумчиво произнес Авельков.
- В сильных духом. - Сразу и с пафосом раздался ответ.
- Опаньки, понятие это религиозное, Фома, касаемо бытия святых...
- Какая на хрен религия, я о несгибаемых парнях говорю, о тех для кого нет авторитетов, прет к таким и фарт, и удача.
- Ты о беспредельщиках что ли?
- Да ладно, какие пределы, что у нашего Кана есть предел? Хапает сколько в рот влезет. Надо только голову совсем не терять.
 
 Алексей открыл бутылку с газировкой, обернулся назад и позвал в промежуток между сидениями:
- Пить будешь? Жека! Спит. - Не дождавшись ответа, Авельков пригубил бутылку сам.
- А ты говорил, что Горби тебя снова подведет? - негромко заговорил Рука, - что совсем гнилой?
- Да было кое-что: сразу после школы, на общие деньги с фарцы увез девчонку на юга, потом конечно выбили с него должок. Позже лет через семь, взял я его в дело, авторитеты наехали на нас, ну и сдрейфил он, сквозанул и больше года не появлялся. Но сейчас-то вроде заматерел, и за битого двух не битых дают. Но главное не это, видения и сны вещие меня посещают. Еще по юности знал я, что не миновать мне трех больших подвохов от горбатого. Ну и вот как встретились мы на этот раз оба снова на перепутье, кинули монеты три штуки по три раза. Выбор был: или битыми авто заняться; либо барахло английское продавать, две бартерных фуры давали с завода; либо в тайгу. Выпало сразу сюда.
- А про меня может тоже, что уже видел? - усмехнулся Рука.
- Ну, я точно знаю, что с тобой будет в твою последнюю минуту, ты очень сильно удивишься.
- И что?
- Я тебе уже сказал, ты очень сильно удивишься и еще не успеет сойти с лица улыбка. - Немного послушав тишину, Алексей добавил. - Меня же вспышка накроет в полнеба - пшик и все, и конец.
 - Странные вы оба, стопудово.- Не по-доброму зазвучал голос Руки.- Ладно, посмотрим, что из вас тайга наштампует, много к нам всяких разных приезжало, и за романтикой и за деньгой. Но дерьмо быстро назад сваливает, приживаются только самые крутые, поэтому люди у нас - металл ...
- Принцип амальгамирования. - Вставил реплику Алексей.
- Чего? - Вскинулся Рука.
- На здешних рудниках это называется сортучкой: добыча золота и серебра спуском ртути через руду. Ртуть впитывает в себя из руды мельчайшие частицы металла и оседает жидким сплавом - амальгамой. Потом пустую породу скидывают в отвал, а ртуть огнем отгоняют из амальгам и изымают чистые драгметаллы. Ртуть же по новой в работу, на отделение дерьма от металлов.
- Вот, вот я и говорю: посмотрим, что из вас тайга выработает.
- Ты, Рука, что-то рамсы попутал, - сурово начал Авельков, - мы здешним местам давно родные. Я тут с малых лет за батей по стройкам ходил и первое солидное бабло я поднял здесь, когда ты под стол еще пешком ходил. И Канина я сюда заманил, сразу по выпуску из института. А Жека, так он по крови здешний, мать родом из Богудар. И на постой мы стали у его дядьки, в его родном дедовском доме.
 Рука смолчал, только поморщился и начал интенсивно чесать свой лоб.
 Авельков тоже затих, выкинул окурок за окно и скрючившись на кресле в клубок, закрыл глаза.



 В новых видениях Авелькова, оборачиваясь, беззвучно смеялась девка, сидевшая в лодке спереди. Назойливый ветер перебирал ее длинные льняные волосы, ниспадавшие водопадом на голые плечи и спину. И ее длинная красивая ладонь, на скорости касаясь волн, разбрызгивала во все стороны несметные бриллианты.
 Внезапный сильный толчок, направленный в днище дюралевого суденышка, отбросил девушку на носовую обшивку. Лодка застряла на подводной косе, в десяти метрах от берега. Алексей на корме поднял мотор из воды, крупные капли посыпались в реку с замершего гребного винта.
 
 Когда же Авельков оглянулся, девушки в лодке не оказалось, но от кромки воды по песку тянулся одинокий след и терялся в прибрежных зарослях ивняка. И тут речное течение подхватило лодку и понесло от желтого девственного пляжа все быстрей и быстрей. Это гигантский водоворот, зацепив внешним краем лодчонку, подтягивал ее к своему центру, в черную дыру. Авельков активно начал дергать шнур, тщетно стараясь завести лодочный мотор. И вот вскоре взглянув в сторону берега, Алексей увидел только верхушки скал и на них две крохотные фигурки людей. Далее края воронки оставили для обозрения лишь круг неба, быстро сужавшийся. А внутри ее, на скользких стенах черной спиралью убегавших вниз, вдруг вспыхнули звезды, огромные и яркие. Внезапно черные стены растворились и только звездный небосвод висел низко, низко над Авельковым распластанным на овчинных полушубках в дощатом кузове. Стремительный грузовик трясся на неровной дороге, Авелькова болтало из стороны в сторону и от чего-то глаза его наполнились слезами. И звезды заплясали, и стали длинным, как иглы. Да вовсе это и не звезды, это стерляди справляют свадьбы. Среди редких льдин прыгают рыбины одна за другой из воды и на излете мелко трясутся, извиваются, сверкают золотом в лучах восходящего солнца...
 Внедорожник заколотило на кочках, Алексей спросонья резко подскочил в кресле и глянул на водителя. Немного взволнованным выглядел Рука, но выровняв машину, он закончил манипуляции с автомагнитолой и негромко зазвучал в салоне "шансон". Авельков, насколько смог в тесноте, вытянулся в полный рост, плотнее укутался в куртку и снова зажмурил глаза.
"Хорошо", - вяло скользнула мысль в мозгу Авелькова. - "Мужику рыба снится к деньгам".