Старый фокус

Станислав МИРОШНИЧЕНКО


СТАРЫЙ ФОКУС


Молодому фокуснику Д. крупно повезло в жизни. Ибо в свои 19, уже стал дважды Лауреатом — сначала Республиканского, а затем и Международного конкурсов иллюзионного жанра и теперь он был, как говорится, у всех на слуху.
А потому и пригласили его в звёздную культурную программу по случаю юбилея некоего крупного государственного деятеля, что должно пройти с помпой в одном из престижных концертных залов.
Программу возглавляла режиссер — особа далеко не первой молодости, больше известная как заурядная киношница и хорошая стерва, создавшая себе имя на бесчисленных мыльных сериалах и, различного рода публичных скандалах, в основном бракоразводных.
Она-то и пригласила фокусника, правда через посредника, который позвонил Д. ещё за три месяца до мероприятия. На что артист, ни минуты не колеблясь, ответил согласием и пообещал для юбиляра в качестве сюрприза специально подготовить феерический номер и заодно пошить новый фрачный костюм из дорогой переливающейся чёрным бисером ткани.
И три месяца заполненные до предела многочасовыми репетициями, концертами, беготнёй по производственным мастерским прошли незаметно. И вот наступил тот волнительный день, когда после продолжительных зарубежных гастролей он снова выйдет на родную сцену, и с сюрпризом для юбиляра — новым оригинальным номером, и который благодаря прямой телевизионной трансляции увидит вся страна. А значит и показаться сегодня фокусник Д. должен не хуже, чем на своём минувшем престижном конкурсе в Монте-Карло.
В концертной программе его магический номер значился восьмым, после широко известного разножанрового певца, который по сценарию должен был исполнить две песни. Но так получилось, что изрядно раскочегаренная публика хотела ещё слушать своего кумира и потому долго не отпускала его со сцены. И в итоге певец сбацал дополнительных три песни. Хотя согласно арендного договора, каждый номер программы был лимитирован буквально по минутам. И режиссер, естественно, чувствовала себя, как на иголках, всё-таки — 15 минут перебора! А впереди ещё масса звёзд – любителей тянуть одеяло на себя. И быстрым взглядом прошлась по программке, лихорадочно соображая, как сделать так, чтобы уложиться в формат – будь он не ладен.
Если попросить высокопоставленных гостей ужаться в своих лицемерных дифирамбах в адрес юбиляра… Боже упаси! Только себе дороже станет. И тогда она решительно подошла к иллюзионисту, томящемуся возле своего волшебного столика в торжественном ожидании.
— Всё, дорогуша, сворачивайся! Номер отменяется. Перебор! — заявила режиссер тоном не терпящем возражения.
— Как отменяется?! — ошарашено воскликнул иллюзионист, — но я ведь столько вложил труда, специальный номер подготовил…
— Ничего страшного, будет ещё юбилей, в следующем году. Вот и покажешь свой специальный номер, — в её подчёркнуто издевательском тоне сквозило холодное безразличие.
— Но почему именно меня, — в голосе фокусника чувствовалась обида, — когда вон этих «фанерщиков» навалом…
— Может ты, салага, ещё будешь меня учить, как ставить программы?! — в сердцах сорвалась режиссер, — что ты мне на мозги давишь! А?! И вообще, кто ты такой, что бы я тебе должна потакать?! Да ты этим фанерщикам и в подмётки не годишься. Это бренд, ходовой товар. Их хотят слушать… Заказывают! Именно они, безголосые сегодня правят бал, а не ты, со своими балаганными штучками! Тоже мне, Копперфильд грёбаный! — и, спустив пар, рванула в противоположную сторону кулис, где нетерпеливо, нервно поглядывая на часы, топталась попсовая звездюлина.
Фокусник Д., поражённый столь резким поворотом дела, застыл, как вкопанный, тупо уставившись в темноту кулис, откуда доносились злорадствующие усмешки. Его уму было непостижимо, как получилось, что его, дважды лауреата, известного иллюзиониста, пользующегося огромным спросом за рубежом, могла так жестоко, при посторонних артистах унизить какая-то шалава, вобла сушеная… подстилка драная! И в его остекленевших глазах застыл дикий нечеловеческий ужас. Перекосившееся лицо его стало бледным, как мел.
И если бы кто-то из старших артистов подошёл тогда к униженному новичку и, дружески хлопнув по плечу, успокоил, мол, не бери в голову старина, это она тебя ТАК, любя… И отвёл бы в сторону, пообщался бы, подбодрил… То возможно и не случилось бы сиюминутного психического криза.
Но злорадные ухмылки и уничижающие пересуды завистников, злопыхателей, ещё больше только усугубили внутреннее, трагическое состояние слишком тщеславной и ранимой душонки. И кипящая желчь, как огненная лава разлилась по всему телу и, ударив в голову спровоцировала чёрную смурь или проще говоря — сдвиг по фазе. Безрассудная слепая ярость полностью завладела безвольным артистом. И, совершенно не отвечая за свои дальнейшие действия и, покрыв всех и вся нецензурной отборной бранью, фокусник Д. неожиданно схватил со столика флакон с горючей жидкостью и осатанело выплеснул на себя. Никто из окружающих даже и ахнуть не успел…
И лучезарная ведущая уже было объявляла очередную звездюлину, как из-за кулис, сопровождаемый истеричными воплями выскочил на сцену объятый жарким пламенем человек. Ведущая от неожиданности пронзительно вскрикнула и, ладонями закрыв лицо, шарахнулась в кулисы.
Зрители поспешно зашелестели программками. Оно и действительно, после певца значился иллюзионный номер «Огненная стихия» и решили, что всё это так и задумано. Только, мол, к чему весь этот панический ажиотаж, ведь классический трюк со сжиганием уже с изрядной бородой, известен ещё со времён Старика КИО. И в ту же минуту на сцену выбежали служащие с брандспойтами и густой пенящейся струёй залили беснующееся пламя. Тяжело опустился расписной занавес. Но слегка взволнованная публика, недоуменно переглядываясь, приняла нечто неопределённое за рядовой каскадёрский трюк и жиденько, так ради приличия, заоплодировала.
Так, спустя три дня, уже иная, траурная публика аплодировала ставшему зараз знаменитому иллюзионисту, скорбно провожая его в мир иной. И кое-кто, тогда, из Минкультовцев, сокрушённо покачивая обнажёнными головами угрюмо сетовали, что опять, мол, как-то бесцеремонно, по-варварски обошлись с большим талантом, не уберегли, погубили в зародыше. И что, сколько по стране таких ещё непризнанных самородков, во всех творческих сферах ожидает подобная участь — сгореть не воспылавши…
Разве что Богу… И то — не известно.