За год тают сливки

Порой мне кажется, что я запросто могу постучать в твою дверь и вновь прийти, как к старой знакомой. По хозяйски налить себе кофе и завалиться в кресло напротив тебя.
Я даже могу предсказать все твои последующие всхлипы и вздохи. Увидев меня, ты нервно поправишь стрижку и уже совсем привычно начнешь изучать носы моих ботинок.
Я буду спрашивать тебя о том, как тебе спалось и с неподдельным интересом узнавать завтрашние новости. Ты начнешь меня удивлять мировыми событиями, а твоя чрезмерная жестикуляция непременно заставит меня вздрагивать.
Я буду смущаться кивков твоей головы в такт моим вопросам. Потом перестану стесняться и начну нести совсем уж полную ахинею. Ты станешь безудержно хохотать надо мной и промахиваться над пепельницей.
Затем тебе надоест моя придурь, и ты уверенно раздавишь окурок о стол. Начнешь наворачивать круги вокруг телевизора и орать о том, что тебе двадцать восемь, а юности так и не было. Я узнаю, что все это время тебе жилось без приличного спонсора, а денег хватало только раз в день на Hennessy . Я в сотый раз попрошу тебя не печалиться и поменьше пить.
Ты с досадой вздохнешь и завернувшись в штору уйдешь на верх. Я буду листать твой Vogue и слушать, как в аквариуме полощется твоя черепаха. Через пятнадцать минут и двадцать три секунды ты спустишься вниз и кинешь в стену прошлогодний Vogue. Я не к месту начну смеяться, а у твой черепахи опять начнется икота.
На завтра, когда ты нечаянно позвонишь мне я притворюсь тяжелобольным и полумертвым. На послезавтра приму решение больше не ходить к тебе в гости. Через неделю ты забудешь, как выглядели мои смешные ботинки, и умрешь от приступа зависти к пролетающему комару за очередной бутылкой паленого Hennessy.