Урок второй а среда - это тебе не четверг 4. игорё

УРОК ВТОРОЙ (вторник):


глава четвёртая: "ИГОРЁК" (Игорь Витальеич Фёдоров)

Игорь Фёдоров? Поэт, вошедший в мою жизнь. Как Дед Мороз. Помладше меня. Он помогал мне опекать детей в интернатах закрытого типа. Стихи! Да! Стихи! Посвящённые его “Ры-жей Светке”, жене, которая его бросила и уехала искать своего `счастья` (прошу прощения за эти кавычки, они мои – не Светкины, она бы их сняла, не поставила) по Интернету в Америку, следом в Австралию, Швейцарию, опять Америку… (О, эти великие пятьдесят миллионов русских женщин, выехавших за счастьем – уже и без юмора и улыбки, а, только горестно, горестно и скорбно, без ка-вычек, добавляю я: что способны дать были мы им?) Она поставила простое условие – 1000 $ – и `буду твоей`. Простое условие. Игорь мог – только 500 ($). Он – актёр детского театра. Оттуда и – Дед Мороз – вечная подработка и образ. Детям в Интернате понравилось. И они захотели – в июле – Деда Мороза. «А что, можно», – отозвался Игорь. Безропотный и добрый. Вот, чему я учусь у него. Жара была многократно за сорок. Помните это лето? Года три назад. Игорь играл… В – `полной амуниции`… Деда Мороза. При закрытых окнах. Там, в таких учреждениях тюремного типа, не от-крываются даже окна. Дети смеялись!.. Как они смеялись. Как смеются дети. Дети есть дети, даже если их бросили родители. Даже, если они глубоко больные. И не только физически. И глубоко не-счастны. Потому что, не бывают счастливыми такие дети. Никогда. Я это знаю. Я пытался что-то сделать для них. С девяносто четвёртого года. Ты не можешь быть счастливым. Если у тебя нет ни матери, ни отца, ни дома. Нет никого! никого! ничего! ничего! Как??
Светка так и не вернулась. Так и ездит по миру. Заглядывая и в Москву. Орудуя на своём ноутбуке, что купила на последние… И – вдаль! – за счастьем! – Швейцария, Канада, куда там?.. ещё – “поскачет мой проказник”? Это называется ……….. (слово вполне приличное). Это не я, это Игорь назвал. Я уважаю и эту профессию. Одну из древнейших, говорят. Может быть, понадо-бится она и мне – когда-нибудь, как знать, – уважу. Уважаю и их, как других. Важно что? – что Игорь ждёт безропотно. И – не идёт играть в сериалы, как другие артисты, пишет стихи. Да, может сделать он эту `тыщу`! «Да, не хочу! – отвечает, – зачем?» А стихи – о Светке, рыжей! рыжей! О любви! О беспутной своей жизни! О жизни великого русского актёра и поэта – бродяги! барда! влюблённого, собутыльника и друга – других, таких же… великих Кукина и Гадаева. “Коньковская школа” (основатель – Тимур Кибиров, осетин, кстати, друг Лазаря и Кости), так ``окрестил`` их кри-тик-Панов (``профессиональный``).
И воспитывает ребёнка – дочку. «Не хочу, чтобы ``Заяц`` (Лера-дочь – А.К.) видел всё это (про Светку и Светкины “опыты” – А.К.). Я же видел у неё на столе книжки “Как выйти замуж за богатого” и “Как использовать мужчин”, “Выехать заграницу?”. Она это всё серьёзно изучала; делала пометки, давала Лере. Не хочу, чтобы ``Заяц``...». Теперь к ``Зайцу`` добавится ещё и сын… швейцарский(!). – Браво, Светка, лихо! – Содержать-то будет Игорь?.. На свои – пятьсот? «Да он любит её, ты что, не понимаешь?» – говорят мне ребята. Понимаю. Понимаю. Можно жить с жен-щиной – иметь от неё ребёнка – можно даже быть женатым на ней не один десяток лет – и – писать стихи ей – как НЕПОКОРЁННОЙ и НЕДОСТУПНОЙ. Вершине. Так и Игорь. Я понял. И – пьянство это от этого, из этого. Славные эти русские женщины – поставили рубеж – 1000 (тысячу – прописью, чтоб не ошибиться). «Если он мужчина, – сказала мне Раиса Дмитриевна, преподаватель-воспитатель Интерната, куда мы и ездили к детям, – он – должен, я считаю… Что же он? не может? Я считаю… – продолжала Раиса Дмитриевна…» Что это за рубеж (загадочный такой?) установлен-ный (загадочно так) разнообразными русскими женщинами разнообразных возрастов в тысячу дол-ларов? Стоит задуматься. Может в ДУМУ написать. Это, вероятно, и есть – хвалёная их – потреби-тельская корзина. Вероятно, это тот рубеж, после которого, не спасают никакие стихи. Минимум, после которого, женщина в Москве уже не чувствует себя человеком. А кем?
Игорь покорил моё сердце. И не только моё. Всех, кто знает его. Надо учиться верно-сти. Он ждёт – не дождётся Светки. И сына… От… швейцарского безработного. Игорь! милый! Да-же Светкины родители сломались – всё поняли. И – ни разу не видел я тебя с кем-то другим – из женщин. В угоду мне, понимая мои горячие дружеские чувства к тебе, ты никогда не отказывал мне, когда я пытался организовать твои “смотрины” и знакомства с кем-нибудь из моих немалочислен-ных знакомых девушек (#второго# разлива, как говорится, да, и #третьего# тоже, если вправду). Спасибо! Ты был благороден и в этом: не отказывал мне в возможности бороться за твоё счастье (без кавычек). Не подавая виду, что всё давно решено для тебя: ты ждёшь (и ждёшь; и ждёшь; и ждёшь; и ждёшь; и ждёшь) Светку… Свою Светку! У-!! У-!! У-!! Рыжая бестия зеленоглазая! Мало тебе..!?



***

Открыл глаза. В кровати жёсткой
Один, пружинами скрипя,
Лежу себе — помятый, жёлтый,
Всё так же любящий тебя!


Игорь Фёдоров


“РЕЧЬ, ПРИГОТОВЛЕННАЯ, НО ТАК И НЕ СКАЗАННАЯ ИГОРЕМ ФЕДОРОВЫМ”

дорогие Маргарита Николаевна
и Юрий Абрамович
я наконец хочу сказать вам
что я российский поэт
в смысле вообще просто поэт
вот

это моё главное дело
в общем-то дело жизни
я буду
хочу и буду
заниматься только стихами

Свету и Леру я люблю
вы сами наверно знаете
но работать я больше нигде не буду
в смысле для заработка денег
мне уже сорок лет
и я хочу быть только поэтом
извините


 * * *

Игорю Фёдорову

…И снова потянутся пыльные стены,
И вылезут с бурой травой пустыри,
Вечерней зари варикозные вены
И ржавые, вбитые в небо штыри,
Весны и отчаянья хронос и топос,
Окурки, обёртки, обрывки газет,
И грязную жижу поднимет автобус
На улице нашей, где мы столько лет
Безумствуем, небо воруя горстями,
Листаем страницы и ждём тишины,
Бессонную кухню набивши гостями,
Внимая напевам тюрьмы да войны —

И снова потянет — за тонкие струны,
За тонкие жилы, к гортани прильёт
Всё то, что осталось от музыки юной,
Кололо в груди и дразнило с высот —
Весенняя, чуткая шизофрения,
И вечности, вечности синяя мгла,
Разруха, судьба, и разливы речные,
И в вечер плывущие колокола.

 
Михаил Кукин




 Михаил Кукин. Об Игоре Фёдорове.
 «Он любит её; неужели ты не понимаешь?» – сказала мне Лена, Костина жена. (На этот раз.) «Ему же никто не нужен, пойми(!); успокойся». Понял. Успокоился. «Если бы он хотел… он давно бы… Неужели, ты думаешь? что…» Так надо любить. Надо учиться любить. И стихи тоже. И – не менять их – даже на возлюбленную. Даже на жену, даже на Светку, даже на рыжую! Даже на тысячу долларов. Даже при том, что это достижимо! И, положа ‘руку на сердце’, скажем: заработал бы он легко! легко! эту тысячу долларов! «Зачем. Не хочу просто. Зачем. Мне это не нужно. Зачем. Если, это `цена`, то, мне это не нужно, – ответил мне Игорь. – Зачем? Стихи! Стихи! Стихи!» Стихи – вперёд! Такова миссия русского поэта! Так ответил бы я студентам: учиться любить!.. Стихи, дру-зей, жену, родину, детей; и опять – родину, стихи, детей, жену, друзей; и – стихи! стихи! – для рус-ского поэта – стихи. “Любовь – любимой! Верность – государю! Жизнь – родине! Честь – никому! никому!” Так говорили и писали многие белые офицеры. Игорь – похож на них. Вот это “никому!” – это его. Думаю, родись он в те года, не сладко пришлось бы нашим, красным. (Мысль о том, что он был бы в стане “коммуно…” не приходит и в голову…) Рослый, сильный, тренированный, могучий и подвижный, несокрушимый (и в питии тоже, между прочим[!])… не знаю? как уж пришлось бы нашим? красным тогда?.. “Ленинову”, – как говорила Акулина Павловна, бабушка моей жены Ле-ны, помнившая того злодея. Честь для поэта – его стихи! Никому! Никому! «Не буду писать ни дру-гие, ни других, ни больше (по количеству. – А.К.). Зачем», – ответил мне Игорь на гадаевские `под-ковырки` после своего авторского вечера в кафе “Солёный пёс”. Надо учиться упрямству. Честь – никому! никому! Честь! – никому. Вот, что ответил бы я молодым. Учитесь; у Нины и Игоря (и русских офицеров): честь! – никому!! Упрямство!! Упрямство – необходимое качество художника. Что бы ни было! – вот это!! – НИКОМУ, НИКОМУ – и есть…
Чистое пространство твоего не заполненного ничем времени – вот залог ненаписан-ных ещё, но, зреющих уже, стихов. – По Фёдорову. “Учись! студент”, как говорится (кино какое-то, с “Шуриком”, кажется).
Ты – поэт. Усвой этот урок. Сядь. Садись спокойно, никуда не торопясь, пусть горит мир, зовя тебя вмешаться, на войну. – Твоё дело – эти стихи. Эти стихи – что не живут в тебе ещё, но, но, если ты будешь их ждать и звать – придут, придут обязательно. Обязательно. Ты поэт. Рус-ский поэт. Смотри – Игорь Фёдоров. Он – среди нас. Прежде, чем другие назовут тебя поэтом, назо-ви себя им ты сам. Назовись. Ты – поэт. Пусть ты ничего… и не… Ты – русский поэт. Поэт. Сядь. И сиди. Успокоившись. А потом уже они все: Лера, Света, Дед Мороз, Кукин, Гадаев, родители, обще-ство, страна, прочее… Стихи – вперёд! Вперёд! Стихи! Пусти их! Пусти! Пусти стихи вперёд! Всего, что держит тебя, рвёт, уничтожает, унижает. Повесь лейбл: “Я ПОЭТ”. Пусть видят. Пусть знают. Сиди. Сиди. Стихи, слышишь..? Какие они? А, кто их знает? Кроме тебя, Игорь, Игорь Фёдоров, русский поэт конца ХХ-го – начала ХХI-го.
Кончилась четвёртая глава, и началась пятая…