За все заплачено сполна Святочные сны Тараса

ЗА ВСЕ ЗАПЛАЧЕНО СПОЛНА
( Осенняя соната)


А в зеркале осень царит золотая,
В аллее старинного сада вдвоем,
Мы вечером этим опять исчезаем
О чем-то мечтаем, куда-то идем.
И полночь и музыки дивная сила,
И крылья расправив , порю в вышине,
Смотри, моя радость, о как там красиво
И ты подарил мне полеты во сне.
И осень царила во мгле золотая,
И нас не коснулось унынье дождя
А душ обреченных незримая стая,
Куда-то несется, и снова тебя
В тиши золотистой аллеи встречаю
 И я небесам благодарна за то,
Что крылья расправив, я снова взлетаю
Над золотом листьев, и сбросив пальто,
О бренность одежды, пора обнажиться,
Пора позабыться в объятьях твоих.
И души парят, словно легкие птицы,
И сад золотистый, и осень царит.


Сияли свечи, старинные зеркала сверкали в полумраке.
Хозяин дома любил удивлять своих гостей. Евгению это удавалось всегда, и этот вечер не был исключением.
Он на миг остановился около старинного зеркала, за которое выложил баснословную сумму, но не жалел о покупке. Он дал бы и больше - красиво жить не запретишь. Он улыбнулся, видя на глади его красавца-барина в старинном одеянии. Они были странно похожи. Прадед вернулся в этот мир, и не для него ли он старался воскресить старинную усадьбу? Только отчего тот был таким грустным, словно ему не нравилось то, что он видел из своей дали небесной.
- Что с тобой, - невольно вырвалось у него, он принял правила игры, кем-то незримым установленные, - сосед свою крепостную не продает, или любовница скандал закатила, а не важно, это пройдет. Ты должен быть доволен тем, что происходит по эту сторону зеркала, я все сделал так, как было тогда, ну а если все-таки в чем-то ошибся, то прости, все выжгли и уничтожили комиссары , они ничего и никого не пожалали.
Но он не успел додоумать, договорить, в зеркальной глади мелькнул знаменитый художник, его лицо появляется во всех передачах на всех каналах по десять раз на дню. Его знают все, кто и о живописи никакого отношения не имеет. Кстати, он обещал закончить полотно, хотя в этом зале оно не уместно, но ведь здесь много и других комнат.
Но и об этом он тут же забыл, хотя на память не жаловался, рядом с ним стояла Ирина - его бывшая жена. Почему она тут? Зачем явилась? Откуда она знает его.
Впрочем, какое ему дело до всех бывших, даже настоящих? Но она была первой и единственной законной. Юнцу пришла такая блажь в голову, жениться. Только когда это было? Давно уже у него новый паспорт, в котором не осталось следа от двух печатей. И пора забыть.
Хозяин дома, с удивительным лицом русского барина позапрошлого века, подошел к своим гостям.
Художник представлял ему свою спутницу:
- Я зову ее Кристи, но у нее другое имя.
Хотелось понять, знает ли он об их прошлом. Но понять по его лицу было невозможно. А она смотрит так, словно видит его впервые. Но может быть , это и не она, а только дама очень похожая на нее. Никаких эмоций. Она не может быть так равнодушна и безучастна, они были женаты семь лет, а это не так и мало, ни с кем и никогда больше Евгений не был так долго.
- У вас красивый дом, здесь можно было бы снимать любой клип попсовый или фильм из старинной жизни, - быстро поправилась Кристи, - и он готов был ее теперь так называть. Она просто издевалась над ним - совсем не изменилась, и пришла сюда, чтобы только это сказать?
Эта парочка могла кого угодно ввести в заблуждение, он так и не понял, узнала ли она его, вернее, она ли это была, потому что смешно подумать, что бывшая жена могла не узнать, он не делал пластической операции, не умирал и не возрождался с новым именем. Но теперь ему казалось, что все это с ним было.
Гости между тем прибывали, и как не хотелось Евгению, но он не мог за ними следить.
Художник, все время твердивший с голубого экрана о бесчисленных любовницах и побочных детях жил один не потому, что не мог выбрать одну или двух или трех. А потому что по большому счету все они его так же мало волновали, как жизнь на Марсе, у него были несколько другие вкусы, потому можно было не ревновать Кристи. Хотя почему он должен был ее вообще ревновать, что за чушь.
И все-таки, как только зазвучала «Лунная соната». Он вспомнил дождливую осень, проселочную дорогу, куда их черт занес непонятно. Она потребовала, чтобы он тормознул, и выскочила.
Она пошла по дороге и так и не села в его машину, когда он признался, что изменил ей.
Ему хотелось быть честным, он не собирался жениться на той другой, как там ее звали. Ну не совсем честным, она обещала рассказать его жене, и по глазам ее он понял, что она это сделает. И тогда, испугавшись, что потеряет ее, он решил сам все ей рассказать. Он всегда умел просчитывать ходы, и не собирался позволять вздорной бабе шантажировать себя.
Для этого и помчался по знакомой дороге к их даче, но до дачи они так и не добрались, пришлось поворачивать и ехать за ней. А потом, когда тормознула какая-то машина, она, не задумываясь, села туда, он остался совсем один. И такой ужас охватил душу. Никогда больше он не испытывал ничего подобного. Маленький мальчик , заблудившийся в огромном Торговом центре. Мама нашла его потом, прижимала к себе и рыдала. Тогда он потерялся во второй раз, и ждал, когда Ирина найдет его, обнимет и разрыдается.
Этого не случилось. Ее не похитил случайный водитель, с которым она уехала, только он намного опередил его. Когда он вернулся домой, вещей и ее самой уже не было. В холодильнике оставалась куча блинов, она их испекла в обед, и он съел все. Не мог остановиться. И только увидев пустую тарелку, опомнился.
Она не вернулась и не позвонила, она просто исчезла, и даже развелась без него. Не хотела видеть. Да и делить было нечего особенно. Их никакие материальные проблемы не обременяли. Какое странное это было время.
№№№№№

За столом было шумно и весело. Когда столько поэтов, художников, актеров рядом, то по-другому и быть не может. Она сидела рядом с художником. И ей нравилось изображать очередную его модель, интересно, известно ли ей о его вкусах, конечно известно. Об этом знают все.
Но почему впервые за все время ему захотелось, чтобы рядом с ним сидела хозяйка дома. И что за бред, это должна быть именно Ирина. Он сходит с ума с эту осень. Разве не объясняли ему, что в 35 все жены и любовницы уходят на пенсию, а ей больше, чем 35, не стоит уточнять, он же станет посмешищем, в своем кругу, и даже это его не напрягало особенно.
В этот раз Евгений пил больше обычного, он никогда не позволял себе лишнего, а тут остановиться не мог.
И когда все разбрелись по дому, он потерял ее. Снова. Паника. Это скорое от выпитого. Он рванулся в сад, где слышалась ему «Лунная соната», и кружились золотистые листья.
Он оглянулся. Около яблони, конечно, яблони, какое дерево еще она могла выбрать, стояла Ирина с каким-то мужиком, уж точно не художником. Он напрягал всегда слабое зрение, а тут попробуй, разгляди. Единственное, в чем он был уверен, это в том, что с ней был не художник, уж это точно можно было разглядеть - ничего общего, дорогой костюм, сухощавая фигура, немного сутуловат, нет, не может быть. Они не могут быть вместе. И словно бы в опровержение тому, он увидел, как обнял этот лощеный тип ее, целовал так, словно они прощались навсегда. Она сначала вроде бы отстранилась, а потом ее все еще красивые руки, он это скорее чувствовал, чем видел, коснулись его темных с сединой волос, и они вместе пошли к машине вероятно. Хотя какая разница, куда они пошли.
Листья кружились над ними, но эти двое уже ничего не видели и не слышали.
Хорошо, что уже почти разъехались гости, он даже и не заметил, как это произошло. В доме почти никого не осталось.
Он пил шампанское и не мог остановиться, и все видел, как маленький мальчик заблудился в огромном Торговом центре, и прошла целая вечность, прежде , чем мама нашла его.
- Она не нашла меня, она пришла в мой дом, чтобы встретиться с этим типом, не похоже, чтобы она ловила олигарха, хотя все меняется в мире, но кажется он любит ее. Хотя чушь, это невозможно. Он не может любить ее, если все остальные девицы лежат у его ног, и выбрать можно любую, он же не такой дурак, он станет посмешищем, и Евгений первый будет хохотать над ним, или над собой? Что за провокация такая.
Он подошел к старинному зеркалу, и не увидел там себя. В мутном его провале никого не было.
Он коснулся ладонью стекла, рубин перстня сверкнул на этой стороне, а на той ничего не было. Он страшно пьян, у него отвратительное зрение, но там не было никого.
Когда зазвонил сотовый в кармане, он разглядел номер художника, а может быть, просто догадался , что это он.
- Ну и как она в постели?- только и спросил он.
- Это не ко мне вопрос, спроси у Андрея, - усмехнулся тот.
- Жаль, что меня мужики не привлекают.
- Мне тоже жаль, но у меня есть для тебя картина, так ничего особенного, проселочная дорога, дождь, туман, и осел за рулем, он потерял навсегда ту, которую будет любить вечно. Ее просит Андрей, но я решил, что тебе понравится.
- Мне понравится.
- Так ты заберешь мой подарок?
- Я заплачу двойную цену, мне не нужно подарков.
Он отключил телефон. Нынче весь мир решил над ним издеваться.
Евгений вышел в сад. Сияла луна, звучала музыка, и там кружилась юная красавица, она то приближалась, то отдалялась. Он рванулся к ней:
- Ты вернулась, - шептал он в бреду и во сне.
Девица прильнула к нему, она не была иллюзией, он и сам ее пригласил, да забыл.
Но он отшвырнул ее, бросил деньги и ушел домой, закрыв за собой дверь. Все -сплошной обман. И только старинное зеркало, и осень- реальность.
Но его журнальном столике перед кроватью, слишком большой, огромной для него одного , лежал лист бумаги. Как он мог сюда попасть, кто из гостей имел наглость пройти сюда?
Но она сменил гнев на милость, как только узнал и разглядел ее почерк, и начал читать.
И ангел обнял в час заката, того, кто музыку дарил.
Он улыбнулся виновато, и все еще во мгле парил,
Шагнувший в вечность мальчик странный,
Посланник трепетной звезды.
 Он здесь остался безымянным. Но слышали и я, и ты,
как он нам «Лунную сонату» играл во мраке бытия.
И были вечно виноваты пред совершенством ты и я.
Когда его немая сила вела в тот обреченный мир.
Как улыбался он красиво. И злился признанный кумир.
И лишь художник вдохновенный его портрет тогда писал.
 И ангел обнял в час заката, и бес бессильно хохотал.
 Какою страшной будет плата за миг полета, знаю я,
Но музыка его крылата, и только сила бытия,
 Вернет за землю призрак странный, растает и оставит нам
любви высокой боль и раны, и унесется по волнам.
 Сонаты лунной, и внезапно, опять в душе возникнет боль.
Когда лишь «Лунная соната» останется для нас с тобой.