В клетке

Пью много кофе, тихо дурею. Много курю и мало стала читать – засыпаю. Растворяюсь в мировой боли. Никогда не думала что сочетание слов «мировая тоска» так живо затронет мое сердце. И куски из детства, как калейдоскоп, вырываются из сознания, заставляя меня чувствовать себя уже женщиной. Такой сильной и в то же время такой незащищенной. Катится…одинокая…такая же сильная и плавная, грациозная, независимая и слабая как я, катится по мне, затекая за воротник моей кофты. Холодно, морозит, и губы дрожат, и сердце ломит, и темно и страшно… Как заблудилась душа, как хочет она тепла. Почему гаснут свечи и вокруг темно, почему бред кормит мой мозг, оставляя меня одну наедине с сумасшествием? Я тону в тумане сигаретного дыма, сводит ноги от быстрого бега в никуда. Бега, который должен заглушить тихое сопротивление души против очерствения в больном сознании. И больше ничего не осталось у меня, кроме этой чашки кофе, уже холодного, этой истлевшей сигареты. Не пойду в магазин, на улице дождь и желтые листья, растоптанные тысячами ног, незамечающими и бегущими, заглушая мелкие движения тонюсенькой от голода души. У нас у всех больные души, мы все нуждаемся во врачевании. И никто не сознается в том, что Она одичала и у каждого давым-давно заперта в клетку, и только со стороны возможно наблюдать ее присутствие. Есть и ладно. На том и порешим. Пусть будет так и не иначе, каждому времени - свои грехи. Не войну же мы устроили на поле боя, где гибнут тысячи солдат, но войну внутри себя. На том и порешим.