Вороное спокойствие

И снова моя басовая дача. Снова я тут.
Облака зеленого цвета плывут, пена деревьев и огромный
Милый мишка который раздирает в третий раз сгоревший дом.
Рядом, на пляже Моника.
Они видит нового парня и подходит поближе.
Глоток воздуха и падение в глубь синих глаз.
Никто не боится, а реактор уже свистит.
Радиоактивный чайник и безопасные сапожки в противогазах.
Моника отрывает мочку уха и видит, что на пляже появился новехонький паренек.
Не смотри во двор за собственной жизнью – медленного медленней спешит красный шар.
Откуда ты то здесь, о тот, кто обрел землю самим собой.
Молнии бьют куда-то в землю восьми битным огнем и квадраты «тел» разлетаются.
Пляж – спецэффект. Я не власть, Власть особенная, неприкрытая часть моего тела.
Атака на мерцающий двумерный город безопасна. Из-за заросших землей стекол маршрутной молодости. Из-за отхаркнутого «того самого» случая.
Сказка о неопрятной сонливости.
Медведь и пляж – карие глаза пляжной «девочки на век». Молния – тело её. Мол, это не я.
Вершитель человеческих судей распростер неоновую улыбку до глазок к ушкам…
Окисляет процесс горения только уже горящее… Куст, куда мочилась хозяйка медной головы, брезентовой «случайности», железных ручищ, восковых богатырей…
Червем опасливой душеньки черная гусыня выброшена.
Возвращение блудного бега в царственный хлев всей этой РЕЗИНЫ.
Есть только время, чтобы узнать чего же не боятся на даче.
Капитаны смотрят в объектив и нарциссизм, самопоедание глазами на горизонте.
Круговорот всех стран и судеб в природе, в их числе, в забытом от страха племени…
Постначальные, Насквозьоконченные, Вывереносегодняшние пасхальные яви…
Расскажи мне воду.
Ракета садится на центральную площадь, и охают матери, сгущаются краски, гудит торф.
Моника пьет коктейль и песок потоком, выродком, пророком несется в открытый морской простор, туда, где солнце лишь вспышка на фоне чайки, за которую оно, солнце, изволило залететь. Моника просит бармена «Еще чуть ночи» и слышит, как кисть пронзает холст.
Монотонный вой – под взрывной волной собачка. Она зацепилась лапкой о взрыв.
Тяжело в этакой артели Монике. Вечной, медвежеглавной хозяйке моей дачи.
Кадр за кадром не удались, не сфотографированная, чистая пленка – мой истинный лик.
Там в городе витрин, что бризом проникают внутрь случайно зашедших сатириков-обезьянок, подливочек - мотыльков, старичков – боровичков, бабушек – оладушек.
Там в претензии на здоровую печень, новый скоростной гроб с ручной коробкой передач, вазелинового властителя мурашек, что можно увидать только при дальнозоркости…
Там в огородах обеспокоенных клубникой, полях жаждущих пандемию пахарей и сапог, просеках грозящих ночи новым топором-экскурсоводом…
Земля, словно испуганная, сорвалась и бросилась в синеву птиц. На черном, загаженном, нафталиновом небосводе остались такие любимые птенцы…
Коверкая себя, слова смотрели в зеркало и ветви людей набухали и лопались…
Заклепки на помыслах.
Отдел по поиску Моники отсмотрел несколько тысяч взрывов, и написал рапорт об изнасиловании души по собственной необходимости, по нашей недвижимости.
Это все памяти опадающих осенних голов,
Это все совести зубов, что не разу не вкусили мясо.
Но это не все, чего еще только можно пропустотить внутри общественного туалета голову, что покрыта макияжем «только б не меня. Я такой же».
Летний отдых тянулся пару эскадронов 15-три градусного увевечиваний.
Наши ивы внутри этих прозрачных животов…