В детском доме

 В детском доме

 Девочки даже не заметили как добрались до детского дома. До

самых ворот детского дома Зухрахон и Лайло почти не разговаривали, погруженные в свои тяжелые раздумья, время от времени глаза их наполнялись слезами. И уже ничто в пути их не пугало, ни «жугуты», которые могли бы их забрать или мысль, что могут заблудиться по дороге.
 
 Только тупая боль сжимала сердце Зухры и какая-то тяжесть давила, да так, что трудно была дышать. Ей показалось, что пока добирались до детского дома она вдруг повзрослела, и повзрослела на много.

 Большие, переделанные из чь¬их-то выброшенных в мусорку мужских туфель, шлепки, не по размеру для их ног, то и дело спадали. Длинные, широкие, подшитые снизу толстым слоем (изношенные, старые платья взрослых) "подаренные" сердобольными соседками мачехи платья де¬вочек запутывались...
 
 В дверях детского дома сторож объяснил девочкам куда им нуж¬но пройти. Директора на месте не было, поэтому они подошли к двум русым женщинам, стоявшим неподалеку от первого здания, которое оказалось административным.

 Одна из них, Татьяна Васильевна, молоденькая, стройная, высо¬кого роста, оказалась учительницей начальных классов, как раз Лайлохон предстояло попасть в ее класс.

 Вторая была Вера Николаевна, женщина среднего возраста, плотного телосложения с проницательным добрым взглядом, оказалась воспитательницей 8-го класса.

 Зухрахон протянула скоросшиватель с документами Татьяне Васильевне, которая холодно спросила: "Вы что, новень¬кие? А где взрослые, кто вас привел?".
 - Мы... сами пришли... - неуверенно ответила Зухра.

 - А где ж Ваши..... - и умолкла, встретившись взглядом с Верой Николаевной, которая подалась вперед, протянув руку, перехва¬тила документы, и, приблизившись к Лайло, обняла её за плечи, быст¬ро разрушив образовавшуюся паузу, произнесла:

 - Какая чудесная девочка, ты никак в первый класс собираешься, а?
 И тут же добавила:

 - Вы, девочки, пройдите сюда, я сейчас провожу Вас к завучу, пойдёмте, не пугайтесь, у нас тут хорошо. Вам здесь понравится.

 Зухре запомнилось приветливое, доброе обращение этой женщины, ее искреннее участие, этот её теплый прием. Позже, будучи уже воспитанницей детского дома, уви¬дев издалека Веру Николаевну на территории, она всегда подбегала к ней, чтобы просто поздороваться, просто встретиться взглядом, полным благодарности, за то, что такой человек как она есть на Земле. Ведь она была единственным человеком, кто был добр с ней, в тот злосчастный день, когда весь мир казалось отвернулся, померк для Зухрахон.... И жалела, что ни Вера Николаевна воспитатель их класса.
 Документы приняли и девочек определили по классам.

 + + + +

 Дни похожие одна на другую в детском доме проходили, по установленному распорядку. Общий подъем в 7 утра, затем заправка постели, зарядка, туалет, построение на завтрак, который проходил в столовой посменно, так как единовременно все дети в зале столовой не помещались.

 Сначала завтракали старшие классы, по-видимому, потому что они быстрее справлялись с утренней подготовкой к завтраку и быст¬рее можно было их построить.
 
 При чём в каждом классе был свой "староста", который построив класс, докладывал своему воспитателю о готовности к завтраку. Но педагогов мужчин было очень мало, всего 5 человек: директор, учитель по музыке - баянист, старший пионер¬вожатый Николай Николаевич, учитель физкультуры и учитель истории Эдуард Сергеевич Борцов, которого дети всего десткого до¬ма очень уважали и любили за то, что он всю душу отдавал этим несчастным ребятишкам.

 Когда старшие классы заканчивали завтрак, дежурные по столо¬вой (из каждого класса ответственный за уборку посуды) быстренько убирали посуду со столов сво¬его ряда, протирали столы и ставили на места стулья. За одним столом было положено сидеть по 4 человека.
 Каждый знал свое место в столовой, в каком ряду, за каким столом и даже с какой стороны стола должен сидеть.
После окончания уборки столов своего ряда, дежурные по сто¬ловой из каждого класса должны были передавать чистый ряд дежурным другого класса, причем чистые ряды малышей - начальных классов -это с 1-го по третий классы- дежурные должны были сда¬вать их пионервожатым, или воспитателям, которым помогали с уборкой уборщицы по столовой.

 После завтрака чаще всего проходила "линейка". Грозная стар¬шая воспитательница Нина Васильевна проводила разборки с нару¬шителями дисциплины, построив все классы на специально отведенной площадке на территории детского дома.
Затем раздавался звонок и все дети строем шагали в сторону учебного корпуса, в свои учебные классы, где проходили занятия согласно расписанию. У кого сколько, у одних - младших классов - 3-4 уро¬ка, у других - 5-6 и т.д.
 
 Обед был у всех строго по распорядку: с 13 до 14 часов, причем заходили теперь уже наоборот, сначала младшие классы, уж потом — старшие.

 До 16- часов после обеда считались свободными, занимались кто чем: кто играл на спортплощадке, чаще всего в организованные игры по классам, кто-то шил оторванные пуговицы и приводил в порядок школь¬ную одежду. Одни шли к сапожнику (на территории детского дома два раза в неделю работал сапожник, по-видимому штатный, так как бесплатно латал детдомовским детям обувь), другие умудрялись за это время побывать "за воротами", то есть незаметно самовольно отлучались и т.п.
В 16-00 снова звенел звонок, который обозначал: всем по учебным классам - самоподготовка!
 
 Самоподготовка проходила в учебных классах, где обязательно воспитательница "принимала" детей своего класса, куда она закреплена, с после обеденного времени и до самого окончания ужина должна была быть с учениками того класса, куда закреплена. Только после ужина "сдав" своих "ахламонов" дежурной няне спального корпуса, где были отведены отдельные помещения для девочек из одного или двух классов более близких по возрасту, и отдельно для мальчиков близких по возрасту, а иногда если в классе 15-20 мальчиков или девочек, то в помещение помещались дети только из одного класса, воспитательница чаще всего не дождавшись "отбоя" уходила домой.
Самоподготовка длилась обычно до 18 часов, у более старших классов до 19 часов.

 Ужин вообще начинался в 18 часов вечера. Опять начинали младшие классы, то есть малыши, затем средние и старшие классы. Ученики четвертого класса (так как они были более самостоятельными чем "малыши") также, как и ученики более старших классов, накрывали на стол и убирали за собой сами по очереди.

 Всё в детском доме устраивало девочек.

 И в самом деле здесь было всё как говорила мачеха: и постель чистенькая с белыми простынями, и пододеяльниками, которую меняли каждые две недели, и сытно кормили (ведь досыта поесть просто хлеба, было нельзя в доме мачехи, это строго измерялось и большего просить было незльзя).

 Зухрахон удивлялась, когда другие дети просили "добавки", потому что выдаваемой на каждого еды было, ей казалось, столько много! И поражалась ещё больше, когда кто-то из них ещё и выбирал " я такую кашу не буду, дайте такую..." (в детском доме чаще предлагались два вида каши!).
 Зухрахон была довольна тому, что д а ю т . И в душе была по-детски благодарна "Кому-то неизвестному сверху, но очень хорошему", что так заботится о таких, как она детях, а таких там было не мало.

 И в столовой у каждого было "своё" место и никто, пока сама воспитательница не пересадит, не смел его занять.
Так же было и в классе: у каждого своё место за определенной партой. И тетради новые давали, и ручку с пером, и чернила, если
перо сломалось, меняли и всё это бесплатно, и никто даже не упрекал тебя за это.

 Всё это было здорово! В свободные послеобеденные часы и после ужина все дружно выходили на спортплощадку, где проводились какие-нибудь игры: разные - когда спортивные, когда просто "казаки и разбойники", или "борьба за красное знамя" и т.п.

 А занятия так интересно проходили, что не замечала Зухра, как они быстро заканчивались. Она старалась впитывать в себя всё, что узнавала на уроках, "как губка".

 Правда в начале немного трудновато ей было из-за языкового барьера, так как до этого, она училась в узбекской сельской школе, но язык русский все-же она немного знала, так как младенческие годы её ( пока тяжелобольная мама находилась на лечении) прошли в дошкольном детском доме, где всё было - только на русском языке.

 И педагоги: и учителя, обучавшие детей, и воспитатели, остававшиеся с детьми в закрепленных классах, были в основном хорошие люди - и требовательными, и справедливыми. Даже няни (так называли дежурную по спальному корпусу) и все, работающие в столовой в основном были добрые, заботливые люди, за исключением некоторых...

 Девочки активно включились в учебу. Лайлохон старательно усваивала буквы, затем научилась читать, сначала по слогам, затем бегло. Каждый день, пока Лайло не освоила язык, а его она осваивала довольно быстро, и учеба ей давалась легко, Зухрахон то на "больших переменах", то в послеобеденные свободные часы, старалась забегать к сестренке в класс, чтобы помочь ей.

 Зухрахон очень любила своих сестренок, постоянно опекала и заботилась о Лайлохон, которая была рядом в одном с ней детском доме, с сожалением и горечью вспоминая о самой маленькой Зульфие, которая находилась в другом - дошкольном детском доме.

 Так хотелось увидеть ее, но из территории детского дома не разрешалось выходить, а как другие убегать через забор, она не решалась. Это было бы нарушением и попадать в число "плохишей" не хотелось,ведь она дала себе слово, что не будет плохой.

 Всегда, когда можно было "оторваться" от класса, Зухрахон и Лайлохон вместе проводили время. Рассказывали друг другу о своих успехах и неудачах, делились своими впечатлениями и мечтами. Задиристые мальчишки и девчонки, увидев такую "опеку", старались не задевать Лайло. Вечерами в спальном корпусе, перед "отбоем" она как правило навещала свою сестренку.

 Казалось бы все было хорошо и все в достатке, гораздо лучше чем в родном доме с мачехой...
 
 Но все же... девочкам чего-то не хватало. НЕ хватало самого важного, самого главного ... Им так хотелось видеть своего папочку и так не хватало мамы!..

 О матери своей она старалась не вспоминать...при мысли о ней к глазам подступали слезы и боль сжимала сердце. Ведь её уже не вернёшь… С того света ещё никто не возвращался…
 
 В такие минуты одновременно ей хотелось и звать ее, в тайниках души своей, любя и желая ее видеть "мамочка, где ты (?!),забери меня! Гдеж ты, ну появись... появись...", и в то же время, подгоняемая детским протестом, жгучей болью безысходности, сердилась неизвестно на кого...чаще на отца…

 Вспоминая о нём она твердила себе « Когда я вырасту никогда не брошу своих детей, я буду оберегать их», по-детски рассуждала она « и сестренок буду оберегать...»

 Им не хватало самого главного - родительской любви и ласки… В минуты тоски они беззвучно плакали..., но так, чтоб этого никто не видел.

 Ник¬то в детском доме до самого шестого класса не видел, чтобы плакала Зухрахон. А сколько слез она пролила в надежде и ожидании своего папы, или вообще кого-нибудь из родственников, знала лишь ее подушка...

 По выходным и праздникам кого-нибудь, кто-нибудь навещал.
Для этого было специально отведенное место рядом с воротами детс¬кого дома.

 По началу, первые дни своего пребывания "там" каждую субботу и воскресенье Зухрахон и Лайлохон бесперестанно: то вместе вдвоем, то по- очереди подходили к месту "встречи с родителями", надоедая сторожу с вопросами "А к нам никто не приходил?" "А ворота были открыты? Может быть Вы отходили, а наш папа не дождавшись, когда откроют ворота, торопясь на работу, был вынужден уйти?"

 С самого вечера пятницы они аккуратно причесывали свои волосы, чтоб не быть лохматыми "когда придет папа", чистили свою обувь, приводили свою одежду в порядок, готовили свои тетради с оценками, стараясь среди недели получать непременно хорошие оценки...
 Но ни папы,... и ни кого из родственников (хотя их было не мало)…, которых они почти уже не ждали, но тайно надеялись, а вдруг(?!) и никого, ктобы вспомнил о них и навестил так и не было...

 Они каждую субботу и воскресенье "ждали" до самой ночи, не включаясь в культурно-массовые мероприятия или игры, по-переменно обедая и снова подбегая к воротам, впопыхах поужинав или прихватив свою порцию чего-нибудь вкусненького, чтобы угостить даже и "его"- папочку. « Он же целый день был занят работой, вот сейчас-то он точно наверное подойдет, говорил же он, что будет навещать нас... Не может быть, чтоб наш папа не хотел нас видеть...» - рассуждали они.

 К вечеру обессилев от ожидания они обе огорченные, порой огорченные до слез, в растерянности медленно ковыляли в спальный корпус, прождав папу до самого "отбоя"....

 Проходили дни, недели и месяцы в ожидании. Но так никто и не приходил к ним...

 И надо было б видеть немое ожидание, немой вопрос во взгляде... и глаза детей, по воле судьбы, оказавшихся "там"…

 Все без исключения всегда ждут своих родителей. А у кого их вовсе нет... все равно ждут, хотя бы кого-нибудь из родственников (!)...

 - Лайло, ты знаешь, давай больше не будем ждать папу. Он все равно уже не придет,- сказала Зухра в очередной раз.
Затем уставившись в даль, тяжело вздохнув:

 - Но если даже теперь он и придет, я больше и сама не выйду к нему, вот увидешь!- твёрдо добавила она, с детским протестом в голосе.

 - И я тоже!

 - Даёшь слово?

 - Да.

 Зухрахон присмотрела место, откуда было видно всё. С чердака учебного корпуса было хорошо видно и "место встечи с родными", и часть улицы, и почти полтерритории детского дома. Взяла в библиотеке несколько красочно оформленных сказок и они вдвоем удобно расположившись "там" читали книги.

 Сначала Зухрахон просто читала вслух, не вникая глубоко в содержание, время от времени поглядывая в сторону ворот, глубоко в душе все еще ожидая папу... Затем она втянулась и уже читала "запоями" и сестренке это понравилось. Они потом обсуждали героев сказок добрых и злых, сравнивая их с кем - нибудь из знакомых в жизни. Все добрые феи, волшебники были похожи на их слепую аммашку (тётю по линии отца)... В эти минуты они с тоской и жалостью вспоминали ее.

 Постепенно девочки свыклись с тем, что им не нужно никого ждать, хотя время от времени завидев из далека "посыльного" (дежурного детдомовца, в чью обязанность входило позвать того, к кому " из дома пришли") приближавшегося в их сторону, настороженно и с надеждой "А вдруг к нам пришли..?" спрашивали а
" к кому "пришли", но к сожалению оказывалось, что не к ним...

 Девочки старались в такие дни проводить время вместе со всеми остальными воспитанниками детского дома или отдалялись в свой "Наблюдательный пункт"- на чердак и читали книги.

 ... Однажды, в будничный день,перед самым новым годом, шёл урок чтения.
 В дверь класса постучали. Учительница открыла, и в проеме был виден дежурный с повязкой.

 - К Алимовой пришли,- сообщил он.

 - Кто пришел? - спросила учительница.

 - Говорит, что ее отец.

 - У нас сейчас урок, в положенные дни надо ходить,- проворчала она, и не успела еще домолвить " Алимова иди, к тебе пришли ", через секунду Зухрахон уже стояла у выхода из класса, готовая пулей лететь "туда" на встечу с папой!

 - Одень пальто, замерзнешь!

 Схватив пальто, Зухрахон вылетела как пуля и уже бежала от радости к папе..., позабыв позвать и сестренку …и про данное слово себе и сестренке… что "теперь даже если и придёт папа сама не выйду к нему"

 - Сестренка где, в каком классе, сама позови ее - крикнул дежурный.

 Зухрахон повернула в сторону, где был расположен класс Лайлохон. Вызвала ее, сообщила ей радостную весть и они уже вдвоем бежали по учебному корпусу в сторону ворот...

 Через окно длинного коридора из далека девочки увидели знакомый силуэт...

 Сердце готово было вырваться из груди, ноги сами несли...

 Отец стоял в чапане ( национальный стёганный халат) и шапке, держа в руках что-то...

 ….Вдруг Зухрахон остановилась в нерешительности... затем

схватила сестренку за руку "Сюда!" скомандовала она и потащила ее ... в чердак... в свой " Н П - наблюдательный пункт".

 - Нет! Мы не должны выходить к папе! Мы к нему не выйдем!- сказала она решительно.

 - Вспомни, сколько мы его ждали, как мы плакали по ночам, а он не приходил… Ему было все - равно живы мы или нет!

 - Пусть узнает как ждать. Пусть знает, что мы обиделись на него!- говорила Зухра. От воспоминания дней своего ожидания папы, в душе ее рос детский протест.

 - Ну он же пришел, давай пойдем, ато он уйдет еще, - сказала Лайло. - Посмотри он что-то наверное вкусненькое нам принес.

 - Вспомни, ты же тоже слово дала, не выходить, если даже он придет? Помнишь?

 Лайло молчала, уставившись в сторону папы из своего "Н П".
Прозвенел звонок с урока, а потом еще с очередного урока, и ещё… а девочки все не выходили.

 С чердака было отчетливо видно отца. Он смотрел в сторону учебного корпуса, ожидая девочек. В руках держал кулёчки (раньше использовались кульки из завернутых бумаг).
 
 Отец видимо замерз: то заходил в будку к сторожу, то выходил. К нему подходил дежурный, что-то говорил, слов его не было слышно девочкам.
 
 Затем, во время перерыва его окружили дети из разных классов, что-то говорили. Он видимо просил их разыскать девочек.

 То и дело к нему подбегали дети, разводя руками что-то объясняли. Затем, когда закончился очередной урок, к нему вышла учительница Лайло. Они долго о чем-то разговаривали, в это время еще подошла и старшая воспитательница.

 - Вот видешь, и Нина Васильевна вышла. Что мы ей скажем, она нас может наказать...

 - Пусть накажет! Пусть меня накажет, ты тут не причем, тебя я в обиду не дам, не бойся! - успокоила ее Зухра.

 Видно было как их ищут "посыльные", видимо по всему детскому дому им пришлось искать, но так и не нашли девочек...

 Отец, то и дело посматривал на часы, вынимая их из внутреннего кармана ( у него были карманные часы), прохаживался из стороны в сторону. Прождав почти два часа с лишним, он направился в сторону выхода...

 Сердце Зухры сжалось.

Так хотелось бежать на встречу к папе, а он отдалялся все больше и больше, но она усилием воли сдерживала себя…

 Так и подмывало из нутри всю ее: бежать, бежать за папой, он уходит...
А вдруг больше не придет... И в то же время, что-то сдерживало. Нет она должна сдержать свое слово, не выйдет она больше к нему. «Он бросил нас, он позволил мачехе выгнать нас и даже не соизволил сам отвести нас сюда!Нет не выйдет...»

 Нет не выйдет! Сколько дней и ночей она звала, ждала, нет!...

 - Давай догоним, он же уходит...опа,- завопила Лайлохон.

 - Я тогда пойду сама! - сказала Лайло просящим тоном, увидев уходящего отца, которого она так ждала.

 - Иди! У меня тогда больше нет такой сестры! - произнесла Зухрахон.
 
 Лайло, сделавшая несколько шагов вперед, остановилась, молча глядя на свою сестру.

 - Пусть уходит, мы ему не нужны, иначе он не позволил бы нам здесь быть! - сказала Зухрахон, одобряюще глядя на нее, тому, что Лайло осталась с ней.

 И через несколько минут они вместе невольно спускались вниз, ноги сами вели к воротам детского дома ...

 Силуэт отца все отдалялся и отдалялся…
Зухре хотелось бежать за папой, догнать его, обнять его, сказать ему "Папочка, не оставляй нас больше! Забери!Забери нас отсюда домой!!!"

 Она крепко схватилась за край железных ворот, боясь, что если сейчас отпустит, то ноги сами побегут вслед уходящему отцу.

 Зухрахон прижалась к холодному железу и всем сердцем, казалось навзрыд, плакала... но звуки её рыдания были слышны лишь ей одной, хотя глаза выдавали ее глубокие страдания....

 Продолжение следует.