Любить по-русски-4

Россия – слово женского рода. Вот и тянет ее к мужику – к царю, господину, хозяину. Зачем – сразу и не поймешь, сама ведь сильная, любого отметелит, если захочет. А хочет быть слабой, или хотя бы казаться. Для этой-то иллюзии и нужен ей мужик. Такое вот государственное либидо. Нет, она может, конечно, дружить с другой бабой – с той же демократией, но опять же по-женски – с взаимными интригами, ревностью, предательством. Такая себе дружба наоборот. И, как две сильные женщины, близко они никогда не сходятся, ну разве только для того, чтобы сделать друг другу какую-нибудь гадость и разбежаться лет на сто, до очередного царя-извращенца, любящего, значит, сразу с двумя… Но какая нормальная русская баба станет долго терпеть извращенца? У нас же двух сразу отродясь, с крещения Руси, не положено, даже по конституции – тоже, кстати, баба, из обслуги, типа домработницы. Зато у нас если уж бьет – значит, любит и вообще правильный пацан, это и без всяких конституций известно любой проститутке. У нас нежность не в чести, как признак слабости. Традиции, понимаешь. А что страна без традиций? Так, Америка, упаси Господь представить! Вот Россия и предпочитает правильных царей традиционной ориентации. То есть извергов, дураков и алкашей в разных сочетаниях, но с одним и тем же результатом – многовековым круглосуточным похмельем, незаживающими ранами и фингалами по всему ее большому красивому телу да невнятным ожиданием следующего извращенца-гуманиста, которого она будет готова потерпеть не ради любви, а пока язвы не подзаживут. Чтобы потом дать этому идиоту, ни хрена не смыслящему в тайнах русской души, пинка, обвинив его в том, что он не мужик, и с чувством глубокого удовлетворения, упоенно унижаясь, отдаться прямо на дороге, в грязи, случайно найденному там же мессии со справкой об освобождении. Если, по другому варианту развития событий, мессия сам не придет с гербовой ксивой известно откуда и, отправив замечтавшегося извращенца куда Макар телят не гонял, не займется с освобожденной от постылого родиной тяжелой, с чувством долга и ответственности перед безответным народом, профессионально-животной любовью. Не видя ее лица, не снимая сапог и френча, не вынимая дымящейся цигарки изо рта. А она, обдирая едва зажившие колени и лупясь головой о холодный цементный пол или казенную столешницу, будет визжать от боли и удовольствия, доводя себя до экстаза, а его – до ощущения собственных безнаказанности и незаменимости.
Любовь зла…