2. Встреча с Кавказом

 Перестук колёс отдаётся в сердце, и оно бьётся в нетерпении, в ожидании. Кого-то поезд несёт в неведомые дали. Кого-то там ждёт новый дом. Кто-то едет туда, а кто-то обратно, а кому-то не слышать больше родных песен… Кто-то едет видеть новые лица, а кто-то ждёт встречи с окнами, в которых фотокарточками застыли картинки из детства. Кто-то едет куда-то, а кто-то не знает куда, не знает зачем. Но все в ожидании, все слышат стальные удары часов, а стрелки куда-то каждому покажут…

  Ростов-папа запомнился непомерной жарой уже в 6 утра, разными фруктами прямо под ногами на узких тротуарах и ярким необычным населением. Население, как мне показалось, совершенно не любит ходить пешком. Поэтому то, что я пешком поднялся от вокзала до центрального рынка, по их меркам представилось чуть ли ни подвигом.
К кому я в Ростове ни подходил, никто наверняка не мог сказать, как мне добраться до нужной улицы; зато все относились к моей проблеме с невероятным участием – все сразу и чуть ли ни до ссоры.
Довольно симпатичный город, особенно его малоэтажные центральные улицы, хоть и тронутые кислым ветром разрушения, как и набережная Дона. На набережной запомнилась побитая лестница, на которой наверху кто-то оставил включенный шланг, отчего лестница стала заброшенным фонтаном-водопадом и стала ещё более непроходимой.
А ещё в Ростове совершенно неожиданно меня ждал тёплый, даже горячий приём. Сообщил Маше, что в Ростове-на-Дону у меня замечательнейшие родственники, и о том, что еду завтра из Ростова во Владикавказ.

Шумная компания из поезда к утру совершенно выветрилась, и вагон как будто весь замер и насторожился: Кавказ приближался – в этом было что-то таинственное и несколько грозное.

С пареньком, который подсел в моё опустевшее купе ночью, который тоже ехал служить, поехали до штаба армии вместе на такси. Водитель и его сосед были кавказцы. Такси везло нас как будто очень долго по запутанным улицам, а потом перед машиной вдруг возникли и стали приближаться горы. Обоим стало одинаково не по себе, и мы стали тревожно переглядываться, пока такси внезапно ни остановилось перед вставшими впереди горами. Штаб армии, приехали.
В штабе армии думали, куда меня отправить – в Будённовск, Буйнакск («Буэнос-Айрес», как его здесь называют) или ещё куда. В итоге отправили в одну часть около Владикавказа. В части я пробыл четыре дня, после чего из армии разгневанно сообщили, что меня сюда направили ошибочно, так как эта часть расформировывается. По мокрой жаре снова пошёл в штаб армии, где опять решали, куда меня направить. В конце концов, подумав, что во Владике я уже вроде «прижился», послали в другую часть в том же городке, в котором располагалась прежняя – на берегу Терека – мелкого и мутного.

Я отправил Маше письмо, потом ей звонил, и она мне обещала написать sms-ку, когда его получит.

Видели ли вы когда-нибудь свет: не совсем тот свет, который заботливо обволакивает нас сверху мягким тёплым покрывалом, а свет, который можно увидеть с закрытыми глазами, в полной темноте? Это всё тот же заботливый свет, но особое его чудесное излучение, которое оберегает жизнь даже в агонизирующем теле, и этот свет – на самом деле дорога…

… это всё уныло серо-чёрно-зелёное, совсем иной мир…
… Кавказ возвышается почти со всех сторон неприступною громадиной; офицеры его называют бессменными наскучившими «фотообоями». Обычно он в дымке, но по утрам и ещё иногда он предстаёт во всей своей красе…
… Терек очень быстрый, с огромным количеством камней и очень мутный.
… песка я такого больше не видел нигде – чёрно-серый, а в остальном – совершенно нормальный песок и используется в строительстве…
… в Ростове побывал в дельфинарии на представлении. Были котики, а потом дельфины. От дельфинов, от этих удивительных животных, мне стало невыносимо, потому что я еле сдерживал слёзы. Говорят, дельфины приносят людям любовь и счастье. Не знаю почему, но в последнее время мне часто приходится, даже без моей воли, с ними сталкиваться. Даже здесь одно из шуточных прозвищ, которых мне успели дать, было «Дельфин»…