Чёрный мякиш

 
Давно это было - у иноверцев. Помнится, в государстве ихнем страшная вражда шла - царедворцы дрались меж собой - власть делили, золото, а от этого не стало порядка в государстве. Народ на кучки разбился одни за одних воюют, другие за других, а третьи вообще в лес подались - разбойниками. И случилось так, что коснулась та вражда двух мужей - людей достойнейших не последнее место занимавших в государстве, у королевского трона стоявших, за королевским столом сиживавших. У каждого замок-крепость, рвом опоясан, люду подневольного - тьма, угодья богатые простирались - глаза не хватало, в подвалах в сундуках добра всякого напрятано было. Такого на своей стороне иметь - считай с победой быть. Да и не просто было бы прожить им обоим в мире, когда вокруг распря, вот и стравили их. Дело не мудреное поссорить двух человек, где пошептали - оболгали, где какой урон нанесли, а невиновному приписали, и вот они уже какой год бьются, людей своих калечат, сами нужду терпят, а остановиться уж не могут, кажется каждому, что сильней его обидели, что не отплатил он сполна за обиду свою. Обои нраву крутого, горячего победу свою видели только в гибели врага, и уж о мировой и речи не могло быть. Вокруг потихоньку от войны отходить стали-поуставали, людей, сколько сгубили, государство разорили, приходи, бери его, да кому оно нужно-нищее. Везде голод, болезни; ох тяжело, страшно жившим в то время.

Уж зима скоро, а припасу не запасено, не дров, не сено скотине. С не весёлыми думами сидит господин, скудный ужин нехотя ковыряет, в уме потери, убытки перебирает, оставшихся в живых людей считает, силы свои рассчитывает для очередной драки: всё плохо, да тут ещё прислужник у стола что-то гнусавит, перхотью трясет, в глаза заглядывает. С трудом отрывается господин от своих дум, пытается понять, что хочет этот человечишка, худой человечишка, пришлый откуда-то. Раньше такого за свиньями не поставили б присматривать, а сейчас добрые, кто погиб, ранен, а кто на страже стоит-охраняет, этот, поди ж ты за столом хозяину подаёт; да не из кого выбирать. Вслушиваться начал господин, тот всё про ведьму какую-то, колдунью дальнюю родственницу свою трясёт:
- Мы врага нашего, супостата через дочку его изведём. Не понимает господин, а тот уже со спины зашёл, в ухо шепчет, слюной хозяйский ворот камзола мажет:
-На дочку-девочку его порчу нашлём, жизнь детскую погубим, не выдержит такого горя отец, сломается перед нами. У меня уж и волосок с головки дочки-девочки припасён.
Побледнел лицом хозяин, ноздри раздул, задёргалась рубленая в бою щека. Извернувшись, вскочил, ухватил того за волосья, бросил на пол. Собакой на четвереньки упал нехристь, змеёй уполз в угол, забился. Господин в гневе посуду топчет разлетевшуюся со стола:
-Как смел ты мне, воину такое предложить? Ты чёрная твоя душа. Или я уже уподобился тебе, коль смеешь мне такие советы давать.
Хнычет слуга, руками от всполошенной хозяйской собачей своры отбивается:
-Господин, так то не я, народ по углам шепчется: жена ваша покойница в одночасье угасла, без злого умысла не обошлось, знамо дело откуда порчу наслали. Скотину потравили, хлеб пожгли, при королевском дворе очернили, так что все отвернулись от нас. Как зиму пережи-вём? Ох, перебьют нас. А тут победу лёгкую одержим, людей сохраним, не до войны им будет, когда сердце за дочку-девочку будет болеть.
Грозен, стоит хозяин, брови хмурит, на собак прикрикнул, те насторожась легли у ног его. Больно кольнули слова, про жену его, рану его не заживающую разбередили, со дна души мутью чёрной злость подняли. Овладела она разумом его, мысли трезвые задавила, бьётся, бьётся в голове: разорить, растоптать. Достал кошель кожаный с деньгами золотыми, кинул человечишке:
-Так и поступишь, как говорил. В ночь выедешь, коня велю дать, съестного на кухне возь-мешь. Будут спрашивать: куда отмалчивайся. А сейчас пошёл прочь.
 Собаки будто поняв команду хозяина зарычав, встали. Слуга, схватив деньги, прошмыгнул за дверь. Оставшись один, хозяин одним махом осушил кубок вина, сел за стол, задумался, глядя на пламя свечи. Долго сидит, не шелохнувшись, видится ему в пламени свечи, жена его любимая плачет, сказать что-то пытается, но тает, тает образ. Задуло сквозняком пламя, очнулся хозяин, встать пытается, только повалился назад, на спину, не может пошевелить ни рукой, ни ногой отказало ему тело. Собаки, всполошенные вой подняли. Так и нашли его немощного в окружении псов верных, лижущих лицо, руки его.

Слуга уж давно в пути, кружными тропами обходит и своих и чужих. Деньги давно пересчитаны, деньги не малые, думает: сколько колдуньи отдать, а сколько себе оставить. Ручей переехал, уже в лесу.
Тихо. Луна круглая, яркая поднялась, тропу, округу освещает-далеко видать. Едет, не торопясь, бормочет: - Нет, не дам денег, ей и еды хватит, а деньги припрячу, на обратном пути заберу.
От этих мыслей повеселел, озираясь, слез с коня. Сошел с тропы ведя коня в поводу. Ещё раз осмотрелся, ища метку, что б потом деньги без труда найти: ага вон сосна с корнем повалена, от корней яма осталась. Там, в яме и закопаю, рядом ещё одна- вилой, это высокая её издалека видно. Привязал коня, спустился в яму, вырыл руками углубление. Вытащил из-за пазухи кошель с деньгами. Вдруг конь вскинулся, всхрапнул, затанцевал на месте, кося глазами по сторонам. Вздрогнул слуга, голову задрал. Тень птицы большой, ночной совы, скользя по земле, накрыла его и пронеслась, растворилась в ветвях деревьев. Быстро закапал деньги, бросил сверху листьев жухлых, торопясь, выкарабкался из ямы. На ходу, отряхивая колени, руки от земли подбежал к коню. Только выйдя на тропу, и сев на коня успокоился, страх постепенно проходил, благо ехать осталось не много.
Внимательно проследив, как силуэт всадника медленно растворяясь в темноте, скрылся за поворотом, из-за деревьев вышел большой волк. Покружась по краю ямы, волк не торопливо спустился вниз. Обнюхал место с закопанными деньгами, одним прыжком выскочил и потрусил в сторону уехавшего всадника.
 
Небо затянуло, подул холодный ветер, начал накрапывать дождь. Еле различая дорогу, в кромешной темноте, слуга подъезжал к дому колдуньи. Раньше здесь было небольшое селение, но неизвестная хворь за один день жителей от мала до велика, свела в могилу, а так ожидал бы колдунью суд да костёр. Впереди мелькнул огонёк: не спит, значит, ведьма - ворожит. Въехал в открытые ворота, у коих одной створки вообще не было, а вторая висела на одной петле, уныло скрипя на ветру. Привязав коня ограде, унимая внутри дрожь, напра-вился к дому. Уже вступил на ступеньку, скрипит крыльцо старое, на вторую, тянет руку к двери. Вдруг дверь раскрывается, сбивая шапку, над головой проносится силуэт чёрной птицы. От неожиданности слуга отступает назад, и не найдя ногой опоры, валится с крыльца на землю. Оглушённый, лежа на спине, постепенно приходит в себя, перед глазами всё ещё стоят большие, светящиеся глаза, а в голове шелест огромных крыльев. В тёмном дверном проёме стояла колдунья, в правой поднятой руке у неё горел смоленой сук.
-Что напугала тебя моя птица?Сквозь тихий смех спросила она.
-Да ты не лежи, в дом проходи.
С этими словами она повернулась и пошла. Шаря по мокрой земле руками, в опять обступившей темноте, слуга искал шапку и клял всё на свете. Наконец найдя, обивая её, о себя поднялся в дом, затворив за собой дверь. В единственной комнате на весь дом было душно и смрадно, чадили на столе в плошках масленые светильники, в очаге бурлило варево. Колдунья сидела, перед ней на столе лежала книга, толстая - раскрытая,
-Проходи, садись, да рассказывай, что у тебя случилось, коль ты в такую погоду, по ночи ко мне приехал.
Слуга сел на лавку по ту сторону стола, рядом положил шапку, расстегнул мокрую одёжу. Толи от испуга, толи оттого, что замёрз, язык не ворочался, тело колотила дрожь,
- Вижу, замёрз ты, сейчас дам тебе согреться. Подошла к очагу, зачерпнув в котле отвару, налила в глиняную кружку. Тут же потянулась к полке с горшочками, пучками трав, что-то ссыпала в кружку, помешивая костяной ложкой. Поставила перед ним кружку.
-Вот попей, отвар целебный - силы придаёт, хворь отгоняет. Взял он кружку в обе руки, грея ладони, потянул носом из кружки. Горячий пар пахнул травами, диким мёдом, неторопливо потянул губами из кружки. Напиток был густым, терпким на вкус. С каждым глотком становилось теплей, страх пропал.
-Господин мой, совсем в войне увяз. Уж не знает, как соседа нашего одолеть. Меня позвал, просит помочь. Говорит, знаю, у тебя колдунья есть - дальняя твоя родственница, так пусть
она на дочку-девочку соседа нашего порчу наведёт. Рассказывает слуга, прихлёбывает из кружки - хмелеет. Рот гнилой в ухмылки кривит.
-А победим, я тебя озолочу, командовать своими людьми поставлю, богатствами своими доверю распоряжаться.
-С колдуньей едой расчетаешься за услугу её, денег - говорит у меня нет. Видать совсем нищий стал.
-Ты уж, родственница моя, для меня постарайся. Хлебает из кружки. Из мешка заплечного еды всякой достаёт: хлеба чёрного, мяса вареного, овощу разного, соли щепоть - на стол складывает.
-Денег говоришь, не дал, нищим стал. Переспрашивает колдунья, немигающе глядя на пьяного.
-Не-е не дал. Мотает головой слуга. Запрокинув голову, цедит зубами, сквозь шелуху травяную, остатки зелья. Полез за пазуху, что-то долго шарил там рукой - достал тряпицу:
-Вот для колдовства твоего, волосок с головки дочки-девочки.Сильно ударил ему в голову хмель зелья колдовского, со сном бороться уже не может, на стену спиной откинулся, лоскуток тряпичный - увязанный, пытается на стол положить. Но кувыркнулось всё перед глазами, и сон ли ему видится: подходит ведьма к нему из руки тряпочку с волосом берёт. Вдруг конь заржал на улице, дверь заскрипела, по ногам холодом понесло.Морда волчья - здоровая, в дверь протиснулась, оглядела кругом, и сам волк, не торопливо в дом вошёл. Мимо проходит, на лапы присел, зубы оскалил, псиной мокрой опахнул. К хозяйке
уже ползком, голову задрал, в глаза ей смотрит. Та присела перед ним, руку ему на голову положила, разговаривает с ним:
-Знаю всё, сова предупредила о нём, о месте тайном со схороненными деньгами, поведала. Постараюсь я для него.С тихим смехом треплет волчий загривок. Поднялась, к двери волка повела, в ночь выпустила. Постояла, посмотрела на дождь проливной, к ветру - северному прислушалась, о чём-то думая, головой качала. Озябнув в дом вернулась, слугу спящего оглядела, задула светильники, легла отдыхать. Близился рассвет.

 Тяжело просыпается слуга, от пьяной одури отойти не может, головой трясёт, глазами хлопает, руками лицо трёт. Колдунья опять уснуть не даёт - трясёт:
-Вставай, ехать пора, весь день проспал, скоро темнеет.
Еле с лавки встал, к выходу идёт, пошатываясь, та его под руку поддерживает, на ходу голову его в шапку одевает. Во двор вывела, на коня помогла взобраться.
-Вижу, скоро деньги у тебя появятся, богатым до смерти и будешь.
Со словами этими ударила по крупу лошади, конь понёс в ворота, по пустой улице - к лесу.
Дождь закончился, подмораживало, в воздухе кружились редкие снежинки. На небе появились первые звёзды, большая яркая луна выплывала из-за леса. От свежего, морозного воздуха слуга приходил в себя, мысли в голове уже не путались, закостеневшее тело от неподвижного сидения на лавке - размягчалось, тянущая боль в суставах проходила. Настроение хорошее: оттого, что выполнил поручение хозяина, и притом, что остался с деньгами, да и колдунья тоже зря не скажет про богатство. Уже ночь, слуга всматривается в лес, ища памятную сосну, благо луна в небе освещает всё вокруг.
- Уж не проехал ли я случаем - размечтавшись. Вот досада будет возвращаться - искать.
Волнуется, по сторонам озирается, помнит, что метка из-за поворота должна показаться. Так и есть, проехав поворот, увидел сосну с раздвоенной верхушкой, и поваленная сосна у корневища - яма. Только блестит, что-то в яме. Не поймёт слуга, к яме торопится. Ливший дождь до краёв затопил яму - водой, а ночной морозец, сковал тонким льдом. Засуетился слуга, забегал вокруг лужи, причитает:
-Деньги, деньги мои. Без вас я не поеду, в воду полезу, но достану. Одежду с себя стаскивает, торопливо коню под попону суёт - чтоб потом в тёплое одеться. В воду полез - дыхание перехватило, быстрей деньги найти и прочь. Воды по грудь, воздуху набрал, с головой окунулся, шарит по дну руками - найти не может. Вынырнул, всё тело холод скрутил - ломит. Отдышался, опять ныряет, землю руками перебирает, благо размокла - податливая стала. Вот корешок попался под руку, да только мягкий какой-то, то верёвочка от кошеля денежного. Одной рукой тянет, другой вокруг огребает - вот они деньги. На верху конь копытами забил, по воде передалось. Камешки мелкие в воду забулькали, на спину опустились. Быстрее наверх, голову высунул, воздух ртом хватает. Одной рукой воду с глаз вытирает, в другой кошель крепко держит. Что такое? Нет коня. Всполошился, по скользкому склону вылезти пытается. Вдруг видит, глаза светящиеся напротив, пригляделся - волк. Отпрянул, оглядывается: кругом волки, окружили яму, лежат, молча не шелохнутся. Сразу сон ночной вспомнился, слова колдуньи: про богатство до смерти.

Ведьма, проводив гостя, взялась готовиться колдовать, весь вечер варила зелье, шептала над ним заклинание. Уже ближе к ночи взяла краюху чёрного хлеба, из съестного - оставленного слугой. Разломила пополам, набрала мякишу. Долго мяла, потом раскатала в лепёшку, положила на середину волос дочки-девочки. Закатала его в чёрный колоб, начала лепить куклу. Вытянула одну вторую ручку, две ножки, вылепила головку, острой щепкой процарапала глазки, ротик, носик. Отложила куклу, в ожидании нужного часа, вышла на крыльцо. Было тихо, слабый ветерок скрипел створкой ворот. Вдруг издалека, еле слышно человеческий крик: - Помогите!
А может, только показалось? Колдунья ещё постояла, прислушиваясь, рассмеялась тихим смехом, и пошла, заканчивать своё страшное дело.

За полночь перевалило. Тихо в замке. От взошедшей луны, её мертвенно-бледного света, округ изморосью блестит - пришёл первый морозец. Второму господину, против которого зло замыслили, ну ни сколь не легче. Так же нужду терпит. Идёт он коридорами замка, путь себе факелом освещает. Война много сил отнимает. Каждый день надо решения принимать, и решения верные. Особенно сейчас, когда обессиленный, и любая ошибка станет поражением. С войной беды пришли, в ком лепились, и вот давит ком, душу опустошил. Война круг замкнутый, не как вырваться, и от этого безысходность, тягость. К спаленки дочки подошёл, приотворил дверь. Лунный свет, падавший из окна, освещал лицо спавшей дочки-девочки. Рядом посапывая во сне, сидя в кресле, крепко спала нянька. Постоял, глядя на дочурку - подрастает, только детство у неё не весёлое ни праздников, радости, веселья. Одна она у него, не даёт она ему сердцем окаменеть, посмотрит он вот так, и как-то спокойней, легче становится. Дверь закрыл, и тепло спаленки сменилось, холодком коридоров.

 Колдунья торопилась, надо успеть пока не набежали облака, не закрыли луну. Стол уже стоял у окна, из которого падал лунный свет. На столе, в центре светлого пятна лежала кукла - подобие маленького человечка. Ведьма, шепча заклинания, прихлёбывая зелья колдовского, водила руками над куклой. Жизненная сила по капельки перетекала по лунному свету от дочки-девочки, к чёрному мякишу. И чем больше освещалось спавшее дитя, двигавшейся по небу луной, тем быстрее уходила из неё жизнь. И вот тело её неподвижно, дыханья нет. Чёрный мякиш напротив: как будто спит, на бочок повернулся, одну руку под головку положил, вторую ко рту - палец сосать. Довольная осталось колдунья, соломку взяла, и давай ей вязать куклу по рукам и ногам. Проснулся человечек, удивлённо смотрит, глазками хлопает, личико в плаксивую гримаску сложилось. Колдунья иголку взяла, хочет в сердце кукле воткнуть. Но набежали облака, враз потемнело, связь колдовская оборвалась. До следующей ночи решила отложить колдунья: уколом иголки душу детскую загубить.

 Второе утро настало, как лежит господин неподвижный. Слуги верные поодаль стоят, шепчутся:
- Под утро конь прискакал, без седока, узда порвана, одёжа под попоной сложена.
- Куда его хозяин, по какое дело посылал?
- Разве сейчас узнаешь? Вон он лежит, чёрной немощью опоясан. Как у него узнать?
- Наш-то лекарь около него тычется, отваром целебным поит, да видно толку не будет - не по силам ему.
-За королевскими лекарями послали, не отказали бы. Слышит всё господин, глазами то на одного, то другого смотрит, отвар сквозь сжатые зубы пьёт. Понимает, что зря поддался
уговорам слуги, что болезнь возмездие за задуманное дело зло, что не вернётся слуга - постигла его кара.

В доме второго господина тоже беда: не проснулась утром дочка-девочка, лежит - ручки вдоль тела вытянуты, не дышит. Отец-господин в горе у кровати сидит, в углу нянька ревёт. Лекарь у ребёнка ручки, ножки растирает - хочет в чувства привести. Тёплое тельце - значит теплитца жизнь. Внизу, люд военный, в нершительности, топчется - хозяина ждёт.

 Колдунья после ночи отдыхать легла, куклу - черный мякиш на столе оставила. Лежит она связанная, только головёнкой крутит туда-сюда. Слышит шорох, смотрит в ту сторону, а там мышь серая, взобралась на спинку кресла, повернулась к столу, замерла, а потом - прыг на стол. Бежит по столу, чашки, плошки обегает, усиками ощупывает, носом обнюхивает - съестного ищет. Вот хлебом запахло. Ближе. Что такое? Лежит маленький человечек, живой: глазками смотрит, головкой крутит, а хлебом пахнет.
-Ты кто такой? - Мышь усиками ощупывает.
-Я кукла - чёрный мякиш, меня колдунья из хлеба вылепила, жизнь дочки-девочки вдохнула, хочет через меня загубить её.
-Ты спаси дочку-девочку, отнеси меня к ней - в замок.
-Нет - Говорит мышь. Я колдуньи не служу, но и вам помогать не стану. У меня мышата не кормлены, и сама я голодна.
-За помощь твою, я накормлю и тебя, и твоих мышат - Обещает кукла.
-Надо подумать, до дочки-девочки, мне тебя не донести - далеко, а вот на крышу смогу, там часто старый ворон отдыхает, вот с ним договоришься. А как ты меня накормишь? -
Спрашивает мышь.
- А ты съешь одну ножку из чёрного мякиша, а вторую мышатам отнеси. - Отвечает кукла.
-Вы и сыты будете, и тебе легче нести.
Так и сделала мышь, соломинку перегрызла, одну ножку съела, вторую мышатам понесла. Лежит чёрный мякиш, ждёт, А вдруг мышь обманула, больше не прейдет: тогда не спасти дочку девочку.

А дочки-девочки в это время, хуже стало: ножки похолодели, не возвращается к ним человеческое тепло, хотя лекарь трёт, трёт. Ручки, тело ещё тёплое, а вот с ножками - беда.

 Дождалась кукла: вернулась мышь. Думала, не успеет, вот-вот колдунья проснётся, уже ворочается на топчану, бормочет, что-то спросонья. Мышь легла перед куклой на живот, носом себе на спину подпихивает. Человечек на руках подтянулся, на спине у мыши оказался, крепко её за шею обнял, затих. Мышь со стола на кресло, с кресла на пол к дырке в полу, через подпол на улицу. Где вдвоём пролезть не могут, впереди себя носом толкает. Вот лестница на улице, половина ступенек нет -сгнили, по целой боковине вверх на чердак. Мимо печной трубы, к дыре на крышу. По замшелому скату, на самый верх крыши - коньку. Ворон старый на краю конька сидит в даль смотрит. Много навидался на своём веку. Видел сегодня в лесу яму, залитую водой ледком прихваченную, изо льда рука человеческая торчала, в кулаке мешочек зажат. Волки расходились от той ямы в разные стороны. Ни чем не удивить старого ворона. Сзади шорох послышался, неторопливо, безбоязненно оборачи-вается: некто не мог его здесь тронуть. Мышь по коньку бежит к нему, на спине у неё что-то чернеет. Знал он её - здешняя. Предки её дом обживали со дня постройки. Мышь остановилась перед ним, говорит:
-Вот кукла, слепленная из чёрного мякиша по подобию человеческого детёныша, Колдунья в неё жизнь дочки-девочки вдохнула. Помоги ей.
Ворон стоит, голову наклонил, то одним глазом посмотрит, то другим:
- Я людям не помогаю, не стоят они того. Тогда чёрный мякиш стал просить:
-Погубит колдунья дочку-девочку, погибнет невинная душа. Спаси. А я тебя отблагодарю.
Расхохотался-раскаркался ворон:
-Чем же ты меня отблагодаришь? Что у тебя есть? Ты сама вон ущербная: без ног.
 
- А я дам съесть кусочек себя, если донесёшь меня до дому дочки-девочки.
Задумался ворон, видел он, как одни ели других, что б самим спастись. Но что бы вот так: отдавать съесть себя, что б кого-то спасти, такого он не видел.
-Я согласен, далеко пройдется тебя нести, но опять же достойная награда, обещана за мою услугу. Так и порешим.
Расклевал ворон чёрный мякиш, осталась только головка и часть тельца с сердцем внутри, ни ручек, ни ножек. Остальное в клюве осторожно зажал, взмыл над домом, круг прощальный сделал, и в сторону дочки-девочки полетел.

 Как только ворон склевал свою долю, у дочки-девочки ручки похолодели, остались только тёплыми: головка и половинка тельца - где сердце.

Колдунья пропажу куклы обнаружила, как поднялась. Глядит на стол, а там соломинка разгрызена, лежит, крошки от чёрного мякиша валяются. Рассмеялась тихим смехом, что не сделала сама, то мышь за неё доделала: съела чёрный мякиш. Следующей ночью, как только лунный свет упадёт на дочку-девочку, она умрёт.

А ворон летит, несёт в клюве чёрный мякиш, торопится, хочет до темноты успеть. Под крыльями земля господина, тихо на ней, ни людей вооружённых, ни засад. Все люди в замке. В окно видел, лежит господин, к постели прикованный - не до войны ему сейчас. Вот граница земель двух господ, но никто её не охраняет, ни с той, ни с другой стороны. Ближе к замку дочки - девочки подлетает, народ стал попадаться, каждый спешит узнать про здоровье дочурки господина. Вот дом дочки-девочки, в разбитое чердачное окно влетел, на стропилу сел. Высматривает, кому чёрный мякиш передать. Один котёнок - бездомный, худой, облезлый, голубей гоняет: поймать пытается. Да где ему - мал ещё. Как такому доверить дело ответственное. Но нет никого, кто смог бы дочки-девочки пробраться. Ворон мякиш отложил, на котёнка камнем упал, к доскам прижал. Тот извернулся, на спину перевернулся, лапы с выпущенными когтями вперёд выставил, зашипел. Ворон говорит:
 - Хлебом, тебя голодного накормлю, если согласишься дочку-девочку спасти.
Котёнок мяукает - спрашивает:
-А что надо делать? Поесть не откажусь.
Ворон чёрный мякиш сверху спустил, перед котёнком положил. Чёрный мякиш котёнку объясняет:
- Ты меня съешь, только сердце не трогай, сердце дочке-девочке отнеси. Хоть и голоден котёнок, но ест аккуратно, что б сердце хлебное не задеть. Всё съел, остался, только лежать волосок, а на нём нанизана крошечка - сердечко. Мягко в рот взял, только волосок торчит, и бежать пустился. За ним ворон, балки, стропила на лету облетает, наставлять пытается:
-Будь с сердцем осторожен, обязательно до дочки-девочки донеси!
Котёнок, через чердачное оконце, на карниз, с карниза, на крышу вылез. Ворон вверх взмыл, наблюдает, как котёнок по крыше вниз, на пристрой перепрыгнул. Над пристроем ветви дерева, он по ним к дереву перелез, а по дереву на землю, и скрылся в подвале. Сам на дерево сел - утра ждать. Что будет?

А дочка-девочка вся похолодела, чуть теплее осталось там где сердце, так и то еле теплитце. Понимает отец, что уже не спасти дочурку. Всех прогнал лекаря, нянек, прислугу. Уронил лицо в ладони, один оплакивает горе своё. На улице темно, вечер наступил, скоро луна в окне покажется. Дочка-девочка лежит на кровати, вся вытянулась, ручки вдоль тела вытянуты, ни одной кровинки в лице - вся белая. И уже кажется не спит — умерла. Только что это? Мурлыкание в тишине. Отец заплаканное лицо поднял, смотрит котёнок худой на груди у дочери лежит - лапой умывается. Хотел согнать уже, только что за чудо: левая ладошка у дочурки в кулачек сжалась. И ну давай звать нянек, лекаря. Те прибежали, пальчики холодные по одному разжимают, Смотрят, на ладошки крошечка нанизана на волосок. Лекарь прибор достал - стекло увеличительное, стал разглядывать. Волосок-то из волос девочки, похоже, а крошка - сердечком, из чёрного хлеба. Ох, колдовство это: понял лекарь. Слыхивал он про это. Велит звать пекаря, с хлебом чёрным - свежим. Тот прибежал хлеба принёс. Лекарь мякиш выбрал, в лепёшку раскатал, волосок с сердечком вложил. Человечка лепит, торопится успеть пока свет лунный, колдовской комнату не залил. Куколку слепил, в левую ручку вложил, в кулачек сжал. Кулачек на грудь, к сердцу прижал. Котёнок мурлычет, ручку языком шершавым лижет. Вот луна в окне показалась, свет лунный на лицо дочки-девочки лёг. Бежит луна по небосклону, за ней свет лунный. Все замерли, ждут: спадут ли чары колдовские? Дочка-девочка вся лежит, светом лунным залита. Как вдруг ручка с груди откинулась, кулачек разжался, на пол упал не мякиш чёрный, а сухарь чёрствый. Котёнок за ним соскочил, и давай гонять - играться. Личико девочки порозовело, носик засопел. На бочок повернулась, одну ручку под головку положила, а вторую ко рту - палец сосать. Так все и простояли до утра, не шелохнувшись, боясь разбудить. Котёнок, наигравшись, сухарь разгрыз, и съел. Потом прыгнул на кровать, клубочком в ногах свернулся, замурлыкал и уснул.

На утро ворон проснулся на дереве, к окну спаленки дочки-девочки подлетел, смотрит, успел ли котёнок сердце донести. А там дочка-девочка на коленях у отца сидит, одна нянька её с ложечки кормит, вторая волосы ей прибирает, а третья в тёплое одевает.
Война с этого дня меж двух господ прекратилась. Один к постели болезнью, прикованный лежит, слуги без него, как котята слепые, тычутся. Второй первые дни вообще от дочурки своей не отходил, выздоровлению её скорому рад был. Дочки-девочки сначала, сон часто снился - будто, она кукла из хлебного мякиша, и спасают её мышь, ворон, и котёнок. А утром она сон забывала. Кто был в тех землях, рассказывают, там птиц-ворон, мышей, кошек указом бить запрещено. В каждом доме на обеденном столе, человечек из хлебного мякиша стоит, И детей много - много, и почему-то девочки.


Рецензии
Сказка готичная - в стиле Бажены Немцовой :)

Тася Шершнева   28.07.2009 12:54     Заявить о нарушении
Спасибо, Тася за внимание к сказкам, за отзывы.
С уважением Тропин Виктор.

Виктор Тропин   28.07.2009 19:47   Заявить о нарушении
На это произведение написано 19 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.