Польский август. Краков

...Пока дорожки дорожками,
конь конем, а дышло дышлом,
пока вода течет в Висле,
пока все вы здесь,
всегда будут в каждом городе,
всегда будут, хотя бы одни,
хотя бы не знаю, как бедные:
заколдованные дорожки,
заколдованный извозчик,
заколдованный конь.

К. И. Галчинский

Когда-то давно я определила для себя заветную четверку городов, которые хотела – нет, просто должна была посетить. Тогда я твердо решила, что не слишком расстроюсь, если никогда не попаду в Париж, но вот жизнь, наверное, будет неполной без воспоминаний о Венеции, Кракове, Праге и Хельсинки. В первых двух я уже побывала, значит, желание наполовину исполнено.
Только вот...
Я была в Кракове один день. Значит ли это, что я была в Кракове?
Это равносильно тому, что я с ветерком проехала через город на машине, разглядывая его в боковое окно.
За этот день я посетила практически все знаменитые места Кракова – Вавель, Главный Рынок, Базилику Святой Марии, Ратушу, Барбакан, Суконный Ряд, – вот неполный список. Я послушно плыла в потоке туристов, как палка по течению реки. Беспрерывно щелкала фотоаппаратом, надеясь оставить память хоть на пленке, поскольку на детальное разглядывание не было времени. Покупала открытки с достопримечательностями, чтобы потом разослать их друзьям, тем самым заявляя: вот, вы там, а я здесь, в самом Кракове! Но... я не бродила там по узким улочкам вечерами. Не грелась на солнце с книжкой в руках возле остановки конного трамвая. Не считала звезды. Не пила утренний кофе. Не прислушивалась к каменным стенам. Не гуляла по Рыночной площади просто так, без мысли куда-то успеть. Можно ли утверждать, что я была в Кракове? Это не тот город, которому можно посвятить один день. В этом смысле он – как любимый человек.
Поэтому свои мысли о Кракове я пишу как дилетант, а не как искушенный путешественник. И если кто-то, читая эти строки, воскликнет: «Все не так!», я, пожалуй, соглашусь. Но не до конца. Потому у каждого – свой Краков.
Итак.
Как только я вышла из машины и поняла, что нахожусь в Кракове, меня захлестнула буря эмоций. Эта самая буря носилась за мной и хлестала своими плетками где-то в течении часа. Потом я успокоилась и медленно, как губка, начала впитывать в себя атмосферу города. Тогда представилась возможность различать какие-то мысли среди голых восторгов. То есть, сначала нечто во мне вопило: «Я чувствую!!!», а только спустя некоторое время оно попыталось разобраться , что же я чувствую.
Что вначале пришло в голову – двойственность такого понятия, как гомо сапиенс. В этом городе она просто бросалась в глаза. Проходя мимо вековых строений, ступая по вековым дорогам и отдыхая под тенью вековых деревьев, я думала о том, что нет ничего здесь менее постоянного, чем человек. Люди проходили, люди менялись, одни исчезали, появлялись другие. Так было всегда. А то, что их окружало – оставалось. Даже лошади, казалось, были все одни и те же, что триста лет назад, что сейчас. Но в то же время вся эта красота была создана людьми. Получается, что человек вечен?
Читатель возразит мне, что подобное можно сказать о любом городе. Да, движимость меняется, недвижимость остается. Но, повторю, именно в Старом Мясте Кракова это заметнее всего. Потому что сам город, если мысленно убрать туристов и рекламу, абсолютно анахроничен.
Первое место посещения – Вавельский Холм, Королевская Кафедра. Усыпальницы древних королей. Каменные статуи лежат на крышках своих саркофагов, словно охраняя то, что внутри. Интересно, думали ли когда-нибудь те короли и королевы, что станут достопримечательностью? Скорее всего, полагали, что после смерти к их праху будут приходить поклониться люди в знак уважения их делам житейским. Но то, что толпы туристов будут проходить мимо них каждый день, просто посмотреть, сверяясь со своим путеводителем, что-то потрогать, обсудить и хихикнуть, даже не зная порой имен тех, кто покоится здесь, не зная того, чем эти правители знамениты… Эта плата за то бессмертие, которое Их Светлости сами себе создали. Мимо некоторых искусно сделанных усыпальниц невозможно пройти даже самому равнодушному к сантиментам человеку. Я долго смотрела на белую фигуру лежащей Святой Ядвиги, на ее точеный профиль и изящные руки, на такого же белого пса, лежащего у ее ног (символ верности). Такова была судьба многих женщин тех времен: красота, верность и короткий отрезок жизни. Просто же железные (или какие там еще?) гробы в той части Кафедры, которая и называлась «Groby Kro’lewskie», ввергли в уныние. Особенно маленькие гробики в полруки длиной, где еще указано имя какого-нибудь несчастного малыша или малышки, например, принцесса Мария-Анна-Изабелла. Но это – пусть и не совсем радостное, тоже впечатление, породившее определенные размышления и эмоции.
Узкие темные проходы с деревянными лестницами, ведущие наверх к знаменитому Колоколу Сигизмунда, тоже наверняка не думали о том, что в таком почтенном возрасте им придется терпеть нескончаемые паломничества любопытных. Толстый человек не прошел бы по ним даже боком. А сам Колокол… Большой, красивый, старый, пытающийся сохранить собственное достоинство. Почему-то каждый из туристов считал своим долгом дотронуться до его языка. По поверью, это приносит счастье. И я, бессовестная конформистка, поступила так же. В голове тут же родилась собственная легенда о том, что чересчур болтливые (злословные, лживые…) люди, быть может, после смерти превращаются в колокола: тогда уж их против воли дергают за язык, в то время как раньше они беспрестанно им мололи.
После осмотра Королевской Кафедры перехожу (и в рассказе, и на самом деле) на Главный Рынок. Первая ассоциация: Венеция! Площадь Сан-Марко. Греет солнце, много голубей, а под ногами – отполированные бесчисленными путешественниками камни. Тут и там стоят чуднЫе фигуры. Это краковяне (и не только, похоже) зарабатывают себе на жизнь. Подходишь к клоуну на ходулях, выпускающему огромные мыльные пузыри, или к живой серебряной статуе, или к таинственной призрачной даме, бросаешь в заботливо подставленную мисочку монетку и можешь сделать на память фотографию. На площади стоит «Адась» -- памятник Адаму Мицкевичу. Туристы и местные, видимо, собираясь переплюнуть голубей, забираются ему чуть ли не на голову. Кася, моя троюродная сестра, которая взяла на себя роль гида, заявила, что сейчас покажет нам одну из лучших достопримечательностей Главного Рынка, и… отвела нас в кафе, где подавали горячий шоколад. Я до сих пор помню этот момент: сижу на открытом столике, на самом Рынке, подписываю открытки подругам, я рядом стоит бокал шоколада. Горячего. Белого. С клубникой. А рядом слышится ставший уже привычным цокот копыт лошадей. Пожалуй, еще долго Краков будет ассоциироваться у меня с шоколадом, пока я не перебью это воспоминание другим визитом.
После такого сладкого перерыва мы пошли в Базилику Святой Марии. Конечно, я была поражена. Внешне – величественный костел, чьи разноуровневые башни связаны с легендой о братоубийстве. Внутри – венец творения человечества, где прекрасен каждый квадратный сантиметр. Я не смогу это описать. В самом деле. Если кто-то был там, он поймет. Если не был – пусть посмотрит фотографии в путеводителях, если интересно. Могу сказать лишь одно: сине-золотое великолепие, намекающее на полное ничтожество человека перед лицом Господа (такая мысль и закладывалась ведь в основу больших церквей и костелов, не так ли?). На внутреннее убранство Базилики я могла бы смотреть часами, но… я бы не смогла там молиться. Перед такой роскошью теряешься, и все твои мольбы кажутся неуместными. В этом смысле мне гораздо больше подошел бы маленький, скромный, уютный костел святого Войцеха на Рыночной площади.
В тому времени я уже была так переполнена впечатлениями, что остальное помню как в тумане: прогулка по круглому и пустому Барбакану, картины Суконного Ряда, Ратуша, Казимеж… Узкие улочки с вывесками-флажками, магазинчиками и ларечками с мороженым… Я же говорила, что невозможно посвятить Кракову только один день. Необходим промежуток между свиданиями, чтобы разобраться в своих чувствах, иначе начнет кружиться голова. Она и кружилась до самого вечера, и в городе, и уже дома, в Бжэско. Глядя на мое мечтательное и, боюсь, не слишком умное выражение лица, родные сделали вывод, что я влюбилась. Они были правы!
Весь вечер после этого и даже потом, во сне, у меня в ушах стоял звук мерных ударов лошадиных копыт о каменную мостовую: цок, цок, цок, цок...