Мениск

Когда-нибудь мои внуки спросят меня:
- Дед, а приходилось ли тебе попадать впросак? Подскользнуться на ровном месте? Заблудиться в четырех соснах? Принимать белое за черное и черное за белое?
И я честно отвечу им:
- Да, приходилось мне попадать впросак. Падать на ровном месте и блуждать в трех соснах. Путать кислое с пресным, принимать белое за черное и черное за белое... Например, когда я слепо доверялся кому-либо. Чего делать никогда нельзя.
- Даже бабушке нельзя слепо доверяться?
- Даже вашей бабушке.
Вот типичный случай...

... Мне уже было чуть более сорока, когда у меня внезапно случилась неприятность, характерная для молодых спортсменов – резкая боль в коленной чашечке. Причем всегда неожиданно и в самое неподходящее время.
Наш ортопед в поликлинике поставил диагноз: мениск. И он же заявил, что без операции мне не обойтись...
Как только мои друзья узнали, что мне надо удалять мениск и что без операции мне не обойтись, они прикатили к нам домой, чтобы поддержать меня в трудную минуту.
Володя сделал витиеватое заявление на латыни, из которого мы ничего не поняли. Пришлось ему перевести самого себя на русский. Оказывается, он спросил нас, что является самым важным органом у мужчины. Поскольку наш ответ его не устроил, пришлось ему отвечать на вопрос самому. Оказывается, мошонка.
- Почему? - удивились мы.
- Что же тут непонятного? Да не будь мошонки, яйца пришлось бы носить в руках!
- К чему это ты? - удивился я.
- Как же ты не сообразил? Мениск - не мошонка, удаляй смело!
Вот такая иносказательная загадка, да еще и на латинском языке. Конечно, если верить рассказчику...
Вторым разговор повел Санька:
- Если ты хочешь, чтобы тебе сделали операцию, - начал он.
(Как вам нравится этот поворотец: "если ты хочешь, чтобы тебе сделали операцию"? Оказывается, я уже хочу, чтобы мне сделали операцию!)
Итак, Санька сказал:
 - Если ты хочешь, чтобы тебе сделали операцию, то должен прежде всего подумать о том, кто ее должен делать. Вникаешь?
- Вникаю. И кто же ее должен делать?
- Только Пирогов!
- Николай Иванович?
- Николай Иванович!
- Смеешься? Великого хирурга Николая Ивановича Пирогова наверное уже сто лет, как похоронили...
- И вовсе не похоронили, а бальзамировали.
Это ваша бабушка не упустила случай, чтобы блеснуть своей эрудицией.
Какая разница - похоронили, бальзамировали - все равно оперировать меня он не будет.
(Тут придется сделать отступление и рассказать внукам, кто такой великий хирург Николай Иванович Пирогов. В Крымскую войну 1855-1856 годов Россия в Крыму, в районе Севастополя, воевала против английских, французских и турецких войск. И был в Российской армии выдающийся хирург Пирогов, который буквально творил чудеса, и о нем среди солдат ходили легенды.
Вот один такой правдивый рассказ о нем. Солдаты несут на носилках солдатика, у которого в бою оторвало голову, а рядом их однополчане несут его оторванную голову.
- Куда вы его несете?
- В госпиталь, к Пирогову.
- Зачем? Он же без головы.
- Нешто мы не соображаем? Мы голову тоже прихватили. Чтобы Пирогов ее пришил.)

... Итак:
- Смеешься? Великого хирурга Николая Ивановича Пирогова наверное уже сто лет, как нет в живых, - говорю я.
- Это ТОГО Николая Ивановича Пирогова нет в живых, а я имею в виду ЭТОГО Николая Ивановича Пирогова! Который еще жив и лучше всех у нас в городе делает операции! - смеется Санька.
- На коленной чашечке?
- В том числе!
- А как попасть к нему на операционный стол?
- Что бы вы делали без Андреева? - радостно закричал Санька и добавил: - Я уже с ним обо всем договорился. Завтра он смотрит твою коленку, а послезавтра делает тебе операцию!
- Погоди Саня. Мне надо подумать... Я еще не созрел ложиться под нож.
- А кто тебе сказал, что ты должен ложиться под нож? Операцию на коленной чашечке делают щипцами. Вырывают из нее огромными щипцами негодный мениск - и гуляй дальше!
Это так весело пошутил Славка.
- Говоришь, еще не созрел, чтобы ложиться на операцию? Это-то и хорошо! Тут главное - не перезреть! Не потерять кураж! - напирал на меня Санька.
Не знаю, каким образом Саня был вхож к доктору Пирогову (мы уже привыкли, что Саня вхож в самые неожиданные кабинеты!), но уже назавтра тот осмотрел мою коленку, велел собрать нужные документы - анализы, снимки, направления – и приходить к нему на операцию! Как только соберу все бумаги - он тут же меня положит, причем в отдельной палате, и на второй день после этого прооперирует.

Не успел я возратиться из клиники мединститута домой, как позвонил Сашка Сугубый:
- Ты что, серьезно решил ложиться на операцию в мединститут?
- Да, - отвечаю гордо, - к самому знаменитому хирургу - доценту Пирогову.
- Зачем?
- Как зачем? Чтобы хирург доцент Пирогов удалил мне мениск!
- Какой еще там доцент Пирогов? Какой Пирогов? Удалять тебе мениск будут студент Пирожков и студентка Пирожникова.
- С чего ты взял?
- Сам подумай. Для чего вообще нужны клиники мединститутов? Чтобы студенты учились на больных, как делать операции. Не все же им на трупах тренироваться. Вот они и бегают по городу в поисках идиотов, вроде тебя, которые добровольно согласились бы лечь в ихние клиники. А в качестве приманки обещают, что операцию будет делать знаменитый профессор или доцент. Конечно, профессор или доцент сделает тебе операцию, только не своими руками, а руками студентов. А сам будет стоять сзади и подсказывать: "Левее!.. Правее!.. Ты что режешь, дубина? Это же артерия!"
Приуныл я и спрашиваю Сугубого:
- Что же теперь делать?
- Думать надо было, а не слушать неквалифицированных советчиков, вроде Саньки Андреева, - отвечает Сугубый. - Я сейчас передаю трубку Марианне, а она тебе все объяснит.
И передает телефонную трубку своей жене.
- Джо, - говорит Марианна. - Ты же знаешь мою двоюродную сестру, тоже Марианну, но Абросимову. Вы еще с ней на прошлый мой день рождения за столом рядом сидели и мило любезничали. Так вот, Марианна Абросимова заведует гинекологическим отделением в железнодорожной больнице. Вот у нее и надо делать операцию!
- Марианна Первая и Сугубая, - перебиваю я, - при всем моем расположении к твоей двоюродной сестре и тоже Марианне, но Второй и Абросимовой, - делать операцию у нее в гинекологическом отделении я не согласен.
- Когда ты, наконец, повзрослеешь, Джо? Оперировать тебя будут у Марианны, в железнодорожной больнице, а не у нее в гинекологическом отделении. У них в ортопедическим отделением заведует известный доктор Ахмедзянов Ахмед Рауфович. У него все ГАИшники области оперируются. Вот он и тебя прооперирует.
- А не путаешь ли ты чего, Марианна? Больница-то железнодорожная, а ГАИшники ведь совсем на других дорогах свой мед собирают? Там, где рельсы отсутствуют. Ведь ГАИ – это Гос Авто Инспекция. Ав-то! Ав-то!
- На каких они дорогах свой мед собирают, не имеет значения. Только оперироваться они предпочитают в железнодорожной больнице у Ахмедзянова Ахмеда Рауфовича.
Тут телефонную трубку опять взял Сугубый:
- Брось трепаться. Записывай рабочий телефон Марианны Абросимовой.
- А как же быть с Санькой Андреевым? Он ведь так старался.
- Ничего, Андреев - не дама. Как-нибудь переживет. Звони Марианне Второй и ложись в ее больницу.
Поблагодарил я Марианну Первую и Сугубого, но все же решил оперироваться у Пирогова. Потому как фамилия  прославленного хирурга меня завораживала.

Собрал я все необходимые бумаги и, как было условлено, в ближайший понедельник с утра пораньше поехал в клинику мединститута, где делал свои операции знаменитый на весь город хирург - доцент Пирогов.
Приезжаю в клинику мединститута и узнаю, что накануне, в воскресенье, эта клиника была дежурной, и скорая помощь всех больных нашего областного города свозила именно в эту клинику. В палатах мест нет, и, если я очень рвусь в эту клинику, то положить меня могут только в коридоре, а если я не очень тороплюсь, то могу приехать через пару недель, когда появятся свободные места в палатах.

"Может быть, оно и к лучшему, - подумал я и пошел искать ближайший телефон-автомат, чтобы по совету Сугубого позвонить в железнодорожную больницу Марианне Второй и лечь в ортопедическое отделение, которым заведовал известный всем ГАИшникам области доктор Ахмедзянов. (Мобильных телефонов тогда еще не было и в помине.)
Но позвонить мне не удалось, ибо какие-то нехорошие мальчики оторвали трубки у всех ближайших телефонов-автоматов.

Положение казалось безвыходым.
И тут я вспомнил, что в больнице нашего завода тоже есть ортопедическое отделение, и я даже знаком с его начальником доктором Бакулевым.
Еду я в нашу заводскую больницу к доктору Бакулеву. Тот смотрит мои анализы, снимки, направления (разумеется, про Пирогова я ему не рассказываю) и говорит:
- Приходите через недельку, сделаем мы вам операцию.
- Через неделю? - вскричал я. - Да у меня за неделю весь кураж пропадет! Хочу сегодня или в крайнем случае завтра!
- Понимаете, - объясняет мне начальник ортопедического отделения, - мы хотя не завод, а медицинское учреждение, но и у нас есть свои порядки. Вот если бы вас доставила сюда скорая помощь с переломанными руками и ногами, тогда другое дело, тогда бы сегодня. А так, раз ваша операция не относится к экстренным, то вас прооперировать я смогу только в ближайший операционный день. Раз вам так уж замуж невтерпеж, приходите к нам послезавтра, и мы вам в тот же день удалим мениск.
(Между прочим, эти исключения "уж, замуж, невтерпеж" я тоже еще со школьной скамьи помню.)
Вот так оказалось, что я впервые появился в своей палате сразу же с операционного стола. До конца первого дня я пролежал, ничего - после общего наркоза - не соображая. На следующий день стал знакомиться с соседями по палате и порядками в ней, в отделении и в больнице вообще.
И узнал я от соседей, что доктор Бакулев, который меня оперировал, является главным ортопедом города, заслуженным врачом России и учеником знаменитого курганского профессора Гавриила Илизарова. А мы с Бакулевым десять лет раскланивались при встрече - и я ничего этого не знал. Забегая вперед, скажу, что операцию он провел отлично, и сейчас я только по едва заметному шраму на правой ноге могу разобраться, на какой ноге, правой или левой, у меня была операция.
Теперь скажите мне, пожалуйста, нафига, имея такого прекрасного знакомого доктора, как Бакулев, в больнице, которая была мне положена по месту работы, повторяю: нафига мне было идти на поводу у Саньки и прилагать старания, чтобы меня оперировал неизвестный мне ранее доцент Пирогов в клинике мединститута?

... А теперь перехожу к самой важной части моего повествования.
В нашей палате было двенадцать коек и лежало двенадцать человек, и как мне сообщили ближайшие соседи по палате, все двенадцать человек были поделены на тройки. Как я потом уже сам догадался, из соображений конспирации. Чтобы не устраивать общей пьянки в палате - и на этом погореть. Каждая тройка самостоятельно принимала решение, когда, что и в каком количестве незаметно принимать.
(Это не случайность, это я специально в одном предложении дважды применил одно и то же слово "принимать", но в разных значениях. Чтобы вы могли оценить богатство русского языка и мое виртуозное владение этим богатством. Благодарю за внимание.)
Тут же мне были представлены два других члена нашей тройки. Точнее, они сами мне представились. Очень даже приятные мужики, я бы даже сказал, весьма душевные товарищи. Один был лет на десять меня старше, он жил и работал в селе недалеко от нашего города. Второй был лет на пять меня моложе, он вообще нигде не жил, поскольку был бомжем (для внуков поясню: бомж - человек Без Определенного Места Жительства). К сожалению, зацикленный на своей коленке, я то ли не запомнил, то ли вообще не догадался распросить у бомжа его историю.
Поэтому, в качестве компенсации, расскажу о другом бомже, внешний вид которого совершенно не соответствовал этому понятию.
Как-то я ехал в поезде "Ленинград - Москва", и в одном купе со мной оказался молодой морской офицер, одетый, как говорится, с иголочки. Мы разговорились, и на мой чисто формальный вопрос, откуда он (сам-то я не сомневался, что такие блестящие морские офицеры могут водиться только на берегах Невы), мой собеседник сказал, что он бомж.
Он окончил какое-то высшее морское училище и был направлен начальником клуба на какую-то северную военно-морскую базу. Для начала он отправился туда один, расчитывая тут же получить квартиру и немедленно привезти свою семью. Получив ключи от клуба, офицер временно разместился в нем - в ожидании ордера на квартиру и ключей от нее. Квартиру ему не дают, поскольку ему есть где жить, а у других офицеров нет и этого. Семью он, не имея ни квартиры, ни прописки, перевезти к себе не может. В клубе его не прописывают, чтобы не превращать клуб в общежитие. Поэтому, не имея ни квартиры, ни прописки он полностью подходит под определения бомжа. За время проживания в клубе, он успел вырасти от лейтенанта до капитан-лейтенанта, но совершенно забыл лица жены и детей.
С большим трудом капитан-лейтенант добился перевода на другой флот, на другую военно-морскую базу, а сейчас в парадной форме ехал на разведку на новое место службы, чтобы выяснить, не собираются ли его и там временно разместить в клубе.

... Из нас троих только бомж был ходячим. Как оказалось, наличие в составе тройки хотя бы одного человека, который мог бы передвигаться и, благодаря этому, помогать своим товарищам по несчастью, имело большое положительное значение для всей тройки. Ведь ходячий больной мог, при необходимости, срочно позвать врача, сестру, санитарку к товарищу, лишенному возможности передвигаться. Он же, при отсутствии нянечки, мог подать утку и даже судно.
Новые друзья тут же сообщили мне, что каждый из нас должен - по графику - во второй половине дня выставлять бутылку водки остальным членам тройки. Сегодня очередь старшего по возрасту мужчины, а уже завтра - моя. (Имен их я не помню, поэтому буду называть Старшой и Молодой.)
Когда тот, что был моложе меня, вышел из палаты, Старшой объяснил мне, что, поскольку у бомжа нет ни только места жительства, но и работы, а значит и денег, то поставку бутылок нам со Старшим придется взять вдвоем на себя.
Дело ясное - деваться некуда, надо соглашаться.
И как бы в доказательство всего сказанного, вскоре появилась супруга Старшого. Она специально прикатила на автобусе из деревни, чтобы расставить на тумбочке своего мужа овощи, варенные яйца, соль, три больших граненных стакана и один поменьше, но тоже граненный, а также злодейку с наклейкой - рядом с тумбочкой. Жена Старшого по-хозяйски разделила жидкость на три больших стакана поровну и немного плеснула в стакан поменьше. Мои друзья привычно взяли в руки по большому стакану, хозяйка с легким поклоном и радушной улыбкой поднесла мне прямо к койке третий большой стакан:
- Ваше здоровье.
Отказываться было бы некрасиво. Я принял стакан и произнес:
- Ваше здоровье.
Мы дружно выпили (мужчины из больших стаканов, жена Старшого - из стакана поменьше) и закусили.
- Красиво жить не запретишь, - умилился Молодой.
Жизнь улыбалась и нам тоже. Не только здоровой (в смысле, не болеющей) части человечества.
Оказывается, даже в ортопедическом отделении, будучи прикованным к больничной койке, в бинтах и гипсе можно отлично проводить время среди прекрасных людей. Пусть даже у тебя и у них переломаны или хотя бы просто прооперированы руки, ноги или другие составляющие скелета.
Угостив нас жидкостью, наиболее подходящей для поправки здоровья, жена Старшого убрала с тумбочки следы импровизированного пиршества и укатила к себе в деревню, пообещав приехать послезавтра.
Тут весьма кстати пришла после работы проведать меня моя жена - ваша бабушка.
- Понимаешь, - объяснил я ей как можно более деликатно. - Мы тут целыми днями лежим вместе, каждый со своими болями, травмами, операциями. Ребят навещают родные и приносят им угощения. Они угощают соседей. Отказываться неудобно. Сегодня соседи угощали меня, а завтра моя очередь угощать. И так через день – cегодня меня, а завтра я - до полного выздоровления! Сходи, пожалуйста, в гастроном и купи, что там нужно, чтобы мне не краснеть перед товарищами. Поняла?
- Все поняла, - радостно закивала головой моя догадливая и интеллигентная супруга. – Завтра же все принесу. Тебе не придется краснеть перед товарищами, - заверила она меня.
И гордо приносит на следующий день огромный торт с кремом:
- Это самого большого размера, какой только был в гастрономе.
- Ты о чем думала? - говорю. – Здесь же лежат не дети, а взрослые мужики - с переломанными конечностями, позвоночниками, ребрами, тазами... Но желудки-то у них в порядке! Им не торт нужен, а бутылка. Чтобы унять боль. Бутылка водки! Поняла?
- Теперь поняла, - успокоила меня жена.
На этот раз она, действительно, поняла меня правильно.

Вот тут дотошный читатель, внимательно вникающий во все подробности, вправе упрекнуть меня:
- Как же так, дорогой рассказчик? Ты пил водку, привезенную женой Старшого, и в предыдущий день, и будешь пить ее же водку, когда она приедет на следующий день после истории с тортом. И все на халяву. Непорядок получается.
И точно непорядок. Придется исправлять.

... Примерно через час после ухода моей жены в палату заглянул мой хороший друг Саша Вислоцкий, которого мы между собой звали Пожарником. Он принес нам посланные Пожарницей банку маринованных опят и поллитра 40-процентного раствора этилового спирта в воде.
Оказывается, жена Пожарника позвонила моей, чтобы узнать, как у меня обстоят дела, и услышала про конфуз с тортом. Пожарница тут же послала мужа в больницу срочно исправлять положение.
Ай да Пожарница, ай да молодец!
Вот когда пригодились опыт и сноровка Молодого. Он тут же, без лишних слов организовал три больших стакана и четвертый поменьше, а также хлеб, тарелочки и вилочки, чтобы нам не пришлось брать скользкие грибки руками. Большие стаканы Молодой раздал членам нашей тройки - Старшому, мне и, разумеется, себе. Стакан поменьше он вручил Саше Пожарнику. От наших щедрот. А ведь менее опытный товарищ мог бы этого и не сообразить.
- Ваше здоровье.
- Ваше здоровье.
- Иэх! Красиво жить не запретишь, - как и в прошлый раз, возрадовался Молодой.
Порядок был восстановлен, престиж мой перед коллегами не пострадал...

- Все-таки хорошо жить в городе, - мечтательно заметил Старшой, отходя ко сну. - Если надо чего, можно позвонить в пожарную команду, и дежурный пожарник тут же принесёт тебе стакан и закуску прямо в кровать... Нет, у нас в селе до этого ещё не доросли.
- И не скоро дорастут, - согласился с ним Молодой.
- Если вообще дорастут, - уточнил я.

- Теперь видите, - скажу я внукам, - что нельзя слепо полагаться на кого-либо. Даже на вашу бабушку. Давая поручение или обращаясь с просьбой, обязательно убедитесь, что вас правильно поняли. Чтобы не попасть впросак. Не опростоволоситься. Не сесть в лужу. Не подскользнуться на ровном месте...