Струны творчества

СТРУНЫ ТВОРЧЕСТВА

Ослабленные струны дребезжат – раздражающе, неприятно. Но стоит лишь натянуть и настроить их, как под рукой музыканта оживает очаровательная мелодия. Напряжение струн дает воз¬можность извлекать из них любые звуки.
Подобное явление лежит и в основе творческого процесса. Без приложения усилий человек не напишет настоящих стихов, музыки или картин. Так на¬зываемые "муки творчества" - необходимость. Именно в горниле раскаленных чувств рождается подлинное творение искусства. Напротив, в холоде и равнодушии рассудка возникают лишь сухие и бездушные вещи. Потому только живое, горящее сердце лежит в основании высокодуховных творений.
Только в сердечном напряжении творец обретает силу. Его мысли напол¬няются смелостью и стремительностью, чувства - полнотой и жизненностью, а порождаемые образы получают разнообразие. Его внутренний мир превра¬щается в кипящий котел, полный идеями. Он погружается в поиск, проника¬ясь единым стремлением понять и прочувствовать необычность ощущаемого.
Как начинается творчество? Самые неожиданные предметы, звуки, слова или воспоминания могут пробудить творческий огонь. Афанасий Фет утверж¬дал, что стихи как бы "сами попадают под ноги, в виде образа, целого случайного стиха или даже простой рифмы, около которой, как около за¬родыша, распухает целое стихотворение" (1). Иное о своем творческом процессе говорила Марина Цветаева:
"Я вслушиваюсь, и ищу точное воплощение в слове. Получается ледяная броня формулы, под которой только сердце".
Своеобразен подход к сочинению песен у Владимира Высоцкого:
"Однажды меня спросили, как я пишу песни, что идет впереди: музыка, слова, мелодия? Не слова и не мелодия - я сначала просто подбираю ритм для стихов на гитаре. И когда есть точный ритм, как-то появляются сло¬ва. Очень трудно сказать, как они получаются. Иногда получается, что серьезная строчка, которая у тебя появилась, ложится на фривольную, шу¬точную мелодию и ты вдруг пишешь, как выясняется, шуточную песню, хотя она и не совсем шуточная, но получается в шутливой форме. Одним словом, музыка пишется трудно..." (2).
Также нелегко давалось искусство художнику Василию Сурикову: "Суриков рассказывал мне так, - писал Максимиллиан Волошин, - "В во¬семьдесят первом году, летом, поехал я жить в деревню под Москвой - в Перерву. Жили в избушке нищенской. Жена с детьми. В избушке темно и тесно. И выйти нельзя - все лето дождь.
Здесь вот мне и думалось: кто же это так вот в низкой избе сидел? По¬ехал я раз в Москву за холстами. Иду по Красной площади. И вдруг... Меншиков! Сразу всю картину увидал. Весь узел композиции. Только не знал еще, как княжну посаду...Я и о покупках забыл, сейчас кинулся на¬зад в Перерву" (О начале работы над картиной "Меншиков в Березове").
"...А то раз ворону на снегу увидал... Сидит ворона на снегу и крыло отставила, черным пятном на белом сидит. Так вот эту ворону я - много лет забыть не мог.
Закроешь глаза - ворона на снегу сидит. Потом "Боярыню Морозову" на¬писал".
Этими словами Суриков еще раз приоткрывает психологические тайники своих замыслов, дает нам в руку зерно, из которого расцветает компози¬ция.
"Стрельцы" пошли от пламенника свечи, горящей днем на фоне белой ру¬бах. "Меншиков" - от низкой избы, в которой "мне" скучно, и кто-то безвинно гибнет рядом. "Морозова" - из трагического черного пятна воро¬ны с отставленным крылом на белом фоне...
В противоположность обычным приемам и исканиям способов выражения, подходящих к намеченной теме, свойственным всем рядовым художникам, Суриков шел обратным путем: для прочувствованного и глубоко осознан¬ного эффекта он искал подходящей исторической темы..."(3).
Пробуждению творческого вдохновения помогает умение человека видеть в давно знакомых вещах нечто новое, неожиданное, поразительное. Такие внезапные открытия дают огненный импульс к творчеству.
У обычных нетворческих людей подобные взлеты случаются редко, в пери¬оды особых жизненных потрясений - горя или радости. От переполнения счастьем или страданием человек готов писать стихи, петь песни, но с угасанием этих чувств уходит и тяга к творчеству. Напротив, настоящий художник или поэт может сознательно вызывать творческое вдохновение.
Поэтическая натура обладает своеобразным складом ума и сердца. От природы ей присуща созерцательность - умение непосредственно, по-детс¬ки, воспринимать явления жизни. Большинство же из нас этого не имеют. Во многом повинна наша нелюбознательность. Мы не любим всматриваться в знакомые вещи и лишь довольствуемся тем представлением о них, которое получили при первой встрече. Но насколько полно и точно такое представление?
Маленькие дети очень любознательны. Их глаза и сердце широко открыты для мира. Сколько подлинных открытий совершают они за короткий период времени! Но по мере взросления их энтузиазм рассеивается, восприятия притупляются и они превращаются в обычных, суетливых и озабоченных людей. Однако, творческие натуры - будущие поэты, писатели, художники или ученые - не теряют детскую пытливость, а, наоборот, углубляют и утончаются. Недаром Великий Учитель говорил: "Будьте как дети".
Детская непосредственность - высший показатель внутренней раскрепощенности и силы. Скованность словами, разными предрассудками в обществе или в искусстве мешают творцу созидать подлинные шедевры. Он начинает по-настоящему творить только тогда, когда подымается над рутиной обыч¬ности. Но человек, закованный в стереотипы мышления, слепо доверяющий всяким авторитетам на каждую знакомую вещь навешивает особый ярлык: "Я это знаю" или "Я это слышал", или "Я это видел", или же "Мне об этом говорили". Он не имеет своего мнения и живет чужими взглядами и чужими мнениями. Творец же стремится разобраться во всем сам и горячо наблю¬дает за вечно изменяющимся миром. Для него нет ничего старого, все ново и даже знакомые вещи - для него по-своему новы и необычны.
Созерцание - это восприятие мира не умом, а сердцем. Когда ум пасси¬вен, когда умолкают мысли, мы начинаем непосредственно воспринимать окружающее. Но привычка мыслить, рассуждать и оценивать посредством слов в нас очень сильна. Даже когда наше сознание не занято никакой ра¬ботой, например, во время отдыха или прогулки, мы по привычке судим все видимое и слышимое. Наша мысль работает сама по себе без остановки. Проходя мимо дерева или цветка, мы не вглядываемся в него с полным и бессловесным вниманием, а называем его, связываем с какими-то ассоциациями из прошлого, а затем проходим мимо. Таким образом, мы очень много теряем и обедняем свои впечатления. Но существу мы не умеем видеть.
Известный советский актер С. И. Стриженов в своей статье "Будем счаст¬ливы" писал:
"Точно так же мы не умеем слышать звуки природы и музыку. Мы ищем значение, смысл созвучий и часто говорим: "Я не понимаю этой музыки". Мы забываем, что музыку нужно впитывать в себя внимательно и пассивно, не выставляя вперед авангарды привычных мыслей и оценок. Мысли мешают нам слушать звуки. Старые опыты довлеют над сознанием и препятствуют новым переживаниям.
Конечно, произведения искусства - живопись, поэзию, литературу, кино мы воспринимаем и при помощи слов, однако главный результат восприятия - переживания. И слова не должны их перекрывать. Непосредственное вос¬приятие без слов или при ослабленном влиянии слов способствует пробуж¬дению интуиции и стимулирует творческий процесс.
У человека всегда могут быть непосредственные восприятия. Даже во время работы и в других случаях активного поведения человек способен осоз¬навать свои переживания, с интересом наблюдать их внутренним взором без анализа, без осуждения или оправдания, без классификации, без словес¬ного определения. Следует особо подчеркнуть слова "без осуждения или оправдания", так как обычным и общепринятым бывает подход к своим пере¬живаниям с точки зрения судьи"(4).
Такая позиция порождает предвзятость. Из-за нее человек лишает себя возможности дать верную оценку увиденному. Предвзятость - это то, что желательно нам.
В творчестве огромное значение имеют точность восприятия открытой мысли и точность ее воплощения в нужную форму. Вот что говорится, нап¬ример, о литературе в книге "Беседы Друга":
"Литература - особый вид искусства, где все... восприятия передаются в точном слове, но точное слово - совершенное слово - может быть только при точном восприятии"(5).
Для этого необходимо развивать и утончать свои чувства - учиться ви¬деть и слышать.
Стихи пишут многие. Но многие ли поэты способны признать свою бесталанность? Их творения могут обладать чувством, искренностью, идеей, но неровность стиля и заштампованность выражений нередко сводит на нет их усилия. Однако, уверенные в своей исключительности, они вряд ли задумываются о возможности какой-либо доработки творений, пришедших к ним «свыше». Этакие творцы чаще всего убеждены в том, что каждый созидатель всего лишь медиум, который слепо принимает созвучные ему образы, идеи и формы и что в дальнейшем он не властен что-либо менять. Правда, за этой попыткой самооправдания чаще всего стоит банальная лень и неумение трудиться напряженно, целенаправленно, постоянно. Вспомним наших великих соотечественников – Александра Блока, Марину Цветаеву или же Александра Сергеевича Пушкина, которые спустя годы и даже десятилетия вновь обращались к былым творениям, делая множество правок и дополнений!
Для совершенно точного воплощения прежде всего необходимо совершенно точное восприятие, т.е. сердечное и умственное слияние с воплощаемой идеей. Легко ли это? Про Федора Ивановича Шаляпина говорили, что он умел великолепно перевоплощаться в изображаемые на сцене образы, зритель при этом не сомневался в их подлинности. Его Мефистофель. Борис Годунов до сих пор остаются непревзойденными шедеврами оперного искусства. Но кто впоследствии из артистов сумел хотя бы приблизиться к та¬кому откровению?
Полное слияние с идеей означает полное отключение от внешней жизни. Переживаемые эмоции, чувства и мысли входят в созвучие с данной идеей. Все несозвучное - отсекается. Это требует напряженного сосредоточения и внимания. Кроме того, при воспроизведении идеи земными средствами творцу очень важно быть постоянно настроенным на ее волне. Малейшее уклонение от идеи приводит к искажению восприятий, а значит и к неточнос¬ти формы при воплощении, к ее суррогату - браку.
Так чистая гладь воды, словно зеркало отражает небо и кроны деревьев, растущих на берегу. Но вот пробегает ветерок и водная поверхность пок¬рывается рябью. Что происходит с отражением? Оно искажается. Подобно этому и наше сознание наполняется своеобразными волнами от лишних мыс¬лей и эмоций. Потому от них нужно чутко предохраняться, что далеко не просто. И обычно творцу приходится мучительно искать единственно возможное решение, - ту форму, которая не будет сковывать выражаемую мысль, а, наоборот, раскрепостит ее и даст ей свободу, силу, власть.
Поучительна старая китайская легенда: "Знаменитый художник был приглашен ко двору императора, чтобы написать возможно лучшую картину свою. Вели¬ки были затраты на оплату и на издержки приезда художника, но Покрови¬тель искусства император хотел иметь его лучшее произведение и предос¬тавить все лучшие условия. Художник назначил срок в течение одного го¬да. В отведенном ему помещении художник проводил день за днем в сосре¬доточенном обдумывании, так что, наконец, придворные обеспокоились, когда же, наконец, начнется сама картина. Все материалы были давно приготов¬лены, но художник, видимо, и не думал приступать к заполнению холста. Наконец, спросили художника, ввиду приближения срока, им назначенного, но он сказал: "Не мешайте". И за два дня до окончания года он встал и, быстро принявшись за кисти, закончил лучшее свое произведение, сказав после: "Сделать не долго, но нужно раньше увидеть то, что сделаешь" (6).
При ознакомлении с творчеством деятелей разных искусств нетрудно об¬наружить наличие особого творческого накала и напряжения чувств, благодаря чему творец достигает предельной искренности и подлинности в выражении образа. С яркою наглядностью это можно показать на примере танцовщиков ба¬лета, известный артист Марис Лиепа писал о своей подготовке к балету Спартак":
"Утром, еще не открывая глаз..., я думаю о том, что вечером танцую Красса... уже несколько дней чувствую в себе... медленно сжимающуюся пружину. Удивительное состояние - вот сейчас она сжата до упора, до отказа. Теперь только бы удержать ее в этом состоянии предельного напря¬жения, чтобы через несколько часов... дать ей возможность распрямиться. Взорваться. Со всей силой, на какую она способна.
Еще мгновение расслабленного покоя, и уже нужно спешить. Спешить мед ленно, не суетясь, рассчитывая не только время, но и движения. Ничего лишнего, все четко и предельно собранно, как по боевой тревоге..." (7). Вот он же в репетиционном зале:
"Смотрю через весь зал. Там в огромном стенном зеркале фигура в хала¬те и гетрах старательно вытягивает ногу. Внимательно слежу: опорная но¬га идеально пряма, коленная чашечка словно вдавилась внутрь... Но этого мало, очень мало. Ногу надо "собрать", сделать ее чувствительной, выра¬зительной. Ведь и нога, как все тело танцовщика, - инструмент общения. Ноги тоже должны уметь говорить, рассказывать, жить в действии.
Активное действие танцовщика на сцене исчисляется минутами и секунда¬ми. Но как они насыщенны, какая предельная концентрация физических и эмоциональных сил!" (8). С особенной силой это напряжение Лиепа описывает во встрече с американским космонавтом Аланом Бимом, с которым он смотрел балет:
"...мы пошли за кулисы и смотрели оттуда первый акт. Алан смотрел то на сцену, то поворачивался ко мне, и у него все больше и больше откры¬вался от удивления рот. Он никак не мог понять, как это люди, только что танцующие и улыбающиеся на сцене, вбегают за кулисы тяжело дыша, в поту и без сил опускаются прямо на пол. Когда я ему рассказал, что у каждого профессионального танцовщика по меньшей мере в два раза увели¬чено сердце и резко понижено давление, он только ахнул: "Даже у нас не бывает таких нагрузок!"
Он с удивлением смотрел на актеров, которые уже в костюмах и гриме напяливали на себя шерстяные гетры и хламиды и скакали в кулисах, при¬седали, прыгали, "Это зачем же они так нарядились?" - спрашивал он ме¬ня, я объяснял, как важно танцовщику сохранить тепло разогретого тела, насколько зависит от этого и высота прыжка, и легкость исполнения дви¬жений. Он только слушал и качал головой.
Потом мы пошли в зал и смотрели спектакль уже оттуда. "Вот это сов¬сем иное дело" - улыбался Алан. - "Из зала - это праздник, это искусст¬во, и из-за кулис - это страшная работа! Тяжелее, чем полет в космос" (9).
Подлинное искусство невозможно без такого творческого накала. Он дос¬тигается предельной собранностью и сосредоточием физических и духовных сил человека. Это подобно собиранию линзой солнечных лучей в едином фокусе, которые, достигнув нужной концентрации, способны зажечь кусок дерева. Так человек обретает силу, зажигающую сердца людей. Луч его сердца наполняет пространство реальными чувствами и зритель верит ему, проникается его искренностью - созвучит, переживает, мыслит.
Для творчества огромное значение имеет убедительность. Неискренние творения отталкивают своею искусственностью и надуманностью. Вот что писал об этом Александр Блок, критикуя поэта Н.Минского:
"Перечитывая томы стихов Минского, сто раз задаешь себе вопрос: почему вот это, другое и десятое стихотворение, часто совершенное по форме, часто созданное под законным влиянием каких-то давно милых, с детства родных песен, всегда очень умное, оставляет холодным?...
Мне приходится остановиться на единственной догадке, которую я считал близкой истине: на неполной искренности поэта. Я думаю, мы более уже не вправе сомневаться в том, что великие произведения искусства выбирают¬ся историей лишь из числа произведений "исповеднического" характера. Только то, что было исповедью писателя, только то создание, в котором он сжег себя дотла, - для того ли, чтобы родиться для новых созданий, или для того, чтобы умереть, - только оно может стать великим. Если эта сожженная душа... и не велика, то рано, поздно ли, она должна взволно¬вать по крайней мере своих соплеменников, даже не искусством, даже не новизною, а только искренностью самопожертвования..." (10).
При создании подлинного произведения искусства необходимо, как гово¬рил Гете, "чтобы оно непосредственно затрагивало художника, высвобожда¬ло его живой огонь так, чтобы он разгорался и становился плодотворен.., чтобы художник именно в своем искусстве находил высшее и единственное блаженство, чтобы он, погружаясь в свои орудия, жил в них всеми чувст¬вами, всеми своими силами..." (11).
Недаром В.И.Суриков становился большим художником "только тогда, ког¬да душа его была потрясена и захвачена. Во всем же остальном, что не было для него творческой неизбежностью... Суриков оставался самым сред¬ним художником..." (12).
Таким образом, настоящее творчество требует колоссальных усилий. Именно в таком, поистине огненном напряге наше сознание уподобляется мощному магниту, притягивающему к себе вдохновляющие идеи и образы. Многим ли по силам подобный взлет человеческого духа? Недаром настоящих творцов в истории человечество так мало. Но сколько мрачных и бездушных творений, не могущих подняться «выше пояса» проникает теперь в нашу жизнь!
Творчество - это самоотверженный ежедневный труд! При этом творец не ждет особого вдохновения, но в непрестанном стремлении к Прекрасному сам вызывает его. Он словно Прометей низводит этот небесный Огонь на Землю и претворяет его из аморфного состояния в четкие, законченные об¬разы.
Понимание сущности творческого процесса помогает преодолевать нарабо¬танные штампы и трафареты при выражении явлений жизни. Задача каждого мастера - рассказать о давно известных вещах по-своему, а значит - по-новому и к ее решению он приходит только через сердечное слияние с изображаемым предметом. Такое вживание не требует умственных рассуждений, напротив, - они мешают и не дают сердцу открыться и проявить свою силу.
Нужно буквально «видеть глазами сердца; слышать гул мира ушами сердца; прозревать бу¬дущее пониманием сердца…» (13).
Но каждое высокое проявление сердца зависит от внутреннего напряжения человеческих сил, от чуткого стремления к Красоте и от постоянного улучше¬ния созидаемых форм.
Прислушиваясь к своему сердцу, творец напряженно ищет отголоски дей¬ствительности, той действительности, которая лежит в основе нашего ми¬ра. Он ловит каждый ее отблеск, каждый вздох, для него малейшее ее дви¬жение - великая ценность. Бережно собирая эти сокровенные искры, творец вдыхает в свои произведения жизнь.
Но едва угасает сердечный огонь, творец тут же погружается во тьму самоуверенного интеллекта. Вход во внутренние сферы вещей для него зак¬рывается и перед глазами остаются лишь "скучные" оболочки - тела и одежды. Что делается внутри их интеллекту неведомо и ему приходится лишь по внешним признакам догадываться о скрытой в них жизни. Но нас¬колько правдивы такие догадки? Подлинное творчество прекращается; ста¬новится лживым, неубедительным, механистичным и нередко пошлым. Только с пробуждением сердца за видимой формой для глаз вновь открывается дух вещей и явлений.
Новичок в искусстве поступит верно, если, прежде всего, будет учиться доверять своим ощущениям и не будет бояться творить непосредственно, как чувствует, даже если и нет уменья. Только тогда он обретет веру в себя и быстрее найдет свой особый стиль. Он поймет, что значит быть ис¬кренним в творчестве. Но нередко люди поступают наоборот. Об этом писал Н.К.Рерих:
"Сколько дряхлости сказывалось в леденящей программе: сперва научусь рисовать, потом перейду к краскам, а уже затем дерзну на сочинение. Бессчетно успевал потухать пламень сердца, прежде чем ученик доходил до зап¬ретной двери творчества!
Но зато, сколько радости, смелости и бодрости развивалось в сознании с малых лет дерзнувших творить, как заманчиво увлекательны бывают дет¬ские сочинения, пока глаз и сердце еще не поддались всепожирающим условиям стандарта".
"Помню также, - вспоминал Николай Константинович, - как однажды Куинджи раскритиковал мою картину "Поход". Но полчаса спустя он, запыхав¬шись, вновь поднялся в мастерскую: "Вы не должны огорчаться, пути искусства бесчисленны, лишь бы песнь шла от сердца", - улыбаясь, говорил он"
И...мой учитель, Кормон, всячески поощрял меня к самостоятельной ра¬боте, говорил: "Мы становимся художниками, когда остаемся одни" (14).
В тишине сердца, вне суетящегося рассудка и заученных правил, творец чует незримую песню духа и, следуя за ней, проникает в лабиринты жизни. И лишь тогда, когда он решается воплотить свое открытие в земные формы, необходимыми становятся знания. При воплощении огромную роль играет интеллект как посредник между сердечным видением и сознанием человека. Ведь язык сердца не прост и тре¬бует опытного переводчика. Потому в искусстве так необходимы познания чисто технических приемов и методов, наработанных предшественниками. Благодаря чему творец может точнее и быстрее создавать гармоничные фор¬мы. Одна немецкая художница занимается так называемой "живописью света".
Она добивается небывалого сияния картин путем умелого использования от¬тенков и контрастов. При этом картины становятся как бы живыми, необыч¬ными, теплыми. Разве без знаний возможно такое достижение? Творчество требует гармоничного развития и сердца и ума, интуиции и рассудка.
Несмотря на то, что много талантливых людей, подлинными мастерами становятся лишь единицы. Ведь талант - это дар, который нуждается в умелом выявлении скрытых в нем возможностей. Талант без мастерства по¬добен немому, чувствующему все, что вокруг него происходит, но не спо¬собному высказать своей мысли. Без мастерства самый одаренный художник не сможет полно и убедительно передать свое душевное состояние и донести его до зрителя. Как говорил Анатоль Франс: "Искусству угрожают два чудовища: художник, который не является мастером, и мастер, который не является художником..." (15). Но только гармоничное слияние мастерства и таланта, знания и чувства ложатся в основу полноценного творчества. Именно они являются теми струнами, напряженными неистовым трудолюбием творца, которые позволяют ему раскрыть сокровища своего горящего сердца.



ПРИМЕЧАНИЯ
1. "Стихи и поэзия", В. Кожинов, с. ЗЗ, М., "Сов. Россия", 1980 г.
2. "Избранное", В. Высоцкий, с.563.
3. "Дом поэта", М. Волошин, с.231, 239. Ленинград, 1991г., изд. "Дет. лит.
4. "На одной творческой тропе", К. Антарова, с.338, Москва, 1998г.
5. "Беседы Друга", с.35. Москва. 1995г., изд. "Сирин".
6. "Твердыня Пламенная". Н. К. Рерих, с.42.
7. "Вчера и сегодня в балете", М. Лиепа. с.3, Москва, 1986г.
8. -//-. с.6.
9. -//-. с.184, 165.
10. "О литературе". А. Блок, 1989г., с.169.
11. "Об искусстве", И. В. Гете, 1975г., с.77. Москва, изд. "Искусство".
12. "Дом поэта", М. Волошин, с. 238.
13. "Сердце", §1.
14. "Твердыня Пламенная", Н. К. Рерих, с. 6, 7.
15. "Шестое чувство", Э. Амашукели, 1981г., изд. "Молодая гвардия", с.110-111.