Текстильное вторжение

 
Так как Михаль не думал никто. Ему приходили в голову такие странные сравнения, что окружающие диву давались и просто замолкали, когда он выдавал свою очередную гениальную теорию. Казалось бы, уж хотя бы мать-то могла его понять: персона, наиболее ему близкая и знающая его вот уже как 42 года, но и она порой предпочитала промолчать в ответ на живоинтересующие вопросы сына.
Последним его открытием стало то, что процесс надевания новых носков сравним с дефлорацией. Что это за заморское слово, Зоя Марковна сказать затруднялась, посему решила промолчать и только легонько кивнула головой.
- Ведь, подумайте, мама, если бы носочные изделия имели душу, если бы могли выражать свои мысли, если бы говорили, то, надевая новейшую пару носков, я бы слышал крики боли.
Зоя Марковна снова кивнула. Ей, конечно, хотелось спросить, почему это носки раскричались бы, но вновь промолчала.
- Вещи-то, так или иначе, как-то одушевлены! По-своему, явно, но факт надо признать! Надевая новые носки, надо прежде поговорить с ними, приласкать, рассказать о том, что сейчас с ними произойдёт! Что это нормальный процесс в их чулочно-носочном мире!
- Мика, таки поел бы чего? Ну, носки-носками, само собой, а питаться надо, чтобы дальше расти и развиваться умственно.
- Мамо, Вы ничего не понимаете! Если я не разовью эту идею до масштаба диссертационной работы, жалкие люди так ничего и не поймут! Я должен их спасти. Иначе, в один прекрасный день нас ждёт РЕВОЛЮЦИЯ, точнее, нет…ВОЙНА!
- Что ты такое говоришь, Мика? Какая война? В новостях пока про это не говорят, да и газеты молчат…- Зоя Марковна всё-таки чувствовала, что не убедила сына.
- Нас ждёт ВОЙНА с носками! Они попытаются завладеть нашим сознанием через ноги. Нас ждёт расплата за их тысячелетние обиды, за наше с Вами их изнасилование! В Древней Греции над ними смеялись! Вы знаете об этом? Нет? А их память предков не отказывает им! В одно прекрасное утро мы проснёмся от лёгкого прикосновения и, открыв глаза, обнаружим себя окружёнными толпами носков, чулок и колгот! Когда всех работников трикотажной и шерстяной промышленности мы найдём повешенными на нитях нерождённых носков! Кто-то же должен это предотвратить?! Я не хочу видеть жалких людишек рабами на этой бренной земле, угождающих требованию этих нитяных ублюдков. В знак протеста я буду ходить босым! А лучше и вовсе нагим, так как сдаётся мне, что и одежда ждать долго не будет!
Зоя Марковна, словно оглушённая обухом, взирала на своего разбушевавшегося сына и жевала уже остывшую тушёную капусту. Больше всего ей хотелось сейчас, чтобы Михаль успокоился и прилёг. Пусть даже и без обеда… Она смотрела на него, снимавшего с себя и вышвыривающего из окна вещи.
Михаль был наг. Слёза скатилась по пористой щеке Зои Марковны, когда она увидала, как исхудал её сын.
- Мика, у тебя уже позвоночник с животом слипся…Покушай, пожалуйста…
- Какая еда?!! Какое «покушай»? Когда МИР ждёт от меня действий!!! Я сейчас же сажусь за письмо президенту.
И он скрылся за дверью.
Зоя Марковна беззвучно давилась рыданиями. Её полная грудь вздымалась с каждым всхлипом. Она утёрла слёзы и принялась доедать остатки тушёной капусты на тарелке под стук печатной машинки.

Глубокой ночью она проснулась от дикого крика. Кричал Михаль. Она вскочила с кровати, опрокинув урну с прахом её отца, и понеслась в его комнату.
- Уйдите ЧЕРТИИИИ!!! – он стоял посреди комнаты, голый и потный, окружённый уложенными в стопки носками, чистыми и грязными. – УЙДИИИТЕЕЕ ЖЕЕЕЕ!!!
- Мика, они же не шевелятся…
Но он не слышал её, оглушённый собственным криком.
«Интересно, что бы сказать завтра соседям», - думала Зоя Марковна. - «Скажу, что ему приснился кошмар».
Она так стояла и думала, пока Михаль разрывался от ора и писался от страха. Обождав, пока он устанет, Зоя Марковна уложила его в постель и собрала все носки в кучу.
- Выкинуть их что ли? – шептала она. – Так ведь денег стоят, к себе спрячу.
И вышла в свою комнату.