Иноземец глава 7

ГЛАВА VII
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ
 Генерал был в ещё более дурном расположении духа, чем майор, когда узнал о происшествии. Потирая рукой подбородок, он выслушал рассказ майора.
 - Потерять в первый же день самый лучший самолёт во всём нашем флоте, этого я не ожидал.
 - Этого никто не ожидал.
 - Почему этот Хейли отказался стрелять?
 - Он не увидел установки ПВО, о которой ему говорили, а выпускать ракету по жилому дому, не посмел.
 - Он не должен был рассуждать. Не имел права. Это был приказ! Если каждый солдат начнёт обсуждать приказы руководства, то это что же будет.
 - Тем не менее, он именно так и поступил. – Майор выжидающе смотрел на генерала.
 - Это беспрецедентный случай. А я был уверен, что в нашей армии одни профессионалы. Отказавшись уничтожать цель, Хейли совершил настоящий саботаж. Да и этот Брент ничуть не лучше. Он не должен был хвататься за оружие. Мыслимое ли это дело, стрельба в кабине самолёта! Он что же, маленький ребёнок? Не знал, к чему это может привести?
 Генерал пробарабанил пальцами по столу.
 - Принеси мне досье на них обоих. Я не потерплю, чтобы у меня в армии были такие подчинённые.
 Майор встал и подошёл к сейфу, где у него хранились документы.
 - Ага, вот, нашёл! – Майор вынул из сейфа папку. – Итак, Рэй Хейли, двадцать восемь лет. Отец американец, а мать китаянка. Семья была среднего достатка. В возрасте восемнадцати лет Хейли поступил в лётную школу, которую окончил с отличием. Имеет опыт полёта на самолётах типа «стелс», «Ф-16», «Харриер». Участвовал в боевых вылетах в Ираке и Камбоджи. Работал по контракту, не проявлял никаких слабостей, неподчинений. Зарекомендовал себя как хороший стрелок.
 - До сегодняшнего дня, - мрачно заметил генерал. – Сегодняшний проступок дорого обошёлся и нам, и ему самому.
 - Теперь досье на Брента, - продолжал майор. – Джимми Брент, тридцать лет. Из обеспеченной семьи, родители американцы. Так же, как и Хейли, окончил лётную школу. Работает по контракту, участвовал в операциях в Ираке, где и познакомился с Хейли. Между ними завязалась дружба, с тех пор они постоянно вместе.
 - А сегодня они чуть не поубивали друг друга. Но почему Хейли проявил неподчинение? Ведь у обоих безупречное прошлое.
 - Может, сработал чисто человеческий факт, - осторожно предположил майор. – Увидел жилой дом, и сработали тормоза.
 Генерал нахмурил лоб.
 - Ладно, теперь нужно думать о его судьбе. Если он попал в плен, то одно из двух: он может быть еще жив или уже мёртв. Если он жив, мы можем предпринять следующее: затребовать выдать его нам обратно. В случае неподчинения, мы пригрозим сербам дополнительными санкциями. Я думаю, они пойдут нам на уступки, побоятся нам перечить.
 - А если он уже мёртв? – спросил майор.
 - Тогда, увы, одним пилотом у нас станет меньше. Жаль, пилот он был хороший.
 - А что делать с Брентом? Отдадим его под трибунал?
 Генерал поморщился.
 - Пусть пока ждёт распоряжений. А Хейли надо попытаться вернуть.

 Велемир Кустурица был встревожен и крайне раздражён. Только что поступили сведения о результатах налёта. Треть города была почти полностью обесточена. Воздушный налёт уничтожил несколько электростанций, а количество человеческих жертв уже перевалило за сотню. Рано или поздно это должно было начаться. Многие жители Косово об этом догадывались. Поскольку НАТО положило глаз на их республику, мирного исхода быть не могло. Это был лишь вопрос времени.
 Город гудит как улей. Да и не только город. Такое творилось сегодня по всей стране.
 - Мы не можем сидеть, сложа руки! – кричал Манойлович. – Мы должны принимать меры!
 - Какие меры? – Кустурица посмотрел на Манойловича.
 - Если налёты повторятся, мы должны пытаться сбить их самолёты!
 - Чем? Чем мы можем их сбивать? – Кустурица указал на автомат. – Вот этим разве? У нас нет никакого средства противовоздушной обороны.
 - А как же «стелс»? Ведь его сумели сбить. А он считается самым неуязвимым самолётом в мире.
 - Его сбили регулярные войска. Мы же не имеем подобных средств.
 - Значит, нужно обратиться к ним за помощью, пускай они снабдят нас оружием.
 - Они не смогут этого сделать. Ты же знаешь, что творится в нашей стране. Наша регулярная армия слишком слаба, чтобы противостоять коалиции. Да и в стране у нас творится беспредел, одни албанцы чего стоят. У нас межнациональная и межрелигиозная вражда, да ещё в придачу коммунистический режим, который так ненавидит запад. Да и у нас найдётся множество его противников. Страна расколота, этим и пытается воспользоваться НАТО. И знаешь что, я боюсь, у них всё получится.
 - Ты что, пал духом, командир, - отшатнулся Манойлович.
 - Дело не в этом. Просто я реально смотрю на вещи. Нам не выстоять. Я тоже, в душе, противник режима Милошевича. Слишком много жертв он принёс нашему народу, да и вообще, коммунизм и социализм обречены на исчезновение, поскольку уже всему миру стало ясно, что он из себя представляем. Это тиранствующий режим, и больше ничего. Да-да, я не боюсь говорить этого тебе прямо, потому что предвижу крах системы. Но, только вот беда в том, что и пресловутые миротворцы не несут нам никакой свободы. Их цель сделать нас такими же рабами, какими мы были при режиме Милошевича. Мы просто нужны западу как придаток, как рабская сила, не имеющая ни силы, ни права голоса. И то, что я противник режима Милошевича, вовсе не значит, что мне безразлична судьба своей страны. Я буду стоять за неё до конца, потому что знаю, что освободители, несущую нам демократию на бомбардировщиках, будут такими же тиранами, какими были коммунисты. Разница лишь в том, что они прикрываются свободой, либерализмом и прочим. А вот нам приходится расплачиваться за те жертвы, которые наша страны приносила делу Ленина. От судьбы не уйдёшь, за все проступки надо платить, и платить высокую цену.
 Манойлович качал головой, пытаясь осмыслить сказанное Кустурицей.
 - А что делать нам с этим пилотом? Какой нам от него прок?
 - Я и сам не знаю, - пожал плечами Кустурица. – Пусть пока будет у нас заложником. Я так и не могу понять, чего он пытался добиться, придя к нам. Те сведения, которые он нам сообщил, не имеют никакой ценности. Все цели, помеченные на карте, были уничтожены первым же налётом. Чего он надеялся получить, сдавшим к нам в плен, я не понимаю.
 - Но чего-то он хотел, - возразил Манойлович. – Я не верю в то, что он пришёл к нам, лишь потому, что не захотел взрывать жилой дом.
 - Может быть, он действительно боялся трибунала, - предположил Кустурица.
 - Да ерунда это всё! Даже если и боялся трибунала, то он бы просто дезертировал, и нашёл бы множество способов покинуть нашу страну, сумев избежать, при этом, попадания в руки своих.
 - Ладно, что думать и гадать. Будущее покажет, что к чему.
 - Вот только не оказалось бы слишком поздно, - сердито произнёс Манойлович.

 Сидя в холодном сарае, где царил полумрак, Рэй Хейли отрешённо смотрел в маленькое оконце, в котором виднелся клочок неба. Он сидел в углу, на ворохе соломы, прислонившись спиной к стене. Снова и снова он задавал себе вопрос: почему он сдался в плен. Теперь, когда уже ничего нельзя было изменить, он чувствовал, что совершил огромную глупость. Он ведь мог попытаться выбраться из республики, но он даже не сделал этого. Его обнаружила эта женщина, ну и что? Он мог бы с ней легко справиться, мог убить её без зазрения совести, она ведь была вооружена. Но он так не сделал. Почему? Что-то, внутри него, словно толкало его на действия, словно им управлял кто-то другой. И вот он здесь, ожидает решения своей участи. Он здесь один, у него нет друзей, и нет сторонников. Он стал врагом для всех. Никто не любит перебежчиков и предателей, а именно таковым теперь все считают его.
 Но разве он предатель? Без сомнения. Он отказался выполнять приказ руководства. Но ведь это же ещё не предательство! Это саботаж, может быть, неподчинение приказу, но не предательство. Из-за его неподчинения был сбит самолёт, он нанёс армии невосполнимый ущерб. Но разве он хотел этого? Брент приставил ему к виску пистолет. Он лишь пытался выбить оружие, он не хотел, чтобы оно выстрелило. Но, опять же, это отказ Хейли спровоцировал его командира на использование оружия.
 Но ведь Хейли отказался стрелять не во врага, а в жилой дом! Это большая разница. Хейли вспомнил, как он участвовал в войне в Ираке, и в Камбоджи. Там он никогда не срывал заданий. Но там был вооружённый враг. Он стрелял в Хейли, и тот рисковал жизнью. А здесь были мирные люди, это совсем другое. Но разве враг всегда действует открыто? Бывает тайный враг, к нему тоже необходимо применять силу. Разве режим Милошевича не является злом? Разве не его прозвали югославским Лениным? Он олицетворяет собой зло, то самое зло, которое зовётся коммунизмом. История показала, там, где воцаряется коммунизм, всегда господствуют тираны, а тираны заливают свою страну кровью миллионов людей. Он, Хейли, был послан для того, чтобы освободить страну от этого преступного режима, и должен был принести людям свободу, ту, единственную возможную свободу, которая зовётся демократией. Ведь это единственная настоящая свобода, которая освобождает человека, которая дарит людям радость и чувство собственного достоинства.
 Но опять встаёт тот же вопрос: при чём здесь мирные жители? Разве можно нести людям добро и свободу, уничтожая их, сея вокруг смерть? Существует пословица «Нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца». Но разве она применима к подобной ситуации? Как можно принести людям благо, заливая их родину кровью. Можно ли сказать ребёнку, потерявшему своих родителей во время бомбёжки, что те, кто убил его родителей, нёс ему свободу? Не безумие ли это? И не был ли Хейли соучастником в этом безумии?
 Что есть добро, и что есть зло? Как разобраться в этом вопросе? Уставший, от умственного напряжения, мозг Хейли, не мог решить поставленной перед ним задачи. Кто даст ему ответ на этот вопрос? Что же означает всё-таки его поступок? Измену и предательство, или, всё-таки, проявление здравого смысла? Но, если он поступил правильно в данной ситуации, тогда европейский союз вовсе не является миротворцем. Тогда и НАТО, и он сам являются настоящими агрессорами. Между тем, как НАТО громогласно называло агрессорами сербов. Можно сойти с ума, решая все эти вопросы.
 Хейли пытался успокоить себя тем, что поступок не является предательством. Это лишь отказ стрелять в мирных жителей. Просто лишь проявление слабости, не свойственное солдату, а тем более профессионалу. Но это не предательство.
 Но тогда как же назвать то, что он добровольно сдался в плен врагу? Вручил ему своё оружие и выдал план действий армии. Как называется этот поступок, если не предательством. Ведь он мог бы попытаться перебраться через границу, и вернуться к своим. Он боялся трибунала? Хорошо, тогда он мог бы просто дезертировать из армии. Это было бы трусостью, столь не свойственной ветерану боевых действий, и имевшего награды, но не было бы предательством.
 Но Хейли не сделал этого. Он просто сдался в плен, и добровольно выложил всё, что знал о предстоящей операции. Почему он так поступил? Что заставило его действовать подобным образом? Ведь он собирался поступить совсем иным образом, он даже думал о том, чтобы покончить жизнь самоубийством. Что заставило его поступить иначе. Страх? Но Хейли не был трусом. Он знал, на что идёт, и что в любой момент его может ждать смерть. Нет, он не боялся смерти, тут было что-то другое. Если бы он был верующим человеком, то Хейли решил бы, что его повёл господь, ведь он сам до конца не осознавал, что делает. Но Хейли не верил в Бога, и поэтому отвергал такую возможность. Но и другого объяснения он не находил.
 Может быть, он проникся сочувствием к сербам, и решил помочь им? Но, тогда это означало бы, что он стал считать тех, кто его послал агрессорами и притеснителями, а это и было бы самым настоящим предательством. Выходит, он, всё-таки предатель?
 Хейли сжал виски руками, стараясь загнать все эти мысли в тёмный угол мозга. В то же время ему пришла в голову мысль о Джимми Бренте. Что стало с ним? А вдруг он попал в плен, так же как и сам Хейли. Ведь он не смирится с поражением, и уж, тем более, не выдаст планов руководства. Тогда становилось ясным, какая ждёт его судьба.
 Хейли содрогнулся от ужаса при мысли о том, к каким последствиям привёл его поступок. Но, собственно, почему его? Разве это не пистолет Брента сделал этот несчастный выстрел, который привёл к поломке системы управления самолётом? Слишком много «но», и нет ни одного утешительного ответа на него.
 Устав от бесплодных размышлений, Хейли продолжил отрешённо смотреть в окно, за которым по небу пробегали редкие облака, и вдруг почувствовал, как прекрасна жизнь.