Про раскаты грома, цепную поступь и ласковое живое пятно

Безысходность восхождения на гору мясистой жирной жвачки.
Соль из того, кто происходит.
Песок под час руки вопиющего.
И нет покоя, когда вокруг нет, и нет покоя.
Набор слов медленно сворачивает закрытые очи в некое пространство.
В нем следы и вой из каждой необитаемой планеты. Всегда одной и той же.
Не приземлили… Отутюжили… Выгнали домой… Меня… Сама себя!
Организация тусовки казалась могла доверить происходящее вокруг, хочу питаться.
Сердобольно промолчал вышестоящий нижеизложенный. И в пропасть. Чтобы стать.
Небрежно коварство подносящего свинцовый лоб седовласой пульке…
И чем бы ты не был, механик исправит. Воспоминания подкручены.
Топор для облака.
И на горизонте снова я. Бывают разные. Но мокрые и сухие одновременно мог только один…
Вырви тело - что за слово…
Ровный счет имеет свой тоннель, в продиктованный Лондон.
Каждый шесток хоть раз в той самой вечности подобен тленному мяснику…
Кинотеатр внемлет, а не дома, а над небом, сразу под улицей, мимо головы…
Настучи на свой рассвет и солнышко приговорят. Расскажут все и вы вместе…
Чуть дыша, пусть душа, продиралось животное сквозь тонкий небритый лед…
В моих дебрях изображено нечто не лишенное здравой клетки…
Ласковое живое пятно…
Звездочка, решетка. И так всегда.
Кто не знает, понимал, ну а к кому обратились, пропах свежей духовной струей…
Я все еще в силах удивить раскаты грома. Новой, кустарной безгрешностью и кустиком черники.
Выпал в мечту, да вилы остры…
Возня под комодом – последний способ существования. Место для курения.
Тихий, приятный приют для кладовых и шершавых ямочек, где больше не живут пилы.
А нужен то был только один смысл, сандалии под кожей и елочка под подарком.
Тлеющая плоть полета в стране гордой, ноющей восковой жизни пред храпом.
Город бродил по рукам и смеялся со стены глаз хромого…
Самые мощные, самые красивые дамбы и танцы мостят красавицы и чудовища.
На чужой лом снегирей не напасешься. Снова трон как блюдо…
Письменно прожитая скомканная просьба «Входите», «Смиритесь», «Ну так вот…»
Цепная поступь на северный прицел.
И в наследство – ничего старого, ничего уродливого, ничего чтобы хоть когда-нибудь не хотело, но могло быть мной.
Отчизна для вопиющего – капитал пробитых голов на киселе…
Сахарный, добротный певец веселого саморазрушения ровно в час дня…
Игры, которые играют в людей…
Птичий помет – только ледяная корка самой светлой мечты, детских глаз, первого поцелуя за упокой.
Восстань в прах и мысль пойдет дальше, поплывет по бурной реке, на громком веселом чемодане…
Каждый чистый лист от нас…
Нем, словно человек…
А за вечностью приходит мама?
Длинные глаза мороза, завуалированный гусь правоты.
Бросай кубики, она вериться…
На чистой, бархатной перине родился сожженный заживо…
Жадно не быть богом, друзья?