Плотские контрасты

Красивый кожаный плащ с маленькими каплями грязи на подоле. Дорогие португальские ботинки с пятнами луж на носке. Белая рубашка с потертыми манжетами. Во всем были контрасты, была неопределенная расхожесть во всем его виде. Он был красив, его большие карие глаза и длинные ресницы возбуждали. Его изящный длинный нос притягивал к себе, а волосы были такими кудрявыми и шелковистыми, что ей постоянно хотелось запустить свои пальчики в них. Но он был не высок, немного похож на итальянца, слишком волосат, а пальцы были длинные, как у пианиста. Ей очень нравилось, как он проникал этими длинными пальцами в нее, как гладил ее волосы, как расчесывал ими ее прическу и прикасался сзади. Иногда, когда она выбирала нижнее белье или просто стояла у кассы, он осторожно подходил сзади и обнимал ее. Его крепкие руки, в которых сочеталась утонченность и ласка с силой и жесткостью, они обнимали все ее тело, они ласкали прямо у стойки ее грудь, нежно поглаживая ее. Потом он сжимал ее в своих объятиях и упирал свой подбородок ей в плечо. Она слышала, как он с наслаждением вдыхает ее запах, запах ее волос, запах ее кожи, как прислоняется в общественном месте губами к ее шее и нежно целует. И этими объятиями он будто создавал только их интим, словно отгораживал ее и себя от остального мира, от суеты, от нервной продавщицы, от беспокоящихся и копошащихся людей позади. Он вдыхал ее, и она ощущала очень отчетливо резкое биение его большого страстного сердца. Ей казалось, что оно пылает, потому что руки были очень горячими, она ощущала его ладони у себя на груди, отчего сильно возбуждалась. В этот миг, когда он заходил сзади, ей безумно хотелось стоять перед зеркалом. И когда это случалось, она видела его длинные ресницы, которые с нежностью порхали у ее лица, его млеющие глаза и его лицо, которое прижималось щекой к ее щеке. И еще он упирался в нее чем-то большим и пульсирующим, чем-то крепким и жаждущим. И ей очень хотелось повернуться к нему лицом. Но она не делала этого, а просто перебирала уже надоевшее нижнее белье. Конечно, он купит ей то, что понравится ему. И ей даже не нужно его примеривать. У него всегда был хороший вкус.
Но его красивая белая рубашка всегда была не в самом лучшем виде. Его тысячедолларовый плащ всегда был грязен сзади, капельки грязи иногда прилипали к нему. Его брюки всегда оттопыривались, когда он смотрел на нее. А его ботинки давно износились. Когда они шли вместе, гуляли по пляжу, ходили по магазинам или просто шли по улице, он собственнически сжимал ее шею в своих крепких пальцах, будто давая понять всем вокруг, кому принадлежала эта красивая барышня. И ей было немного больно от его сжатий. Или когда он прижимал ее к себе, его сила немного пугала ее. Когда он входил в нее, то боль вместе с наслаждением раскатывалась по всему ее телу. Было больно, но очень приятно. И его эти сильные поцелуи, она боялась, что останутся следы его ласк. Всегда этого боялась. Потому что он слишком страстно любил ее.
Она раздела его до гола, оставшись в одежде. Полное обнажение, сняла рубашку, его брюки, трусы стянула с него, даже не сняв своих туфель, она опустилась вниз и, видя его большое красивое возбуждение, стащила с него эти португальские ботинки. Он остался стоять перед ней молча без всего. Тишина прокатывалась по комнате, чуть затемняя их совершенно разные фигуры. Она одетая смотрела на него с обожанием и сдержанностью. Он ничего не предпринимал на этот раз. Это была игра, когда она доминировала и властвовала над ним. А он безучастно стоял и смотрел на нее, на ее блузку, на ее колготки, на красивые загорелые ножки, на ее изящную грудь. Он стоял и даже не прикрывался. Она подошла ближе, он потянулся к ней своими капризными губами, но она отпрянула, отвела свои губы, не позволила ему целовать. Она притронулась к его волосатой груди, провела по ней своей мягкой прохладной ладонью. Он стоял безучастно. Она поигралась с его волосами и больно ущипнула его. Потом приблизилась и игриво оставила два миллиметра между их губами. Этот запах его плоти, его глаза, смотрящие на нее, и это томление, ведь он теперь не целует ее, а она его. Улыбка блеснула на ее устах. Она поцеловала его холодно и жестоко в нижнюю губу. Без языка, без страсти, без влюбленности. Он был перед ней со вставшим членом абсолютно обнаженный и только источал этот дурманящий запах, запах его влюбленности в нее. Он не отвечал на ее поцелуи. Это была игра. Вопрос времени, вопрос воли. И тогда она начала проникать сквозь
его губы своим языком и дотрагиваться до возбужденного члена своими наманикюренными пальчиками.
Она взяла его руку и прислонила к себе. И тут его рука ожила. Она начала водить по всему ее телу, будто акула, рыскающая по всему океану в поисках пищи. Его губы целовали больно, контрастировали с его нежными движениями рук, его биение больного сердца заставляли подчиниться. Его тепло согревало ее. В тот миг ей было наплевать, что они не подходят друг другу, наплевать, что он совершенно из другого круга, наплевать, что множество проблем, наплевать на время и на разницу в возрасте. Ей только хотелось, чтобы он приподнял ее юбку, сорвал ее трусики и взял ее, чтобы отнес на стол и показал все, на что он способен. Она хотела чего-то горячего внутри себя, столь же горячего, как его руки теперь. Она желала, чтобы он провел кончиком языка по всей по ней, чтобы прислонился щекой к ее щеке, а потом сделал эти потрясающие круговые движения языком у ее уха. Она хотела его.
И она обожала, что он не заканчивал половой акт, она любила в нем эту способность быть долгим и всегда разным. Но ее бесила в нем эта энергетика, эта сила и страсть, которая просто давила ее, не давала успокоиться. Просто потому что он был сумасшедшим. Потому что он был с ней.