Полина, ты ужасна!

Однажды, возвращаясь домой на машине, Петр Евгеньевич, как всегда в каком-то мучительном расположении духа, от отчаянья обратил внимание на рекламу на большом экране. Она повторилась несколько раз.
Рекламировалась Галактическая школа. Родителям, детям которых исполнилось семь лет, предлагалось их испытать. Для того, чтобы туда зачислили, нужно было сдать какой-то экзамен. Петр Евгеньевич никогда не интересовался, что это за экзамен, но до него доходили слухи, что приблизительно и ста детей туда попадали только трое. Но все это неважно, думал Петр Евгеньевич, в случае чего можно сунуть кому-нибудь деньги. Главное – в школе этой из детей делали людей! Воспитание – вот что главное!
Так думал Петр Евгеньевич. Ему надоела мысль о том, что его старшая дочь Полина все время творит что-то ужасное. Ему надоело входить домой со стиснутыми зубами, сжатыми кулаками, видеть там невозмутимое лицо своей жены Светланы в обрамлении гривы из желтых волос, с яркими синими глазами, красным ртом - ее шарм, ее сверкающая яркая внешность с некоторых пор давила ему на психику – входить, чтобы услышать в исполнении ее крикливо-нахального голоса, что… Что?! Что на этот раз?!
Да, у него возникла мысль засунуть Полину в Галактическую школу. А вдруг там из нее сделают человека?

Чаще всего бывало так. Петр Евгеньевич приходил домой, робот приносил ему обед. И Петр Евгеньевич молча ел, уставившись вытаращенными глазами в пространство. А потом сидел и слушал. Слушал, как Светлана орет на весь дом, упражняясь в пении. Слушал, как где-то кричит маленькая Софья, пронзительно, как все маленькие дети. Слушал грохот Полины. Ибо! Если она была дома, то всегда летела посуда, робот падал с лестницы, везде ругань, шум, визг, гам! И невозможно было представить, что все это – от одной маленькой девчонки, которая должна сидеть тихо-смирно и во что-нибудь играть.
Но Полина почему-то не сидела. Она болталась то на улице, то дома, и никто никогда не знал, где она, куда ушла, когда придет. И Петр Евгеньевич и Светлана давно махнули на это рукой, потому что сдерживать в чем-либо Полину было невозможно. И по тому, ходил дом ходуном или нет, Петр Евгеньевич определял – дома Полина или нет.
Часто она притаскивала с собой Пета, не спросив никого, а иногда и всю чету Петровых, как она сама объясняла – в гости. И Петру Евгеньевичу приходилось поить почтенных родителей чаем, сидеть с ними в гостиной и смотреть на Пета, хитро-веселый вид которого его бесил. И тогда ему казалось, что он задыхается, от всего этого дома, от своей семьи, от своей жизни. Он не мог никого и ничего видеть. Ему хотелось выбежать на улицу и застрелить кого-нибудь.
Но Петр Евгеньевич сидел, таращился на невозмутимых Петровых и лицо его постепенно наливалось кровью, а глаза становились бешеными. А так как никто не знал причину этих странных изменений, то в кругах, где знали Петра Евгеньевича, был пущен слух, что у него не все в порядке с головой, и что он немножечко сумасшедший.

Почтенная чета Петровых жила рядом с ними. И был у них сын – мальчик того же возраста, что и Полина. Называли его Пет, и он вроде бы был во всех отношениях положительным. Но иногда, особенно когда он часто водился с Полиной, то был не прочь похулиганить. Его черные блестящие глаза выдавали, что склонность к этому у него все-таки есть. Кроме всего прочего сын почтенных родителей имел черные курчавые волосы, вечно улыбающийся рот, который, казалось, не умел делать ничего другого, мелкие ямочки на щеках и курносый нос. Последнее все время придавало ему схожесть с образом Буратино, отчего весь он всегда имел какой-то задорный вид. Мальчик был худой и длинный, и это не пройдет и с годами. Неотъемлемой частью его наряда была кепка.
Его звали Петр Андреевич Петров. Но то ли потому, что Петром уже звали Петра Евгеньевича (а Петра Евгеньевича очень часто раздражал сын соседей), то ли еще почему, но Петей его называли только избранные люди. С какого-то момента, который никто не запомнил, все стали звать его Пет. Все, все, даже те самые избранные люли, знали его под этим прозвищем.


- Ты что?! – взревел Петр Евгеньевич. – Тебе что надо?
На пороге появилась Светлана. Она с ужасом посмотрела на Леро, а потом спокойно зажала нос двумя пальцами.
- Может, вызвать Охрану? – спросил ее Петр Евгеньевич, начиная уже просто недоумевать.
- Не надо, - сказала Светлана и удалилась. Очень скоро она принесла остатки с обеденного стола, и даже очень хорошие остатки: кусок жареной курицы, хлеб, суп в тарелке, целая порция салата, пирожные и сок. Петр Евгеньевич, багровея, наблюдал, как она все это передавала Леро, а он брал.
- Ты с ума сошла! - наконец выпалил он, хватаясь за голову и не находя слов от возмущения. – Он же не вернет тебе посуду!
- Вернет, - сказала Светлана.
- Ну почему, почему ты так уверена?!
Светлана пожала плечами:
- А даже если и не вернет, неужели мы от этого пойдем по миру?
- Ты каждого бродягу хочешь вот так кормить?
- Между прочим, это первый бродяга за всю нашу совместную жизнь.
Петр Евгеньевич открыл было рот что-то сказать, но Светлана повернулась к нему своей желтой бесовской гривой и удалилась.
Петр Евгеньевич, красный от злости, посмотрел на Леро, который уже сидел на пороге своей летовки и спокойно ел.
- Ты бы хоть спасибо сказал, болван! – закричал Петр Евгеньевич. - Откуда ты взялся?! Ты мне весь вид портишь! Чтобы твоего духу здесь не было после передачи обратно нашей фамильной посуды! Понял?!
Петр Евгеньевич затопал в ярости ногами, потому что Леро вообще не обращал на него внимания и ничего не слышал. Он был похож на сумасшедшего.
Петру Евгеньевичу пришла в голову мысль пойти взять пистолет и застрелить его, но неохота было об такое чмо марать руки. И он хлопнул дверью.


Петр Евгеньевич спокойно курил, когда услышал крики и визги на втором этаже, только на этот раз не Полины, а Светланы. Петр Евгеньевич стиснул зубы.
Прибежала Светлана и стала трясти перед ним какими-то розовыми тряпками. До Петра Евгеньевича дошло, что это могло быть платье с цветочками и рюшечками.
- Посмотри, что она сделала! – завопила Светлана. – Это платье стоит черт знает сколько денег! А она его разорвала! Понимаешь ты – разорвала!
Петр Евгеньевич зло вздохнул.
- А ты тоже догадалась – покупать Полине розовые платья с цветочками! Это же смешно!
- Но в конце концов она девочка!
- Вот ты ей это и объясни, что она девочка!
- Да она прекрасно знает, что она девочка. Она сказала, что это платье для идиотки вроде Софьи, когда она вырастет. Ты понимаешь?
На лестнице появилась сама Полина. Она остановилась там с гордым видом и скрестила руки на груди.
- Да! Я так сказала и могу сказать это еще раз. Потому что это платье подходит только для мамы, а когда Софья вырастет, она будет похожа на нее!
Светлана от возмущения открыла рот и ничего не могла сказать.
- Но зачем было рвать?! – взревел Петр Евгеньевич. – Вот и оставила бы для Софьи!
- Не знаю, так получилось! Меня это платье взбесило! И вообще!.. – Полина протопала мимо них и направилась к выходу. - Я пошла к Пету!
Хлопнула дверь.
И если Полина «пошла к Пету», это означало, что очень скоро здесь могли появиться и Полина, и Пет, а в придачу и Петовы родители.
- Значит так! - сказал Петр Евгеньевич, когда дверь закрылась. – Мне это надоело. Когда она придет, Пета – вон! Полину – в чулан! И будем давать ей булочку с кефиром – то, что она ненавидит больше всего.
- Ты с ума сошел!
- Нет, я не сошел с ума! Кто-то должен ее воспитать! И вообще, давно хотел сказать тебе одну вещь. Я все думал и сомневался, но теперь – все! Знаешь, что существует Галактическая школа?
- Да, - сказала Светлана.
- Так вот я буду не я, если Полина не будет учиться в этой школе. Экзамен она, конечно, не сдаст, это как пить дать. Но ничего. Денег у меня много. А купить можно все. Там из нее сделают настоящего человека.
- Идея хорошая, конечно, - сказала Светлана. - Но есть одно «но».
- Какое еще?
- Согласие Полины.
- Да кто ее спрашивать будет!
- Ты что не понимаешь, что без ее согласия никто не возьмет ее в эту школу. Никакие деньги не помогут.
Петр Евгеньевич покраснел от подбородка до макушки. Это означало, что сейчас он может рассвирепеть.
- Да успокойся ты! Все очень просто – мы должны внушить ей, что это престижно и выполнить любое ее условие, - сказала Светлана.

Через некоторое время Полина явилась домой, и действительно с Петом. Пета выставили за дверь, а Полину с трудом засунули в чулан. Полина визжала, как поросенок, которого режут, брыкалась, кусалась и орала так громко, что даже Леро обернулся в сторону дома.
Пет удивленно почесал затылок и сел на ступеньки лестницы, рассматривая свои огромные кроссовки. Он уже давно привык, что в доме Полины могут происходить странные вещи. Домой идти ему не хотелось, потому что он надеялся попить у Полины чай с пирожными, да к тому же Полина крикнула ему на прощание, что если он посмеет пойти домой, то ему не жить. У него с лица не исчезала его извечная плутовская улыбка. Он стал смотреть на Леро, который возился около своей летовки с каким-то странным сооружением, значительно больше человека по размеру. Это было похоже на груду металла, собранного в определенную постройку, а внутри наверняка электроника. Все это стояло на подставке на колесиках, и Леро передвигал ее в разные стороны, когда ему было нужно. Вокруг него валялись микросхемы, электронные блоки с торчащими в разные стороны проводами. А Леро что-то сосредоточенно делал внутри сооружения.

Полина барабанила в дверь и руками и ногами, очень долго и громко. Наконец ей надоело и она преспокойно поддала ногой поднос с булочкой и кефиром.
Послышался грохот подноса и звон посуды.
Петр Евгеньевич скривил лицо.
- Ну вот! Еще одной тарелкой меньше!
- Почему «еще одной»? Между прочим оборванец мне все вернул, - сказала Светлана, невозмутимо приподняв брови.
Петр Евгеньевич вытаращил глаза и незаметно сжал кулаки от злости. Ему захотелось немедленно выбежать и побить оборванца за то, что тот не оправдал его плохих ожиданий. Вдруг Петр Евгеньевич увидел его в окне, как он возиться с металлической постройкой.
- Робот! Робот! – заорал он, как будто сейчас случится что-то ужасное. Светлана, какая бы она ни была привыкшая, подскочила в кресле. Робот как бешеный свалился откуда-то с лестницы и предстал перед Петром Евгеньевичем.
- Закрой шторы! Немедленно! – Петр Евгеньевич затыкал пальцем в окно.
Робот закрыл шторы.
Светлана и Петр Евгеньевич посмотрели друг на друга. Светлана как-то презрительно, а Петр Евгеньевич немного смущенно.
- Чего ты ехидничаешь? – уже тихо спросил Петр Евгеньевич.
- Я вовсе не ехидничаю. Просто вспоминаю, всегда ты был такой психованный или нет.
- Я с детства психованный.
- Оно и видно.
Петр Евгеньевич и Светлана устало вздохнули и не стали больше смотреть друг на друга, потому что положительно не могли друг друга видеть.
В доме наступило редкостное молчание. Тем более оно было странным, что Полина была дома.
- Эй, вы! – вдруг послышался ее дерзкий голос. – Если вы не выпустите меня отсюда, я расшибу бошку об стену!
Светлана вскочила.
- Бежим скорее! Она действительно может это сделать, я ее знаю!
- Подожди! – Петр Евгеньевич схватил ее за руку. – Я ее тоже знаю, она этого не сделает.
Оба опять уселись в кресла.
- Давай подождем еще чуть-чуть и пойдем к ней с мирной процессией, - сказал Петр Евгеньевич.
- Свиньи вы, вот вы кто! – завопила Полина, видя, что никто ее не освобождает. Она взяла поднос и стала колотить им по двери. Поднялся жуткий шум. Где-то на втором этаже закричала маленькая Софья и послышалось нытье робота-няни.
- Она разбудила Софью, идиотка!
Грохот не прекращался, Петру Евгеньевичу казалось, что подносом колотят не по двери, а по его голове. Он вскочил.
- Так, все! Пошли!
Светлана встала, и они чинно направились к чулану и отперли дверь. Перед ними предстала Полина с всклокоченными волосами и подносом в руках.
- Значит так, - начал Петр Евгеньевич. – Мы пришли к тебе с белым флагом.
- Неужели? – зло сказала Полина сквозь стиснутые зубы.
- Да положи ты наконец поднос! – истерично завопила Светлана и выбила поднос из ее рук. Он с грохотом упал на пол, и Петр Евгеньевич зажмурился.
Они вязли Полину за обе руки и притащили в гостиную, посадили за стол и сели по обе стороны. Полина тупо уставилась в стол. По всему было видно, что она еле удерживается, чтобы не убежать.
- Сиди спокойно, - сказал Петр Евгеньевич. – Выслушай хоть раз своих родителей.
- Как ты знаешь, Полина, - начала Светлана, - скоро тебе исполнится семь лет. Это значит, что ты пойдешь в школу. Так вот, мы хотим, чтобы ты пошла в Галактическую школу. Ты наверняка слышала о ней. Учиться там сложно, зато ты станешь очень умной и… воспитанной.
Полина резко крутанула головой и дико посмотрела на Светлану. Светлана посмотрела на Петра Евгеньевича, и они поняли, что последнее слово говорить было не надо.
- Так! Теперь скажу я. Я хочу, чтобы ты училась в этой школе только по одной причине – это престижно! Там учатся лучшие дети и ты сама понимаешь, что обязана там учиться! И я тебя туда засуну.
Полина заскрипела зубами.
- Хо-ро-шо, - сказала она. – Только я пойду туда учиться с одним условием.
Петр Евгеньевич нетерпеливо вздохнул и лицо его передернуло.
- Каким?
- Если Пет тоже будет там учиться.
- О боги! Опять Пет! – Петр Евгеньевич ударил себя ладонью по лбу. Он хотел сказать что-то, но его остановили глаза Светланы, синие и пристальные.

Полина вышла на крыльцо. Она посмотрела налево, посмотрела направо, посмотрела прямо и увидела Леро. Он сидел на лестнице, ведущей в его летовку, и препарировал что-то внутри своей электронной штуковины.
- Эй! – крикнула Полина, и от голоса этого даже мертвые перевернулись бы в гробах. – Ты здесь Пета не видел?!
Леро никак не среагировал. Он ее и не видел.
Полина хлопнула дверью и подошла к нему очень близко.
- Эй! – заорала она ему в ухо. – Ты здесь Пета не видел?!
Леро подпрыгнул на месте и из рук его выпало все, что он держал. Он удивленно повернул голову в сторону Полины.
- Ты здесь Пета не видел? – спросила Полина, явно теряя терпение.
- Кого? – испуганно спросил Леро.
- Пета. Эта мальчишка такой, очень похож на дурака. В кепке.
- А!.. Мальчик!..
- Надо же, дошло!
- Мне кажется, что мальчик ушел.
- Ушел?!
Леро попятился от Полины сидя и упал с лестницы.
- Значит, этот дурак в кепке все-таки ушел! – заорала Полина. – Я же его предупреждала!
Полина затопала ногами и в ярости сорвала с себя беретку, разорвала ее и стала топтать ногами. Леро был в ужасе.

Петр Евгеньевич стоял у окна и подыхал от смеха, глядя на эту сцену. К нему подошла Светлана.
- Ты только посмотри, как она разделала этого болвана! – сказал Петр Евгеньевич, не переставая смеяться.
- Что значит «разделала»? – настороженно спросила Светлана и посмотрела в окно. Полины уже не было, и Леро вставала с дороги и подбирал свои разбросанные инструменты.
- Жаль, что ты не видела! Было смешно!
- Я велела роботу купить торт, завтра поедешь к Петровым.
У Петра Евгеньевича мгновенно испортилось настроение. Он понял, что поездка к Петровым – это необходимость. Они считались единственными людьми, которые умели ладить с Коломскими, но Петр Евгеньевич их порой не выносил.
Он понял, что будет плохо спать этой ночью.

Вечером Полина вернулась домой и вела себя вполне спокойно. Она даже была чем-то довольна. Она чинно умылась, чинно легла спать и всю ночь спала сном праведника.

Утром Петр Евгеньевич, хмурый и недовольный, надел один из лучших своих костюмов, нацепил шляпу на свою лысую голову, взял торт, сел в машину и поехал к Петровым. Они жили совсем недалеко от них, и вскоре Петр Евгеньевич увидел странную картину: на месте особняка Петровых имелось одно основание, черное, все в пепле, из него торчали обуглившиеся обломки стен. Рядом со всем этим стоял большой шкаф и несколько стульев, еще какая-то мебель и вещи, наваленные в кучу. На одном из стульев сидела Лидия Петрова и вытирала слезы горошковым платочком. На другом стуле сидел Пет со своим неизменным невозмутимо-хитрым выражением на лице. Около остатков дома стояли пожарные летовки, кучковались сами пожарные и их роботы. С ними разговаривал Андрей Петров.
Петр Евгеньевич подошел к Лидии и спросил:
- Что случилось?
- Ваша дочь… - всхлипнула Лидия.
Петра Евгеньевича будто шибануло чем-то по голове. Он медленно открыл рот и уставился на Лидию, и дальше он недвижимо и смиренно слушал все, что она говорила, как будто в каком-то забытьи. Он впал в него, как только сказали эту ужасную фразу: «ваша дочь»…
- Ваша дочь весь вечер ходила вокруг нашего дома. Сначала с Петей, потом он пришел обратно, а Полина все ходила и ходила, очень долго. Я видела ее в окно. Я ее спросила, не хочет ли она зайти, она сказала, что не хочет. Но продолжала ходить вокруг дома. А потом ушла.
К ним подошел Андрей Петров, как и всегда спокойный.
- Добрый день, Петр Евгеньевич. Надеюсь, Лида вам все рассказала. Вы видите, что мы остались без дома.
Петр Евгеньевич протянул торт Лидии.
- Кстати, это вам, - сказал он, задумчиво смотря на остатки дома. – Я ведь к вам для чего ехал. Хочу предложить, чтобы ваш сын учился вместе с Полиной в Галактической школе. Без него она отказывается туда идти.
- Что?.. – страдальчески спросила Лида.
- Это уже слишком, - возмущенно прошептал Андрей Петров.
Петр Евгеньевич наконец выдохнул что-то из себя и спокойно посмотрел на Петовых родителей, как будто с чем-то смирился.
- Уважаемые! – сказал он. – Я думаю, мы все уладим. Обойдемся без вмешательства Охраны. – Дальше Петр Евгеньевич молча полез во внутренний карман за бумажником. Петровы все поняли.

Полина сидела за столом в гостиной, сжавшись в комок и сверкая глазами исподлобья. За этим же столом, откинувшись в кресле, сидела Светлана и изредка подносила руку ко лбу.
Петр Евгеньевич стоял над Полиной.
- Ты можешь объяснить, зачем ты это сделала?!
- Почему я должна что-то объяснять! Я уже один раз сказала – вы не поняли. Что – еще раз повторять?!
Петр Евгеньевич схватился за голову и забегал туда-сюда по комнате.
- Ты что не понимаешь, что Пет – такой же свободный ребенок, как и ты. И если он ушел, когда мы заперли тебя в чулане, это не значит, что ему надо мстить!
- Но я же не могу допустить, чтобы Пет перестал меня слушаться.
- Мне дурно… - простонала Светлана. – Неужели это моя дочь?
 - Да! – завопил Петр Евгеньевич. – Это твоя дочь! И это наверняка проявление твоей черной души!
- Еще неизвестно, чьей черной души Полина проявление! – ловко парировала Светлана.

В жизни Петра Евгеньевича Коломского наступила черная полоса. И дело было не только в Полине. Петр Евгеньевич всего за три дня совершил почти невозможное. Он построил Петровым точь-в-точь такой же особняк, какой у них был. Он обставил его точно такой же мебелью и купил абсолютно такие же вещи, какие были у Петровых в сгоревшем доме. Он заплатил им по личной договоренности некую сумму за моральный ущерб. В обмен на все это Петр Евгеньевич получил согласие, что Пет будет учиться вместе с Полиной.
От всего этого Петр Евгеньевич так устал, это забрало столько душевных и нервных сил, что он почувствовал себя легким, как воздушный шарик, и что самое странное – свободным. Не было сил даже злиться на Полину. Это событие пришибло его, ему стало думаться, что Полина не виновата в том, что у нее такой характер. Скорей всего, это он делает что-то не так. Но что и как надо делать?

А действительно настоящая беда была в том, что оборванец надолго поселился у них во дворе. До Петра Евгеньевича только недавно дошло, что каждое утро он видит его летовку в окно, что каждый раз, когда он выходит из дома, оборванец сидит на лестнице и ковыряется с какими-то детальками или катает груду металла на колесиках. До него только недавно дошло и то, что Светлана кормит его, как прибившиеся домашнее животное. Также обнаружил он и то, что, кроме него, это никого не волнует, и оборванец никому, кроме него, не мешает.
Первое, что сделал Петр Евгеньевич, это втайне от всех позвонил в Охрану и сказал, что у них во дворе поселился бродяга. Ибо существовал закон о бродяжничестве, и странствия без постоянного места жительства были запрещены.
Петр Евгеньевич был рад, что там его заявление приняли с энтузиазмом и сказали, что приедут очень скоро. Он праздновал победу, сидел очень довольный и хитренько поглядывал через щелочку в занавесках на Леро.
Но случилась какая-то мистика. Ни Петр Евгеньевич и вообще никто ничего не заметили. В дом к ним позвонили. Вошли два человека в форме Охраны.
- Где же ваш бродяга?
- Как?! – взревел Петр Евгеньевич. – Вы его до сих пор не арестовали?
- Мы бы рады, если бы было кого арестовать. Мне бы, может, даже повышение дали, - с некоторым разочарованием сказал один из охранников.
Петр Евгеньевич подпрыгнул к окну и глянул в него: ни летовки, ни бродяги! Даже следов не осталось! Его как будто ветром сдуло!
- Вы вокруг дома посмотрели? – недовольно спросил Петр Евгеньевич.
- Не сочтите нас за идиотов, - сказал охранник. - Перед тем, как к вам зайти, мы обыскали местность на километр вокруг.
- На километр?! – Петр Евгеньевич побагровел и затопал ногами по полу. – Говорю же вам, что бродяга был! Он жил у нас во дворе почти целый месяц, жил в летовке! Моя жена может подтвердить.
Все посмотрели на Светлану, которая спокойно сидела в кресле.
- Могу, - сказала она с полным безразличием и даже какой-то иронией. – Я его подкармливала, и так к этому привыкла, что даже странно, что его нет.
- Вот видите! Это все могут подтвердить! Это могут подтвердить все мои роботы – можете залезть к ним в мозги, я разрешаю! Это может подтвердить моя старшая дочь, только она сейчас наказана. Моя младшая дочь тоже может подтвердить, только ей, к сожалению, только три года!
- Прекрати молоть ерунду, - сказала Светлана, скривив свой красный рот.
- Мы верим, верим, - успокаивающе сказала охранник, удивленно посмотрев на Петра Евгеньевича.
- Тогда делайте все, что положено! Составляйте фоторобот оборванца, дело, розыск и прочее! – потребовал Петр Евгеньевич.
- Давайте мы пока поговорим с вашей наказанной дочерью, - лениво попросил охранник, и Петр Евгеньевич и Светлана повели их вверх по лестнице, торжественно держа ключ от комнаты Полины.
- Надеюсь, ваша старшая дочь уже в сознательном возрасте?
- Да, - сказал Петр Евгеньевич.- Даже в очень сознательном… - добавил он, и они со Светланой переглянулись.
Петр Евгеньевич распахнул дверь. Все, как болваны, втолпились в небольшую комнату. В ней никого не было, но каждый удивленно оглядывал мебель, как будто надеясь кого-нибудь найти.
- Где?! – зарычал Петр Евгеньевич, мгновенно покраснев.
- Она наверняка убежала через окно и сейчас спокойно гуляет где-нибудь с Петом, а потом придет вместе с ним как будто ничего не случилось. Вот увидишь, - сказала Светлана.
- То-то я смотрю, так тихо, - Петр Евгеньевич заскрипел зубами.
Охранники еще потоптались, попили чаю, ибо Светлана сочла обязанностью почему-то напоить их чаем. Потом они сказали, чтобы Петр Евгеньевич звонил, как только бродяга объявится, и ушли.
Вскоре после их ухода явилась Полина. С Петом. Петр Евгеньевич с покорной и злой задумчивостью смотрел, как они чинно ужинали.
Полина объявила на весь дом, что ей надоело сидеть взаперти и она решила уйти. От ее голоса все самые громкие звуки в доме показались неземно-тихими. Хотя он и был детским, но в нем слышались безумно дерзкие, режущие слух нотки.
 У Светланы и глаза и брови полезли на лоб. Петру Евгеньевичу показалось, что он сейчас лопнет от возмущения.
- Ты каким образом спустилась? – зло спросил он.
Полина скривила такую рожу, что смотреть было страшно. И это означало одно сплошное, доходящее до гениальности упрямство.
- Не скажу! – выпалила она своим звонким голосом.
Петр Евгеньевич пошел обследовать фасад той стороны дома, где была Полинина комната. Балкон, второй этаж, никаких карнизов. Ничего, за что можно хоть как-то уцепиться. Можно, конечно, спрыгнуть, но без увечий здесь не обойтись, а летать она не умеет.
Петр Евгеньевич, сверкая глазами, направился обратно в дом, из которого как раз выходил Пет, довольный, наевшийся чужих пирожных.
- А ну, стой! – Петр Евгеньевич придержал Пета за пуговицу куртки.
Пет посмотрел на него взглядом, как будто обещающим выполнить любую просьбу. Но столько в нем было плутовства, хитрости, что взгляд этот настораживал и предупреждал очень ясно, что Пет не сделает ничего, что было бы ему не в угоду.
Короче, Петра Евгеньевича Пет бесил страшнее Полины. Он почувствовал, как внутри у него все загорелось от бешенства.
- Скажи-ка мне, как Полина спустилась из окна. Наверняка знаешь.
- Конечно, знаю! – радостно сказал Пет.
- Ну, так говори!
- Она мне позвонила, а у меня, знаете, есть такая лестница раскладная… Как раз достает до балкона, и я…
- Все! – закричал Петр Евгеньевич. – Я понял. Дальше можешь не рассказывать.
Петру Евгеньевичу хотелось убить Пета, ведь он посмел участвовать в побеге Полины. Даже хуже того – он посмел просто и даже радостно сказать ему в глаза об этом. Положительно, весь мир вокруг издевается над ним.
Петр Евгеньевич вбежал в дом, как разъяренный бык.
- Убью! – завопил он, бросил на пол шляпу и стал ее топтать.
В гостиной сидела одна Светлана.
- Кого? – спросила она.
- Да хоть кого!
Мимо как раз шел робот с подносом. Петр Евгеньевич вышиб у него поднос, сбил с ног и стал бить его ногами. Робот недовольно заныл.
- Робота испортишь, придется в починку нести, - сказала Светлана, занося себе в рот клубнику.
Петр Евгеньевич бил робота долго, пока он не сломался.
- Я предлагаю, - закричал Петр Евгеньевич, совсем не остывший, - отобрать у Полины все телефоны, телевизоры и компьютеры! Ты можешь себе представить, что она позвонила Пету, и этот болван покорно явился с лестницей! И все это у нас под носом!
- Ах вот как! – сказала Светлана. – Ловко. Но отбирать у нее телефоны – это же издевательство над детьми.
- Да?! А как тебе такое сочетание, как издевательство над родителями?!
Петр Евгеньевич бросил все и вдруг умчался в ванную. Он налил большой таз холодной воды. Забыв от бешенства, что на нем сегодня очень дорогой костюм, он вылил на себя холодную воду.

Утром Петра Евгеньевича ждали все новые испытания. Встал он в относительно спокойном настроении, глядел на все хмуро и не мог никого видеть. Он умылся, побрился, надел хороший костюм, чинно позавтракал. Ему нужно было ехать на работу и по дороге он собирался отвести сломанного робота в мастерскую. Петр Евгеньевич нервно схватил робот за руку и поволок его к выходу.
Он открыл дверь – о, ужас! – летовка оборванца и сам оборванец стояли на месте, будто и не девались никуда. Петр Евгеньевич сжал свободный кулак и довольно спокойно подумал, что сегодня же позвонит в Охрану. Вместе с этим мелькнула мысль о том, что оборванец не так глуп, как кажется, и вероятно имел дело с Охраной.
Леро сидел на лестнице своей летовки и, как всегда, с чем-то возился. Причем он так радостно и покорно, как собака, посмотрел на Петра Евгеньевича, что ему стало противно до тошноты.
- Что случилось? – с состраданием спросил Леро.
- Что?.. – покоробился Петр Евгеньевич.
Но участие оборванца было направлено далеко не на состояние Петра Евгеньевича.
- Что с роботом?
- Что-что, - зло сказал Петр Евгеньевич. – Сломался, тащу в мастерскую.
Петр Евгеньевич закрыл ногой дверь и поволок робота с лестницы, причем из робота покатились разные детальки.
- Отдайте! – взмолился Леро. – Я его вам починю. Бесплатно и очень быстро.
Петр Евгеньевич вытаращился на Леро.
- Ты что, спятил?
- Отдайте, - такое страдание было написано у него на лице, что Петр Евгеньевич бросил робота на дорогу. – На!..
- Как можно так обращаться с роботами, - Леро бережно собирал все выпавшие из робота детали.
Петр Евгеньевич досмотрел до конца это зрелище и то, как Леро взял остатки робота и понес их в летовку.
- Вот увидите, - сказал Леро. – Вы не успеете доехать до работы, а я уже его починю.
Петр Евгеньевич сел в машину с облегчением, что не нужно тащить с собой груду металла, и подумал, что не стоит звонить в Охрану прямо сейчас.


А вскоре все ушло на второй план, точнее даже не на второй, а ушло совсем, в небытие. Петр Евгеньевич забыл обо всем: и об оборванце, и об ужасной дочери, и о Пете, и о том, что весь мир ополчился против него. Ему некогда было об этом думать, потому что в этот же день, вечером, зазвонил телефон и натруженный секретарский голос сообщил, что через три дня к ним приедет представитель Галактической школы – обговорить разные детали.
Начались крики, вопли, возня… Петр Евгеньевич весь дом поставил на уши. Причем никто не понимал, почему он придает этому событию такое значение, как будто к ним приедет суперчеловек, самый важный человек во всей вселенной. Петр Евгеньевич орал, что они ничего не понимают, что к ним приедет нормальный приличный человек, и они все должны к этому подготовиться.
Петр Евгеньевич позвонил Петовым родителям, наорал на Андрея Петрова, сказал, чтобы «они там потрудились хотя бы купить своему болвану-сыну приличный костюм», и пригласил их через три дня к себе домой. И все это на одной крикливой ноте. Андрей Петров после разговора покраснел и сдержанно сказал Лидии Петровой, что «это возмутительно». Сначала они решили оскорбиться, но, вспомнив натуру Петра Евгеньевича, подумали стерпеть и эту выходку.
Потом обнаружилось, что ни у кого нет ничего подходящего в гардеробе, особенно у Полины. Петр Евгеньевич завопил, что три дня – это слишком мало, чтобы подготовиться к встрече. Короче, все эти три дня дом ходил ходуном, Петр Евгеньевич, Светлана и Полина с перекошенными от злости лицами все время куда-то уезжали. Леро грустно провожал их глазами, потому что Светлана в суматохе забывала его кормить.
Они все три дня разъезжали по самым дорогим магазинам (Петр Евгеньевич не мог иначе, ибо это в его глазах являлось символом престижа) и не могли выбрать себе одежду. Вернее, Петр Евгеньевич и Светлана не могли выбрать ничего подходящего для Полины. Ей ничего не шло. В красивом она была смешна, в деловом – еще смешнее, ей к лицу только кожаные брюки, куртка и ужасные ботинки, специально, чтобы пинать что-нибудь тяжелое. Наконец они решили отдать Полину на съедение продавцам-консультантам, и они попытались подобрать Полине несколько вещей, не красивых и не деловых, а эдаких нестандартных. Петр Евгеньевич и Светлана с сомнением смотрели на Полину, когда ее приводили то в одном, то в другом наряде. Но пришлось остановиться на чем-то, в чем она смотрелась сносно. Полина с удивительным терпением переносила все это.
Пока они ездили по магазинам, Петр Евгеньевич велел роботам приводить в порядок дом и всю территорию вокруг. Роботы драили дом до блеска, подстригали кусты вокруг дома и мыли с шампунем дорожки.
Наконец все было готово. Уже близился к вечеру третий день. И завтра, по мнению Петра Евгеньевича, должно было случиться событие века. Все собирались ужинать, и Петр Евгеньевич и Светлана сидели в гостиной, как вдруг Петр Евгеньевич подпрыгнул на стуле и у него вырвался ужасный страшный вопль: «А-а-а!..» Светлана вытаращилась на него. Ей пришло в голову, что они забыли что-то самое главное, важнее чего ничего нет. Но вроде бы все было сделано: даже Петровых не забыли пригласить.
- Что случилось? – выжидательно спросила Светлана.
- Оборванец! – вымолвил Петр Евгеньевич. – Представитель придет, увидит у нас во дворе бродягу и все! – Петр Евгеньевич в ужасе закрыл лицо руками.
Что это «все», Светлана не поняла. Если честно, то ей было глубоко все равно, что увидит представитель и что подумает. Она только вспомнила, что все эти три дня забывала его подкармливать. Она облегченно вздохнула и начала есть.
- Ну что ты сидишь?! – завопил Петр Евгеньевич. – Надо же что-то делать!
- А что ты предлагаешь?
Петр Евгеньевич понял, что ему придется действовать самому и одному.
Он оставил ужин и чинно направился на улицу. Во дворе сидел Леро. С его летовки на него светили много прожекторов. Леро поворачивал свою электронную штуку на колесиках и копался в ней инструментами.
Петр Евгеньевич невольно скривил ужасную рожу, засунул руки в карманы и шаг за шагом стал приближаться к Леро. Один черт знает, чего ему это стоило. Петр Евгеньевич брезгливо посмотрел на сооружение на колесиках, двумя пальцами взял Леро за пуговицу его ужасной одежды и притянул к себе. Леро удивленно посмотрел на него, как будто только сейчас увидел его.
- Значит так! – по-деловому начал Петр Евгеньевич. – Завтра ко мне приедет нормальный человек, из очень престижной организации. Понимаешь ты – нормальный человек приедет… Если ты на это время уберешься куда-нибудь с моего двора, то потом можешь сидеть здесь сколько влезет, хоть до самой смерти!..
Леро смотрел на него печальными глазами, очень внимательно и с огромным напряжением. Он пытался очень сильно понять его слова.
- Ну? Ты понял? – спросил Петр Евгеньевич.
Леро уронил голову, будто не мог ее больше держать. И это означало кивок, то есть «да».
Петр Евгеньевич отпустил пуговицу, зло вздохнул, его передернуло и перекорежило от этого вздоха, и пошел домой. Уже на пороге он обернулся на Леро:
- Только не забудь, - громко сказал Петр Евгеньевич. – Если завтра представитель тебя увидит, я не знаю, что я сделаю! В общем, тогда пинай на себя! – он захлопнул дверь.

Светлана разрядилась в немыслимое платье с огромным количеством кружев, рюшей, бантиков. Она надела самые сверкающие и самые вычурные украшения, расчесала свои «бесовские» кудри. Полину Светлана нарядила в темно-фиолетовый костюмчик с береткой, она постаралась сделать все, чтобы Полина выглядела как прилежная послушная девочка.
Потом Светлана взяла Полину за руку и хотела, как и полагается в престижных семьях, «повести ее к столу». Но Полина не вынесла уже на пятом шаге, она выдралась и встала на одном месте. Светлана знала, что ее ни один танк теперь не сдвинет.
- Это уже слишком! – заорала Полина. – Я сама могу пойти!
- Одна ты просто не дойдешь, неужели не понятно?! - закричала в ответ Светлана.
На лестницу прибежал Петр Евгеньевич, одетый в самый дорогой, самый лучший костюм ослепительно белого цвета.
- Так?! Опять крики?! Сегодня я этого не потерплю!
- Она не хочет идти со мной к столу! – истерически завопила Светлана.
Петр Евгеньевич стал трясти Полину за руку, пытаясь сдвинуть с места.
- Ты что?! Что это опять такое?!
Петр Евгеньевич посмотрел на Полину: губы сжаты, глаза злые, беретка съехала на лоб, весь костюмчик перекосился.
- Кто ее так одел?!
- Я, конечно! – заявила Светлана. – А чем тебе не нравится?
- Ты посмотри на нее! Это же хулиганье!
Светлана посмотрела на Полину и поморщилась. Ну почему у всех дети как куколки, что девочки, что мальчики. Глазки, волосики, ручки, - все у них мило. Если что-нибудь перекосится или испачкается – ведь все-таки дети – все у них очаровательно. А Полина ужасна. И костюмчик ей не идет.
Светлана еще раз взглянула на Полину: та так смотрела на нее, будто готовилась съесть. Настоящее чудовище!..
«Надеюсь, Софья будет другая», - подумала Светлана.
- Что ты хочешь! – обратилась она к Петру Евгеньевичу. – Полина вся в меня, я тоже была ужасна в таком возрасте.
- Я сомневаюсь, чтобы та была настолько ужасна, как она! Представитель школы посмотрит на нее и тут же сбежит.
- Какой представитель? – по-деловому спросила Полина, задрав нос.
- Тебя это совершенно не касается! Ты должна нас слушаться! – завопил Петр Евгеньевич.
- Точнее, тебя слушаться! – вставила Светлана. – Я не собиралась засовывать Полину в эту школу!
- Какая разница! – Петр Евгеньевич хотел еще что-то сказать, но не успел, потому что Полина вцепилась в карман его пиджака.
Послышался треск. Полина с торжеством стала совать Петру Евгеньевичу в нос кусок белой ткани. Петр Евгеньевич мгновенно стал помидорно-красным.
- Что вы наделали!
- Она наделала! – подчеркнула Светлана.
- Вы хоть знаете, сколько стоит этот костюм?!
Раздался звонок в дверь. Это пришли Петы. А раз пришли Петы – значит, уже осталось пять минут до приезда представителя, потому что Петровы были очень пунктуальны. Привели несчастного Пета, в черном костюме и белой рубашке. Было видно, что Пет вполне раскованно чувствует себя и в нем, но надел такое впервые. Он изредка теребил белый воротничок рубашки и очень хотел, наверное, расстегнуть пару-тройку пуговиц, но ослепительный дом Полины, торжественная сервировка стола и зверский взгляд Петра Евгеньевича его все время останавливал.
Петр Евгеньевич зло смотрел на всех и придерживал рукой рваный карман. Переодеваться было уже поздно, тем более, что он выбрал лучший костюм из всех.
Петр Евгеньевич вышел на лестницу встречать представителя. Двор был пуст – Леро сдержал обещание.
Долго ждать не пришлось, ибо точно в назначенное время, минута в минуту, во двор приземлилась летовка с фирменным логотипом Галактической школы. Дверь открылась, и из летовки вышла очень высокая и худая женщина с огненно-рыжими волосами. Она была одета во что-то такое, где невозможно разобрать детали. Сзади развевалось что-то вроде плаща, на ногах были обтягивающие сапоги, в руках – дипломат.
Петр Евгеньевич с улыбкой поспешил ей навстречу.
- Здравствуйте, здравствуйте!.. – он потряс ей руку и пригласил войти в дом.
Они вошли. Все сразу с любопытством посмотрели на представителя. Она была до того высока, что Петр Евгеньевич приходился ей едва ли по плечи и очень смешно смотрелся, когда суетился вокруг нее.
Никто не скрывал своего любопытства. Действительно интересно было смотреть на ее бледную, очень белую кожу, какая бывает только у рыжих людей, смотреть на ее зеленые глаза и очень яркие, алые губы, и руки, все в драгоценностях. Даже Полина смотрела с любопытством, и таким тупым и наглым получалось у нее лицо, когда она жевала что-то и смотрела на представителя, что у Петра Евгеньевича чесались руки дать ей подзатыльник.
Светлана, Андрей Петров и Лидия Петрова, все начали одновременно говорить, спрашивать – так хотелось все тут же выяснить и узнать все подробности.
Представитель улыбнулась одними губами.
- Я сейчас все объясню.
Все впились в нее глазами. Она очень располагала к себе, казалась очень открытой. Только Пета она не сильно интересовала. Он все успел обежать своими черными глазками, хитрыми до ужаса, и, обнаружив предмет всеобщего внимания, с облегчением расстегнул две верхние пуговицы на белой рубашке.
- Меня зовут Элеонора Владиславовна Алуза.
- Как? – удивилась Полина. – Разве это можно выговорить?
Все тут же с ненавистью посмотрели на нее. Как она посмела прервать важного человека! Петр Евгеньевич от злости стукнул рядом с Полиной рукой по столу. Полина вздрогнула и пролила чай. Пет захихикал, и Андрей Петров стукнул его по спине. Пет подавился.
- Извините! – заволновался Петр Евгеньевич. – Робот! Убери чай! Прекрати ты кашлять!
Представитель улыбалась одними губами:
- Ничего, не волнуйтесь, - сказала она. – Как бы ни был глуп вопрос ребенка, его необязательно обрывать. Вы рискуете убить в вашей дочери всякую инициативу в будущем, - она спокойно посмотрела в лицо Петра Евгеньевича. Петр Евгеньевич тоже посмотрел ей в лицо, и вдруг весь он как будто растаял. Лицо его разгладилось. Хмурое, нервное напряжение куда-то исчезло. Глаза его заблестели каким-то добрым блеском, он, как кот, расплылся в довольной улыбке.
- Если бы это было возможно, - сказал он без всякого раздражения, - убить инициативу в моей дочери.
А что касается детей, то Пет, как только представитель сказала «свое слово», перестал кашлять и глянул на нее своим плутовским взглядом. Никто не знал, но Элеонора Владиславовна Алуза навеки завоевала великое уважение у него в уме и сердце. А Полина медленно открыла рот и так и осталась сидеть, глядя во все глаза на представителя.
Представитель взяла длинными белыми пальцами, унизанными драгоценными кольцами, чашку с чаем и отпила глоток. Все с невыразимым интересом следили, как она это делает.
- Вашим детям предстоит одно испытание. Если они его пройдут, то они будут учиться в Галактической школе.
- Боже мой! – сказала Светлана. – Ну скажите же, в чем оно заключается! К каким наукам готовить нам Полину?
- Или, может быть, какое-то физическое испытание? – предположил Андрей Петров.
- Вообще-то нам запрещено говорить об этом, - сказала представитель. – Но мы все равно говорим, потому что никто не сможет подготовить своего ребенка к этому. Это что-то вроде психологического экзамена.
- Психологического?! – воскликнул Петр Евгеньевич, как будто это его убило. – Я это знал!
- Даже не знаю, как это объяснить, чтобы было не очень сложно, - сказала представитель. – Все представляют себе, что такое бесталанная тала?
Все закивали.
- Так вот именно таких людей мы и стараемся найти.
Все удивились.
- Именно в них заключается большая сила. Талантливые дети нас не интересуют. Нам важно открыть в совершенно бесталанном ребенке, в чем его назначение. Поверьте, это намного важнее, чем учить умненьких детей тому, что они могут узнать и без нас, в любой другой школе.
Петр Евгеньевич ничего не понял. Это было выше и сложнее его простых извилин. Он понял только одно: готовить к этому Полину будет невозможно, ибо либо «это» в ней есть, либо «этого» нет.
- Уважаемая Элеонора Владиславовна, - очень торжественно сказал он, почти минуту выговаривая ее имя и отчество. – Мы бы очень хотели, чтобы наша дочь училась в Галактической школе, и… - Петр Евгеньевич на несколько секунд задумался, не зная, как бы покорректней сказать то, что он собирался сказать. Ибо это надо было не сказать, а тонко намекнуть, чего он совсем не умел.
- Короче! – решился он. – Если они, - он ткнул пальцем в Полину и Пета, - не сдадут этот непонятный экзамен, я предлагаю вам крупную сумму денег, чтобы она и он все-таки туда вошли! Потому что моя дочь отказывается учиться без Пета.
Полина кивнула со знанием дела.
Представитель все так же немного улыбалась. Она внимательно посмотрела на Полину, потом на Петра Евгеньевича, и на щеках ее появился легкий-легкий, страшно не заметный румянец. Его не увидел никто, кроме Петра Евгеньевича, который сидел с ней рядом. Лицо его опять все разгладилось, когда он посмотрел на нее, и ему показалось, что эта едва заметная розоватость щек появилась не от смущения, а от удовольствия.
А представителю никогда не встречались до такой степени простые люди. Такая простота поистине граничила с гениальностью.
- Этого может и не понадобится, - спокойно сказала представитель.
- Ну а если, все-таки? – спросил Петр Евгеньевич.
- Давайте договоримся так. Сначала ваших детей испытают, а потом, в зависимости от последствий, посмотрим, как поступить.
Представитель раздала всем свои визитные карточки, дала два определенного вида бланка, на которых Полина и Пет должны были что-то написать и с ними явиться в определенный день по определенному адресу и в определенное время на испытание. Потом она допила чай, поблагодарила всех и стала уходить. Петр Евгеньевич побежал ее провожать, и на улице, около летовки, они снова пожали друг другу руки.
Какое странное, приятное тепло от прикосновения. Это испытывает только один из них? Или они оба? И почему этого не было, когда они пожали руки в первый раз?

Полина бесцеремонно схватила Пета за отглаженный рукав пиджака и потащила к себе в комнату. Светлана поздно опомнилась. Она и Петровы бросились за ними, стали стучать к ней в запертую комнату и умоляли отдать им бесценные бланки! Бланки должны быть заполнены под их строгим и бдительным присмотром, а они их разорвут, испортят!
Полина не открывала.
Пришел Петр Евгеньевич и заявил, чтобы они оставили детей в покое. Ничего они не сделают с этими бланками. Петр Евгеньевич сказал это и ушел в свою комнату так быстро, будто очень хотел поскорее остаться один. Это было необычно, потому что Петр Евгеньевич любил, чтобы все и вся в доме делалось под его руководством.

- Значит так! – сказала Полина, содрала с головы беретку и бросила на пол. – Пет! Скажи честно, ты хочешь учиться в этой школе?
Пет пожал своими худыми плечами и с облегчением расстегнул еще две пуговицы на белой рубашке.
- Куда ты, туда и я. Куда же я без тебя? – совершенно безразлично сказал Пет.
Полина скривила ужасную рожу.
- Пет! Какой же ты болван! Ты что, не понимаешь, что нас могут не взять?
- Понимаю. А что делать?
- Надеюсь, мой папа-дурак всунет кому-нибудь деньги. Ну а если например тебя не возьмут, он же должен заплатить за тебя! Потому что это мое условие!
- А если меня возьмут, а тебя нет? – сказал Пет. – Ты не забывай, что испытывать нас будут на равных началах.
- Что?! – завопила Полина. – Такого быть не может!

С ней творилось что-то странное, пока она ехала домой. Нет, слезы не подступали к горлу, и в голове не мутилось и ничего не болело и все было как обычно. Только почему-то руки тряслись. Никогда в ее жизни такого не было. Просто тряслись руки, совсем чуть-чуть, но тряслись. Это была запоздалая реакция на какую-то внезапную, как удар молнии, мысль… «Ах, не верьте мне! Я порочна насквозь!» Небольшим усилием воли она заставила руки прекратить трястись и откинулась на спинку сидения. Как только она увидела Петра Евгеньевича, то сразу поняла, что он доверчив, как ребенок. Его жена – капризная, нервная женщина, но у нее несомненно есть к чему-то большой талант. Родители мальчика – спокойные уравновешенные люди, у которых есть один бесценный дар, преподнесенный кем-то свыше – быть снисходительными к Петру Евгеньевичу и уметь его терпеть. А мальчик на самом деле ничего особенного не скрывает, а просто догадлив. А девочка? Полина?
От всех них веяло чем-то очень хорошим, даже здоровским… Чем-то таким безумно милым была заряжена атмосфера их взаимоотношений. Она не могла представить себе, что на свете есть такие бесхитростные, хорошие люди. Разве такое бывает? И почему именно ей довелось с ними встретиться?
Она поняла, что Петр Евгеньевич тщательно готовился к встрече, сам чуть с ума не сошел и всех до истерики довел. Она видела Полину в перекошенном костюме, который она совершенно не умела носить и который нацепили на нее явно против ее воли, стараясь придать ей приличный вид. Она видела, как Петр Евгеньевич тщетно пытался прикрыть рукой свой рваный карман на костюме… Должно быть, Полина порвала от злости. Почему-то от всего этого веяло очарованием, от всех них, от всех их действий. И среди этих людей - она. В чужой крови по самую голову. Падший ангел, гнилой до самых костей. Вот откуда эта беспричинная дрожь в руках…

Наступил день экзамена. Петровы попросили Петра Евгеньевича отвезти Пета вместе с Полиной. Они почему-то не хотели его провожать. Никто не знал, но накануне этого дня между ними состоялся серьезный разговор, и они обнаружили, что оба никогда не хотели засовывать Пета в эту школу. Но пришлось.
Петр Евгеньевич очень долго вез детей. Он чертыхался, грозил кому-то кулаком, ему вечно все мешали, а когда он волновался – то особенно. Пока они доехали, Петр Евгеньевич весь вспотел и был злой, как никогда. Они подъехали к огромной толстой стене. По всему ее периметру были установлены не то прожекторы, не то сигнализация – толком понять было нельзя. Эта стена окружала высотное здание – это и была Галактическая школа. Вокруг нее, словно мухи, летали летовки.
Петр Евгеньевич понажимал все кнопки, которые нашел, на главных воротах.
- Открывайте! – заорал он. – Почему нужно столько ждать?!
В окошке появился усталый робот.
- Зачем вы жмете на все кнопки…
- Я привез детей на экзамен!
- Давайте бланки.
Петр Евгеньевич отобрал у Полины и Пета бланки и сунул их роботу. Робот куда-то делся, потом появился снова.
- Давайте детей.
Ворота открылись с грохотом и робот запустил внутрь Полину и Пета. Петр Евгеньевич тоже хотел войти, но ворота захлопнулись у него перед носом.
- Эй! – закричал Петр Евгеньевич в окошко. – А я?!
- А вам нельзя.
- То есть как это нельзя? А кто будет отвечать за безопасность моей дочери?!
- С вашей дочерью ничего не случиться. А вам я предлагаю пойти вон туда, - робот указал ему на кафе на противоположной улице. Кафе было набито почтенными людьми, и Петр Евгеньевич сразу понял, что все они – родители детей, приехавших на экзамен.
- Что, я должен, как дурак, ждать в этой толпе идиотов?!
Робот устало закатил глаза:
- Извините, мне некогда, - окошко захлопнулось.
- Гадкий робот! - пробурчал Петр Евгеньевич и пнул ворота ногой. Но он тут же пожалел об этом, потому что на нем были надеты летние ботинки, совсем не предназначенные пинать металлические стены. Нога тут же заныла, и Петр Евгеньевич поморщился. Он пошел в кафе, грохнул дверью и поглядел на всех злыми глазами. К нему тут же подошел робот-официант.
- Так! – зарычал на него Петр Евгеньевич. – Мне нужен столик! Пустой! И обед!
- Хорошо.
Вскоре Петр Евгеньевич сидел один за большим столом, уставленным всеми блюдами из меню кафе, ел, пил и дымил на все помещение.

Робот привел Полину и Пета в большой зал, где сидело много детей. Перед этим они еще долго ехали на походной машине через огромную территорию школы. Там было полно роботов, людей, машин, летовок. Потом Полину и Пета везли на скоростном лифте и наконец привели в этот зал.
Когда робот ушел, Полина, сверкнув глазами на всех детей злыми глазами, подошла к какому-то мальчику, который никого не трогал.
- Пошел вон отсюда! – завопила Полина, стащила мальчика с места и вытолкнула.
Полина, очень довольная, села на его место, посадила рядом с собой Пета. Все дети затихли и, пораскрыв рты, смотрели на Полину. Несчастный мальчик ударился в рев и наотрез отказался задерживаться здесь хоть на минуту. Прибежали роботы, и никто не мог ничего понять. Ребенка увели. Пространство вокруг Полины и Пета быстро растаяло, потому что все дети отодвинулись от них подальше. А вдруг Полине еще кто-нибудь не понравится?
Из двери, которая была единственная в этом зале, вышел мужчина в костюме и галстуке. Он посмотрел на листок, который держал в руке, и громко назвал чье-то имя и фамилию. Встала какая-то девочка, гордо посмотрела на Полину и ушла вместе с человеком за дверь.
- Вот свинья! – тихо сказала Полина.
Пет вздохнул. Ему не были в новинку все эти странности Полины, но на всякий случай он спросил:
- Почему?
- Потому что свинья! Не знаю, что с ней сделаю, когда она выйдет!
Полине не пришлось долго ждать. Девочка очень скоро вышла – минут через десять. Она опять гордо посмотрела на Полину, задрала нос и пошла из зала.
Полина вскочила, и девочка не успела опомниться, как Полина сбила ее с ног и стала таскать за волосы. От гордого вида девочки не осталось и следа. Она заревела на весь зал и громко стала звать на помощь. Пет побежал отдирать Полину. Прибежали роботы. Из двери вышел человек с листочком и удивленно, но спокойно посмотрел в сторону возни.
- Полина Коломская! – громко огласил он.
Полину с трудом удалось оторвать от девочки
- Иди, тебя зовут! – сказал Пет.
Полина поправила на голове бордовую беретку, от чего та перекособочилась еще больше, и предстала перед человеком с листочком. Мужчина удивленно посмотрел на нее.
- Ну?! – завизжала Полина на весь зал. – Я – Полина Коломская! Дальше что?!
Человек немного вытаращил глаза.
- Это вы?
- Да-а!.. – завопила Полина.
- Прошу, - сказал человек, и они вместе вошли в дверь. За дверью был еще один зал, только поменьше. За длинным столом, который стоял полумесяцем, сидело человек десять. Среди них была представитель Элеонора Алуза, и она очень выделялась из всех. Она улыбалась и смотрела на Полину.
Все уставились на потрепанную Полину.
- Что смотрите?! – зазвенел ее дерзкий голос на весь зал, у многих от него тут же заложило уши. – Никогда детей не видели?!
- Вы Полина Коломская? – спросила одна строгая женщина.
- Нет, я не Полина Коломская! Сколько можно спрашивать?!
Все возмущенно переглянулись, и по залу прошел ропот. Не возмутилась одна Нора. Казалось, она еле сдерживалась от смеха. И когда к ней обратились с возмущением, она громко засмеялась. Никто ее не понял.
- Встаньте, пожалуйста, в круг, который вы видите перед собой, - сказала еще одна женщина, обращаясь к Полине.
- Это еще зачем? – Полина сощурила глаза на женщину.
Нора засмеялась еще громче, и все удивленно посмотрели на нее.
- Полина Коломская, вы знаете, зачем пришли сюда? – спросила раздосадованная женщина, сильно покраснев.
- Представьте себе! – язвительно сказала Полина.
Нора стала смеяться еще громче и еще веселее. Никто не понимал, что могло ее так насмешить. Она буквально заливалась, будто не смеялась очень давно.
- Элеонора, чего вы смеетесь? – тихо спросил ее сосед по столу. Но она ничего не ответила, она была не в силах остановиться.
…Когда Полина вышла, Нора неожиданно притянула к себе за галстук соседа.
- Неужели она вам не понравилась? – тихо спросила она, сверкая белыми зубами. - Ведь она стоит больше, чем все девочки на свете, вместе взятые?
Мужчина приоткрыл рот, завороженный близостью с Норой, и так и уставился на нее во все глаза.
- Все понятно, - сказала Нора и легонько оттолкнула его.
Вдруг они услышали в соседнем зале визги детей и топот ног. Все вскочили и побежали смотреть, что случилось.
Это Полина гоняла и била детей. С великим трудом ее удалось поймать и посадить до поры до времени в безопасное место, правда почему-то у нее не нашли одной туфли. Потом туфлю обнаружили в зале, Полина запулила ею в кого-то. Кто-то в суматохе поинтересовался, чем Полине не угодили ее ровесники. Полина скала, что все они так противно смотрели на нее, когда она вышла, что ей пришлось начать их колошматить.

…Затем была очередь Пета. Он поглядел на всех исподлобья черными глазками, и с лица его не исчезла его буратинская улыбочка, от нее у него образовались на щеках две ямочки. Пет покорно все выполнял. Он встал в круг, ответил на все вопросы и даже старался думать над ответами. Правда, его несколько смущал его парадный костюм, который Петровы опять нацепили на него, но он скоро, увлекшись испытанием, совсем забыл про него.

Через некоторое время Петру Евгеньевичу вручили Полину и Пета, вручил какой-то мужчина.
- Забирайте вашу дочь, - сказал он с возмущением. – Это безобразие! Из-за нее у нас могут теперь быть проблемы!
- Что? – удивился Петр Евгеньевич. – Проблемы?
- Конечно! Кто, интересно, научил ее быть такой жестокой. Где это видано – девочка! и бьет детей!
Петр Евгеньевич хотел еще что-то спросить, но окошечко захлопнулось.
- Так!.. – медленно произнес он. – Что ты там натворила? К лешему детей! Меня чужие дети не волнуют! Как экзамен? Надеюсь, ты была почтительна? Никому не перечила?
Полина хитренько посмотрела на него.
- Нет, конечно. Я была паинькой, а они все просто лгуны. Пет! – она толкнула Пета в бок. – Скажи, я была паинькой!
- Да, она была паинькой, - сказал Пет, широко улыбаясь.
Петр Евгеньевич вез их обратно хмурый и сердитый. Он подозревал, что Полина врет, и Пет врет вместе с ней. Но доказать этого он не мог, и ему оставалось только грозно глазеть на них в зеркало заднего вида.

…Пет проторчал у них дома весь оставшийся день. Он обедал у них, он у них перекусывал и ужинал. Петру Евгеньевичу все это опротивело до тошноты, он пошел и закрылся у себя в комнате. Теперь оставалось только ждать.

Петр Евгеньевич почти целыми днями сидел у себя в комнате. Когда он выходил, то ему все было ужасно, он становился невыносим и уходил обратно.
В комнате, взаперти ему улыбалось солнце, было светло и радостно. Он смотрел на визитную карточку Элеоноры Алуза и в один прекрасный момент решился ей позвонить. Ответил робот-секретарь. Петр Евгеньевич подумал, что робот-секретарь – это не модно, не престижно и надо как-нибудь посоветовать ей завести секретаря-человека. Робот долго не мог выяснить, кто такой Петр Евгеньевич и что ему нужно. Петр Евгеньевич хотел только одного – адрес! В конце концов роботу пришлось все сказать, и Петр Евгеньевич бросил трубку.
Тогда он, не заботясь ни о чем, посреди белого дня, бросив все дела, нацепил один из своих лучших костюмов, шляпу и ушел из дома, хлопнув дверью. Когда он разворачивал свой кабриолет, то с радостью заметил, что и весь двор, и вся улица какие-то светлые и как будто приветствуют его. На самом деле бродяга или оборванец почему-то не вернулся во двор, но Петр Евгеньевич совсем забыл про него.
Петру Евгеньевичу хотелось бы, очень хотелось делать все чинно, степенно, как все нормальные люли, но он не мог. Он бесцеремонно нажал все кнопки на воротах ограждения, да еще и нетерпеливо постучал ногой.
Кто-то видел его уже сейчас, около ворот, этот кто-то был дома по счастливой случайности, и этот кто-то очень захотел, чтобы Петр Евгеньевич вошел. Потому что иначе не очутился бы Петр Евгеньевич так быстро в доме. Но он этого не знал и знать не хотел. Раз он приехал – значит, все должны быть на месте. Если бы не было ее – Петр Евгеньевич просто пожал бы плечами.
Она была в чем-то белом и длинном, в чем – не понять. Ее пушистые огненные волосы обрамляли белое-белое лицо с тонким прямым носом, зелеными глазами. Они смотрели на Петра Евгеньевича пристально и не мигая, но в то же время как-то никак, как смотрит хищник на жертву.
А только Петр Евгеньевич ничего этого не понял, потому его и не смутило ничего. Он внес себя в комнату вместе с огромным букетом цветов, из-за которого его самого еле было видно. Потом из-за букета показалось его улыбающееся лицо. И так была проста и восхитительна эта улыбка, что Норе ничего не оставалось, как тоже расплыться в улыбке.
- Здравствуйте! – сказал Петр Евгеньевич. – Я не мог утерпеть и приехал поговорить о моей дочери.
- Ну что же, садитесь, - сказала Нора. – Давайте поговорим.
- Да! – вдруг воскликнул Петр Евгеньевич. – Это между прочим вам. – Он всунул Норе букет, который ей пришлось обхватить двумя руками, чтобы взять.
- Спасибо!
- Это самый дорогой букет в самом дорогом цветочном магазине в городе! – с гордостью сообщил Петр Евгеньевич. – Если захотите узнать, сколько он стоит, загляните как-нибудь на улицу N… . Правда, я вам не очень советую это делать, потому что вы можете упасть в обморок.
Нора улыбнулась.
- Вы действительно так думаете?
- Да!
- Ну что же, раз это такой дорогой букет, то его надо срочно поставить в вазу и пусть стоит у меня в комнате, - Нора позвала робота, и он поставил цветы в огромную напольную вазу.
- Кстати, Элеонора Владиславовна, на Земле не модно держать роботов, вы разве не знаете?
- Знаю, - сказала Нора. – А почему вы не держите в качестве прислуги людей?
- Ах, да! А это, знаете ли, очень дорого, а у меня семья…
- Мы хотели поговорить о вашей дочери.
- Да! – в лице Петра Евгеньевича сразу появилась какая-то тупая, безысходная озабоченность. – Понимаете, Элеонора Владиславовна, у меня какое-то дурное предчувствие, что Полина не пройдет испытание, то есть что она уже его не прошла. И вы не представляете, что это значит для меня! Во время первой нашей встречи я повел себя, видимо, как дурак! Я предложил вам деньги, а где-то слышал, что другие люди могут неправильно понять, в том смысле, что к ним проявили неуважение… Скажите, вы ничего такого не подумали? Я вас этим не обидел?
- Нет, не волнуйтесь.
- Это хорошо. И тем не менее я снова прошу вас мне помочь! Потому что, скажу вам честно, Полина – просто малолетняя преступница!.. Если бы не я, не мои деньги и мое вмешательство, не знаю, где бы она сейчас была!
- Что вы такое говорите?
- Да! Именно малолетняя преступница! Вы не знаете всего, и никто вам этого не расскажет. Все знаю только я. Полина неуправляема, никогда не знаешь, что ждет тебя дома, какие новости о ней, или, скажем лучше, о ее делах. То она то, то она се!.. Все мои соседи в округе запрещают своим детям с ней водиться. Даже не водиться, а просто подходить ближе чем на десять шагов! Один раз она чуть не утопила свою младшую сестру в бассейне. Один раз спалила целый особняк!
Петр Евгеньевич кашлянул в кулак, потому что вдруг увидел в ее лице изумление.
- А что, - спросила она спокойно, – Полина действительно хотела утопить свою сестру в бассейне?
Петр Евгеньевич посмотрел на Нору серьезно и очень озабоченно и скривил ужасную рожу.
- А как вы думаете?
Нора поняла.
- Галактическая школа – моя последняя надежда!

… Вот лежат на столе две толстые папки, два дела. В них информация, с подписями, с печатями. Информация записана на электронные носители. Уже две папки. В какие-нибудь три-четыре дня. На одном деле стоит главная печать Галактической школы. Там – подписи главных, самых высоких лиц, печати. Это значит – находка! Это дело мальчика семи лет, Петра Андреевича Петрова. В папке – восхищенные отклики о нем. Мальчик Петр Петров подходит им по всем параметрам! Его непременно возьмут в Галактическую школу и будут его с удовольствием обучать и наблюдать.
На другой папке тоже стоит главная печать и тоже есть подписи высоких лиц. Но!.. Все в ней наоборот. Девочка семи лет Полина Петровна Коломская категорически не подходит! И папку эту надлежит сдать в архив, и всю информацию запереть в необъятной компьютерной памяти на замок. И все это лишь для того, чтобы в случае необходимости подтвердить, что Полина Коломская действительно сдавала экзамен, но не прошла.
А Элеонора Владиславовна Алуза – одно из высоких лиц. И ее подписи и печати стоят и там, и там. А что стоит ей состряпать Полине другое дело? С положительными отзывами? Для нее есть доступ во все компьютерные системы школы. А потом ничего не стоит переловить всех роботов, которые видели Полину, и стереть в их памяти эпизоды с ней. А чужие почерки, чужие мысли, чужие печати – все это ерунда для ученого человека, облеченного властью. Главное, чтобы все было сделано очень чисто, никаких следов. Ведь претендентов в ученики тысячи, и никто, кроме Норы, не запомнил так хорошо Полину, ни у кого, кроме Норы, Полина не поселилась в мыслях так прочно.
А она может сделать все в какой-нибудь час! И потом никто не будет знать, что за всю историю существования школы в ней учился один-единственный неположенный ученик. И если никто не будет знать об этом, то никому не будет от этого вреда.

Твои воспоминания останутся с тобой… Воспользоваться своим могуществом… Во благо?.. Во вред?.. Мысли, которые не в состоянии разгадать до конца даже она сама. Везде, где будешь появляться ты, только… нет-нет, не кровь, насилие и смерть, а победа! И только от нее зависит, что это будет за победа!

Когда пришло известие о том, что Полина принята в Галактическую школу, Петр Евгеньевич издал победный вопль на весь дом, так что стены затряслись. Никто так не обрадовался, как Петр Евгеньевич. Светлана пожала плечами. Полина гордо задрала нос. Но, глядя на Петра Евгеньевич, всем пришлось смириться с тем, что событие это будет праздником.
Петр Евгеньевич устроил пир и, конечно, пригласил Петровых. Петровы приехали очень счастливые и весьма гордые за своего сына. У Петра Евгеньевича все помутилось внутри, когда он увидел их всех троих, но ради праздника пришлось их терпеть. В конце концов он сам их пригласил!
За столом Андрей Петров все порывался выяснить у Петра Евгеньевича, сам ли Пет сдал экзамен или все же сработали деньги. Но Петр Евгеньевич все время отмахивался, но наконец сказал, что Пет сдал экзамен, потому что Полина сдала экзамен. А ведь Пет – бесплатное к ней приложение, и таким образом не сдать его не мог! И вообще! Как эти Петровы не понимают, что событие не в Пете, а в Полине!
Петровы опять засиделись допоздна, и Петр Евгеньевич по этому поводу уже начал ерзать в кресле. Но вскоре они уехали, и на Петра Евгеньевича снизошло полнейшее, круглое, как колобок, умиротворение и счастье. И своей круглостью оно было обязано одной маленькой капле, а именно…
Петр Евгеньевич поднялся к себе в комнату и посмотрел в окно, а окно его выходило во двор. И тут Петр Евгеньевич вспомнил про оборванца! Вспомнил и увидел, что двор – чист! А оборванец-то так и не приехал! С того самого дня, когда Элеонора Алуза только приехала к ним, бродяга как уехал, так больше и не приезжал! От этого Петру Евгеньевичу стало так хорошо…