Во саду росли грибы...
Когда в деревне всходит солнце все мужики начинают хвалиться. И мыть зубы. Они у них как у мамонтов. Ушки у них как у нашей дорогой Ольги Семёновны. И такие же руки.
У меня с тех пор начались припадки нездоровых очков. Я в них всё вижу. Но ни хрена не вижу. Мой пращур ел не вилкой. Он ел свинину. Ей она очень нравилась. Она непонятного цвета. Так может пахнуть только мясо. Пращуры – чуваки тусовки. Там Константин надел кроссовки. Я съел его. Потом вы, наверно, ошибётесь, полагая, что я обкакался. Я засунул себе собаку. Потом превратил в пингвина. Сестрички мои – не русские. Правнуки – прусские. Они в 1985 были завоёваны войсками братской кайзеровской Германии. Мы ещё с ними не виделись. Они принесут мне часы. Я им за это спасибо скажу. У других людей рождаются девочки. Самое страшное обзывательство для них – Паскаль. Они плачут от этого слова. Сам не рад. Все давно уже заметили, но никто не признаёт, что веками люди прикалывались. Шовинизм – дело хорошее и весьма продуктивное. С него ходит много бабушек и молока. Все мы шовинисты по природе своей. Нас на земле русских не осталось. Мой пращур имел хвост и трое пап. Лазил и был счастлив. Он был умнее планеты Венера. А планета Вега меня пугала. Я видел кастаньеты. Это мой муж. Отличный пацан, но себя не продаст. Это все умеют. А я родил. Не подумайте – я родил. Никто ничего не понял. Я в этом уверен. Спросите у Мичурина. Он написал мне про Союз Советских Рэспублик. Я его наградил бессмертным мужчиной. Он заплакал мне в пижаму. Когда распался Душанбе, я проводил коров. Много коров. Песня «Жаба». Вы её не узнаете. Но узнаете. Рэспублик. Писи. Каки. Капканы. Кони. Кобзон – мне приходится долговязым крышей. Он бритый скин. Нацист засранный. Лидер мирового жидовства. Шовинизм дело приятное. Это наука весёлая. И Красивая. Краско. Опаньки. У вас наверно, гнилые зубы. Потому вы меня писаете. Но этого делать не стоит. Бо я могу. Я дееспособен. Шовинизм, братья, это Русь. Русь казацкая. Казаки – все мои братья. Яйки. Если что – все вопросы к моему промоутеру. Он вас промоет и скажет – я знаю про секс. Он вам поможет лишиться квартиры в Москве и попасть в заимность. Он мужчина хоть куда – с ним и горы и вода. Засим кончаю. Шовинизм, господа, это прежде всего шовинизм. Я люблю, потому что я люблю. Как толстый дядя говорил. Где – не помню. Помню, что из мультика. Ааааа! Там другое было! Там было так: Я альпинист потому что я альпинист!
Кончил.
8 сентября 2007 г.
Свидетельство о публикации №207091200362
Вообще-то это помещение было трудно назвать кабинетом, скорее всего это был какой-то чулан, куда раньше складывали белье от покойников, а теперь его милостливо отдали сторожу…
Без окон, с тремя стенами и одной дверью, размером 2х2 метра, эта комнатушка все же располагала к вдумчивому проживанию всякого смысла…
И тут же в подтверждение моих мыслей сторож одним махом выпивший полбутылки, вдруг начал цитировать Марка Аврелия…
- Жизнь коротка! – кричал пьяный сторож, тыча указательным пальцем в потолок вместо неба,- а поэтому не прозевай самого драгоценного ее плода, - доброго дела ко благу людей!
- А вы думаете, что люди очень нуждаются в каком-то благе, - горько усмехнулся я, - скорее всего они нуждаются в хорошей порке! Только пороть их, увы, здесь некому!
- Эх, молодой человек, - глубоко вздохнул сторож, наливая себе новый стакан водки, - душа человеческая не добровольно, а силой отвращается от правды, умеренности, справедливости и добра! И чем яснее ты это уразумеешь, тем кротче и терпимее будешь относиться к людям! Это, конечно, сказал не я, до этого Марк Аврелий додумался, но я с ним полностью согласен! А поэтому и твержу его мысли как свои! Ты можешь вполне разумно негодовать, на все человечество за его пороки, на кого угодно за его грехи! Это твое дело! Но скажи мне старику, чем перед тобой виноват я, почему мое соседство тебе так противно?!
Мне стало стыдно и горько, и чтобы не показывать сторожу свои слезы, я опять вышел в анатомический зал, и опять загляделся на нее, на свою прекрасную девчонку… Ее глаза были закрыты, как будто она уснула, уснула для того, чтобы когда-нибудь проснуться, но не здесь, а где-то уже там, за небесной далью, за божественной высью она проснется, чтобы снова жить…
Она все еще лежала рядом с безобразным алкоголиком, и почему-то впервые за все это время я испытал к ним одинаковую жалость, жалость, какую дал мне Господь, и какую в мое сердце своими устами вложил Марк Аврелий вместе с пьяным сторожем…
Вечером я вошел в церковь и купил две свечи, и поставил их у святого распятия, и помолился и за свою любимую и за рядом лежащего с ней алкоголика…
( Очищение )
Игорь Соколов 3 27.10.2009 22:37 Заявить о нарушении
Я, знаете, люблю очень мусор. Этол прекрасные люди. Только эти люди могут заставить страдать других людей по долгу СЛУЖБЫ. Только работа этих, простите опять-таки за выражэние, людей столь неоднозначна и противоречива. Мёртвый судакъ.
Евгений Комбинаторъ Акатов 29.10.2009 01:12 Заявить о нарушении