8. Страхи и желания

Страхи и желания

… Ждать, когда закончится жизнь – это так глупо. Ты молишь Бога о смер-ти, но в глубине души не хочешь умирать и надеешься, что кто-нибудь или что-нибудь помешает твоему концу. Жизнь – это счастье. И она дается только один раз для одной души. В момент твоего рождения ты получаешь душу и жизнь. Тень тела – это тело души. И она живет вместе с тобой. Дышит. Но она умирает, когда умирает твое сердце. Ты так стремишься сделать свое сердце куском камня, что забываешь о самом главном – о том, что окаменеет вместе с ним. Но не помо-гут ни слезы, ни жалость. Жизнь – это счастье…
… Сегодня я проснулся в прекрасном настроении. Мой нос уловил аромат свежесваренного кофе и тонкий запах сдобы. На тумбочке около моей кровати я обнаружил поднос – источник запахов – на котором дымился кофейник и исходи-ли паром только что испеченные булки с корицей. Замечательный завтрак. Я сло-пал все до крошечки и выпил половину кофе. За окном лил дождь. Он жадно сту-чался в стекла, умоляя о том, чтобы его впустили внутрь. Но, увы, он не имел на то права. В комнате было тепло. Я открыл гардероб и вынул из его недр простую белую рубашку и темно-синие брюки с идеальной стрелкой. Ворот на рубашке я оставил чуть распахнутым, чтобы был виден мой серебряный католический кре-стик. Ведь людям так необходимо подтверждение исключительной идеи «живого Бога». Хорошо. Пусть они верят в это, а я просто выражу свое почтение желанию человеческому.
… Желание… Что есть желание в полном смысле этого слова… Желать – значит хотеть. Но хотеть – не значит желать. Старое противоречие, которое мне известно уже черт знает сколько лет. Странно, что оно так долго остается живым. Прямо как Бог. Хотеть можно все, что угодно – есть, спать, пить, гулять, знать, хотеть ночи с женщиной, хотеть новый автомобиль… И так далее. А вот желать. Тут уже не все так просто. Желать можно – жить, поддерживать свою жизнь, же-лать смерти, и, наконец, желать женщину. Желание – это далеко не просто по-требность. Потребность можно удовлетворить и без особого желания. В этом и различие…
… Страхи… Что есть страх? Слышать громкий и сбивчивый стук своего собственного сердца в темной комнате? Я, если честно, забыл – как это – слышать сердце. Ведь мое – уже давно молчит. Да и темноты я никогда не боялся, разве что в возрасте пяти лет, когда меня закрыли на чердаке во время грозы. А я ведь до сих пор боюсь гроз. Громовые раскаты всегда пугают меня, но я стараюсь не показывать этого, лишь в голове начинает что-то тонко звенеть и постукивать. Сам пока еще не понял причин этого стука. Но сейчас речь не обо мне. Как часто у детей спрашивают: «Боишься ли ты темноты?». А бедные дети вынуждены от-вечать, что это все выдумки, что они полны бесстрашия и вообще… А в следую-щую секунду начинают озираться по сторонам и натужно улыбаться. Ха. Знаю я это все. Все боятся темноты. Все, без исключения. Всех пугает черная шевеля-щаяся масса, которая пахнет черти чем. Чем-то непонятным. И это настораживает. Кто знает, что может скрываться внутри чернильной колбы? Кроме чернил…

Я спустился по лестнице в гостиную, подошел к окну, отметив отсутствие черного автомобиля, затем уселся в мягкое кресло, и позвонил в бронзовый коло-кольчик для прислуги. Моя белая рубашка словно светилась в естественном свете, проникавшем из занавешенного полупрозрачным тюлем окна. А католический крестик матово мерцал на груди. В дверь постучали.
- Прошу вас, Марта, входите.
В гостиную вошла та самая женщина, что собиралась обо мне позаботиться. Я внимательно посмотрел на нее. Усталый рот, блекло-синие глаза, сеточка мор-щин на лбу и щеках, бублик из темных, с серебряной нитью, волос на затылке, от-глаженное темно-серое платье с накрахмаленным фартуком.
- Прошу прощения, я хотела узнать, не нужно ли вам чего?
- Спасибо за беспокойство, Марта. Не хотите присесть?
- Нет, что вы, прислуге не положено сидеть рядом с хозяевами.
- Во-первых, я здесь не совсем хозяин, а во-вторых, я могу свое предложе-ние переименовать в приказ, не так ли?
- Да, сэр.
- Тогда присядьте рядом со мной, моя дорогая.
Марта осторожно присела на край дивана, обитого красным бархатом. Я по-ка не знал, о чем с ней буду говорить. Я только догадывался.
- Милая Марта, скажите, у вас есть какие-нибудь желания? – задал я вне-запно вопрос.
Женщина удивленно взглянула на меня, но промолчала, видимо не решаясь заговорить.
- Прошу вас, Марта, не стесняйтесь. Я еще раз повторяю – здесь хозяйнича-ет Хельга, а не я. Поэтому представьте, что я ваш друг…
- Боюсь, что этого не получится, - она вдруг резко оборвала меня.
- Почему же, - я постарался скрыть улыбку.
- Вы никогда не станете моим другом. Потому что я вас не знаю. Потому что вы друг моей хозяйки. Потому что я служанка. Потому что я не завожу друж-бы с кем бы то ни было, будь ли он хоть принцем датским.
- Да, Гамлета постигла ужасная участь. Не хотел бы я повторить. Хотя… Не такая уж и плохая судьба…
Глаза Марты расширились, но она не сказала ни слова.
- Есть ли у вас желания, Марта? – повторил я вопрос.
- Да, сэр. Есть, - ответила она, как мне показалось, с вызовом.
- Расскажите мне о них, - попросил я, заглядывая в ее блекло-синие глаза.
- Я хотела бы, чтобы…
- Нет, Марта, я хочу знать, чего вы желаете. То, чего вы хотите, мне не ин-тересно.
- То есть как…
- Вот так.
- Хорошо. Я желаю попасть после смерти в рай.
- В рай? Вы верите в Бога?
- Да.
- Вы верите в существование этого божественного сада, где души умерших наслаждаются вечностью, где царит бесконечная гармония, и с ветвей яблоневого дерева свисают золотые плоды?
- Вы преувеличиваете, сэр.
- Нисколько. Меня огорчает то, что ваше желание корыстно и заботитесь вы только о собственной душонке.
- Людям свойствен эгоизм, - спокойно заметила Марта. Она теребила в ру-ках край своего передника и тихонько улыбалась.
- Скажите, а чего вы боитесь?
- Зачем это вам?
- Просто хотелось бы узнать.
- Просто так ничего не бывает.
… Я рассмеялся. А ведь эта женщина умна. И очень умна. Свои желания не так-то просто доверить другому человеку. Равно как и страхи. Страхами нельзя поделиться – иначе будет тот, кто боится, и тот, кто надеется испугать…
- Я боюсь вас, сэр.
- Что? – изумился я. Хотя, надо сказать, что подобного я ожидал от нее.
- Вы внушаете мне страх. Вы непонятны мне, сэр. Я вижу, что в вас что-то не так. Когда я нахожусь рядом с вами, то начинаю бояться. Сам не понимаю че-го, но мое сердце сковывает страх и оно начинает биться в два раза быстрее. Вы – темный человек, сэр, и я не стесняюсь сказать вам это прямо в лицо. Вокруг вас словно облако, скрывающее сущность. Я не знаю, кто вы, сэр. Я не знаю, что вы. Я не знаю, что мне ждать от вас. Но я понимаю, что ничего хорошего вы мне не принесете.
- Отчего же.
- Мне нужно идти на кухню, приготовить обед, сэр.
- Марта, я могу излечить тебя от твоих страхов и сделать так, что ты попа-дешь в рай.
- Я не знаю, радоваться или плакать от такого предложения, сэр, - удиви-тельная выдержка этой женщины поразила меня. Я должен это сделать…
- Мои дети забыли обо мне, мой дом – это я сама, но мое одиночество уби-вает мою душу.
- Я знаю, Марта. Но скажи – не считаешь ли ты, что жизнь – это счастье?
- Нет, сэр. Я давно перестала так думать…

… Я уложил ее на кровать в маленькой комнатке прислуги. Она была так прекрасна, эта стареющая женщина. Ее желание исполнится. Ее страхов больше нет. И я был рад, что она вылечилась от одиночества…

… В гостиной на диване сидела Хельга и пила чай.
- Ты убил мою служанку, - заметила она.
- Да.
- Где она сейчас?
- Надеюсь, что в раю.
- Она верила в Бога?
- Как ни странно, но это так.
- Почему ты это сделал?
- Она боялась.
- Чего?
- Не знаю, - солгал я. – Многого. Но больше всего она хотела попасть в рай. Я ведь помог ей.
- Да… Ты вылечил ее.
- Одиночество неизлечимо, - грустно ответил я, почувствовав нотки сожа-ления в голосе Хельги.
- Как думаешь, это история?
- Конечно же. По крайней мере, для той женщины.

… Одиноки мы все по-разному. И желания наши разнятся. Но страх един для всех нас. Боишься ли ты темноты, дитя мое? Если нет, то ты лжешь, а если да – то ты не одинок…
… И ты идеален, если хочешь попасть в рай и ничего не боишься…
… Даже одиночества…