Введение в занимательную астрономию или за полем, где бурлит и р

Носители террора понимали, что зрелая пища это когда по лицу, да еще и дома, чтобы хорошо было, чтобы понимали потоки древесины ненависти к выходящему.
За лесом из открытых ртов, за кладбищем счастья не нашего, за полем, где бурлит и разлагается идея о нежданном космосе, что так и осталась идеей, доедал теремок с дна бутылки вековечной проталину на летнем лугу потерянных амбиций и лошадок, что скачут по звездам из сна прямо под колеса величественного тромба каждого живого сердца.

Обретал покаяние и смысл небесный чернозем. Порою из под прогнивших небесных листьев виднелась буква, а может цифра, что порой предопределяет самое любимое из всех прошлых жухлого осеннего тело кого из тех, кто назло любви вернулся домой. Нет упреков в новой морали совершенства, что поглощает любое общество и даже коровы в сеточку, пролинованные лбы, прописи для приговоров и помилований смущенно взирали на чистый белый лист, где написано сразу все. Этот лист и был Н-дверь. Последним способом остаться, не сбежать, не стать не таким(такой) как все остальные. Преклонение тех, кто по слухам всегда все стерпит и выдержит. Ни в чем не нуждающиеся стояли в один ряд. Злые языки, молебны, компроматы, записки о воскрешении, холсты, пергаменты, заявления о переходе на следующую ступень эволюции и каракули детей.

Чернильные слезы с каждой секундой, каждым черным цветом окропляли живую звездную кладь под ногами, целые миры и вселенные НЕ импровизированных фантазий под одним лишь кошачьим или коровьим дерьмом, что так норовило занять собой пол космоса. Падали они долго и счастливо, падали в один день, в глубокий колодец нравственной чистоты, на огрызки настенной живописи праха и нечистот, что представлялись небом тогда, а сейчас лишь смотрят свысока и снимают широкополую шляпу перед каждым, кто залез повыше от звезд и галактик под грязными ногами.
Слезы бумаги, которые потеряли смысл за счет чьего-то красивого почерка, одно росчерка пера. Попытка замарать себя сразу все состоялась.
Чистый листочек открылся. За ним не было ни света, ни тьмы, ни жизни, ни смерти.
Да ничего за ним не было. Если на нем это написано, значит, это правда.
Потоки смысла, эмоций, раздражения и всех остальных Любовей и переживаний обильным, смрадным потоком устремились вниз. Прямо под ноги. В вечность. Туда, где происходит все. В нарочито наспех открытую Н-дверь.
Поток заливал все. Не было никого, кто бы не возрадовался благословению чернильного
Неба из-под ножек новорожденного, который только что начал передвигаться.
И осталось всем тварям лишь закопаться поглубже в небо и писать и писать
Красивые стихи с гирляндами, утонченные кляузы самим себе
Доносы любви в отчий дом, где, правда никогда никого не было, и быть не могло.
И марая Н-дверь снова и снова кромсать её тщедушные останки и выбрасывать.
В мусорную вселенную, куда и так течет весь наш с тобой перегной и нелепость.
Пир для звезд с тех самых пор. Ведь если они кому нужны, значит, кто-то о них мечтает, а значит пишет свои трели и сюиты с бесчисленными романами. А галактики и черные дыры снизу поглощают чернозем, словно жуки навозники. Смрадным шорохом левитировала наверх старая звезда. Торф горит вокруг, ликуй влюбленное сердце!