Увлечение

«Я с самого детства мечтал написать рассказ. В начальных классах школы я старался писать сочинения лучше всех, но более тройки мне ставили в крайне редких случаях. Фразы в моих сочинениях были отрывочны, связь между предложениями не всегда соблюдалась, а также них не было ни нормальной завязки сюжета ни концовки, да и грамматика изрядно хромала.
Зато мои сочинения почти всегда читались вслух, при проверке классной учительницей наших тетрадей, в качестве примера, как не надо писать. Например, такой отрывок:
«Красота…. ежи природа! Сырые утушки в озере плавают ». «Ясное дело, что не вареные утки в озере плавают. Ты, наверное, хотел написать серые…..А насчет какой красоты ты пишешь: природы или ежей?» - издевалась учительница, одноклассники хихикали, а я был готов провалиться под парту до наступления перемены. После учебы, затаив в душе злость и обиду, я бежал домой и изливал свои горести дневнику. В то время я был абсолютно уверен в том, что наступит тот день, когда он будет опубликован. Я мечтал о том, как я, уже известный писатель, буду делиться воспоминаниями о том, как ошибались мои обидчики, не распознав талант! И все те, кто не верил в мою одаренность, в первую очередь та самая учительница, будут вымаливать у меня прощение, роняя слезы раскаяния мне под ноги.
На школьном выпускном экзамене по литературе (разумеется, сочинению) комиссия, скрипя сердцем, поставила мне четверку, принимая к сведению тот факт, что я практически был единственным, кто не списывал. Но при этом не преминули подколоть, что пишу я как ученик пятого класса, а не одиннадцатого.
После школы я попробовал поступить в литературный ВУЗ. Но он предпочел не открывать передо мной двери и потому захлопнул их передо мной, едва не прищемив нос.
Но я так просто не сдавался. Дома откапал свой детский дневник и принялся изучать его. Убрал оттуда несколько слов, поменял местами кое-какие фразы и заново прочел. Получилась, на мой взгляд, душещипательная история о мальчике-гении, не понятом современниками. Ошибочно решив, что кому-то интересно будет читать эти детские сопли, я начал подсовывать свою писанину друзьям. Друзья не особо одобряли мое произведение и всячески увертывались от моих просьб дочитать до конца. Но среди них оказался, как впоследствии выяснилось, мой недоброжелатель, который почему то питал ко мне стойкую антипатию. Он сделал вид, что прочитал до конца и расхвалил на все лады мое творчество. Затем подсказал мне, куда обратиться, чтобы мой талант не пропал зря. Воодушевленный и окрыленный радужными надеждами, я помчался в редакцию, адрес которой мне подсказал этот Иуда. Там меня разгромили в пух и прах и предложили использовать свои записи по их истинному предназначению, а не по тому, на которое я надеялся. Я пришел домой и в ярости порвал свою рукопись на маленькие кусочки. Но потом пожалел об этом, так как пришлось выметать их из всех углов. Мне хотелось выть от бессилия и загубленных надежд, но я нашел в себе силы взять себя в руки. Поразмыслив чуть-чуть и перечитав несколько томов поэзии, я решил написать стихотворение. Несколько дней я ждал, когда же ко мне придет вдохновение, а затем несколько ночей сидел на кухне под тусклым светом лампочки, пытаясь перенести на бумагу образы, возникающие в воображении. Но с рифмой подружиться мне так и не удалось. Стихи получались нескладными и неприятными на слух. Бросив это бесполезное занятие, я обложился книгами и начал день и ночь штудировать их. Через некоторое время мне даже начала казаться, что я – автор большей части перечитанного мной. Я, сам того не замечая, начал высказываться заумными словами, тем самым, вызывая подколы друзей.
Но я был слишком занят, чтобы замечать такие мелочи. Я собирался написать эссе. Я придумал даже тему и название, которые у меня начали меняться десять раз на дню в процессе работы над ним. Через некоторое время, когда я уже почти определился с названием, я проснулся утром с назойливой мыслью написать роман. Но оказалось, что высказывание про то, что «утро вечера мудренее», не всегда верно. Написание романа отняли у меня последние силы и запал. Долгое время я валялся в тяжелой депрессии среди исчирканных листков. Долго и мучительно я свыкался с мыслью, что писателем мне не стать никогда. В черной меланхолии разрисовывал я оставшиеся листы бумаги причудливыми узорами. Затем я взял лист ватмана и накалякал на нем нечто, выражающее мое душевное состояние. Получилась очень мрачная абстракция, но мне понравилось. И я начал рисовать все, что мне попадалось под руку для снятия перенесенной мной апатией. Больше всего мне нравилось писать вид из окна. Новое увлечение накрыло меня с головой. Я изливал свою душу на бумаге и холстах, и постепенно вновь воспрянул духом. Людей я начал рисовать с того времени, как ко мне заглянул друг, случайно попав под мой художественный порыв. Посмотрев на свой портрет в моем исполнении, он сказал, что это у меня получается лучше той писанины, которую я так усердно и упорно ему навязывал для прочтения. Для меня это было высшей похвалой и я решил непременно стать художником. Вот так я перешел к своему истинному призванию. Я запасся карандашами, масляными красками и ватманом. Я начал писать натюрморты из овощей и фруктов, которыми потом ужинал. Узнал, что «вид из окна» более грамотно называть пейзажем. Таких пейзажей я наделал целую кучу и раздаривал друзьям. Без таких подарков от меня никто не уходил. Если кто-то отказывался, я обижался и соглашался оттаять только после того, как мой подарок был принят. Но больше всего мне понравилось писать портреты. Я рисовал друзей в профиль, в анфас, в полный рост… Сначала друзья сами просили их нарисовать, потом приходилось просить их об этом, затем уговаривать и, наконец, подкупать. Я был поглощен своей творческой работой, а тем временем приятели стали все чаще и чаще намекать на то, что помимо художественного таланта я обладаю еще и литературным…..А может и вправду, попробовать еще раз?»
«Никуда не годится» - сказала она, закончив читать мой рассказ. «Ты пишешь как ребенок. Слог детский, фразы слишком напыщенны и смешны. Стиль школьника, пятиклассника, как ты сам правильно подметил».
Что я ей мог ответить? Все –таки как-никак секретарь.
«Но ты все равно молодец. Стараешься. Ладно иди-ка лучше, своим делом займись, а то завтра тебе шеф по башке настучит…Да, и забери эти свои бумаги. Иди, швабра где стоит, ты знаешь. Мусор, кстати, не забудь выбросить». И я пошел за шваброй и тряпкой, чтобы утром все полы в офисе блестели. По крайней мере в этом мне все равно нету равных и не будет.