Черные мысли, пришедшие белому существу и их исход

 
Пролог
 
Передо мной часто встаёт образ человека, на первый взгляд счастливого, но, вследствие эгоистичности своей души, глубоко несчастного. Я смотрю на него и понимаю то, что не всегда осознает он сам: он никогда не видел жестокость в упор и никогда не сталкивался с ней лицом к лицу, но действие её ежедневно оказывает влияние на его засыхающую в пустыне душу; он живет среди бетонных стен, он ничего не делает, он имеет лучшую подругу – бутылку водки, и у него нет целей.
 Реально это понятие – сама жизнь. Иногда она приобретает зеленые оттенки, а иногда становится ярко-оранжевой. Она - хамелеон, настоящий ее цвет ЧЕРНЫЙ. Люди, нашедшие теплое место среди вечного холода будут опровергать мое утверждение (может быть, они и правы. Это очень хорошо, когда жизнь поворачивается светлым боком – им повезло). Ночное небо не всегда абсолютно ЧЕРНОЕ – в ясную погоду на нем появляются яркие звезды, но они холодны, а основная часть небесной глади все равно ЧЕРНАЯ.

 
 Рано утром 13 апреля 2005 года странное на вид существо проснулось от очень приятного ощущения: ему показалось, что чья-то ласковая рука пробежала по его щеке, но оно открыло глаза и не увидело ничего, кроме сползшего змеей наушника от плеера. Настроение этого нечта сразу опустилось до нуля, кроме того, оно не выспалось, и потому белая пленка, преградившая путь его взору, отчаянно стремившемуся остановиться на часах, показалась ему ужасной несправедливостью.
 Это существо было очень странным: никто не знал его имени, но его характер и образ мыслей знали все, совершенно случайно бросавшие взгляд в его сторону. Оно не было вдумчивым, но странные мысли, обгоняя одна другую, постоянно проносились в его голове, между ними никогда не было связности, просто они были результатом отстраненности от мира, неизвестно откуда и зачем взявшейся.
 Было ещё темно, и, спешащие погрузиться в суету обыкновенного, насыщенного ложным счастьем, дня автомобили ежеминутно оставляли полоски света на темном потолке. Они были подобны лучам солнца, бьющим в окна, обращённые на запад только тогда, когда везде уже были сумерки. Нечто приковывало к ним свое внимание, следило за их передвижением: больше всего оно не хотело верить в то, что их оставляет машина соседа, любившего сверлить все, что попадалось на его пути. Но вот за стеной раздается жужжание, это приятно существу, полосы перестают волновать его, день начался как обычно и никто не хочет ничего менять, а значит скоро перед глазами появятся тапочки, черная дыра раковины, сумка и дорога; назойливая мысль должна оставить его, апатия будет простой и привычной.
 Серое солнце встает над городом, серое оттого, что толстый пенопласт, состоящий из облаков и дождя, преградил дорогу его лучам. Ночные тени остаются тенями, но более ЧЕРНЫМИ, чем всегда. Существо ни чем не выделяется среди них, напоминая мышь, инстинктивно бегущую куда-то. Каждодневный сумбур встает на свое привычное место, и в его голове рождаются первые размышления, лишенные четкости, но наверняка несущие в себе долю правды. Сначала они состояли из одного постоянно повторяющегося слова: «Странно!?». Оно рождалось каждый раз, когда несколько темных силуэтов сталкивались друг с другом. Вдруг перед глазами встаёт невероятно уродливый дом, и слово превращается в предложение: «Странно, счастье нельзя запланировать. Я просто иду в это здание, оно бело-желтое – это его свойство, я буду сидеть в нем – это моя цель. Там люди, одни говорят, что судьба обретается здесь, другие – что так надо (быть в нем). Самое странное заключается в том, что они не знают, почему». Нечто почувствовало запах курева, и его мысли резко прервались. Деревянная дверь и крюк заставили пронестись в его голове всего несколько фраз: «Они счастливы? Почему? А я? А я очень хочу, чтобы они утонули».
 Не подумайте, пожалуйста, что наш «герой» был злым, напротив, он был совершенно нормальным, его странностей никто не замечал, и про него можно сказать только то, что он человек. Наверное, именно поэтому вы уже догадались, что вместе с людьми он пересчитал бетонные ступени, вместе с ними вошел в просторную комнату. Действительно, как и все он устремил свой взгляд вперед и вместе со всеми пытался услышать обрывки речи, чрезвычайно от него далекой. Снаружи существа были перифраз, эпитет, олицетворение. Пылкая личность, выпускавшая их из клетки, дарила им счастье, которое, скорее всего они не заслуживали, но которым наверняка наслаждались, приземляясь на полуотворенные уста всех и считаясь породистыми зверьми в мире какого-то отвлеченного предмета, именуемого в народе словесностью. Внутри тоже были они. Внутри были мозоли и строчка – восклицание – риторический вопрос (наивность одним словом): «Чего стоят средства художественной изобразительности, намного сложнее обрести свою собственную, непохожую ни на чью душу, причем тут все эти эпитеты, олицетворения и перифразы? Да и вообще не нужно всё это, всё проще: изначально есть люди ЧЕРНЫЕ и белые, ЧЕРНЫЕ живут, а белые умирают, но черные становятся белыми ( и умирают), а белые - черными ».
 Деревянный предмет стучит по глади зеленой металлической плоскости, и нечто опять смотрит вперед. Уже хорошо известная народу личность смотрит на него. Она задает ему вопрос про какого-то чудака – Некрасова. «Анархист», – возникло в голове существа, но оно молчит. В ответ на молчание слышится длинная лекция о невоспитанности современного поколения, о его вкусах и мировоззрении. Существо привыкло не слышать других людей и, вновь погрузившись в себя, даже не услышав аргументов, оно начало рассуждать о фактах: «Музыка нашего поколения другая (был первый факт), мы видели иную смерть (был второй), а не ту, какую видели вы (пошли выводы). Ваши тела попадали под расстрел, а наши гниют в сырой земле. Вам спасала жизнь ваша музыка, наивно отражающая вашу розовую мечту, а нам наша – суровая, отражающая неровности холодного ножа, ежедневно скользящего по нашему горлу. Вы еще помните свет, а мы только ждем чего-то и верим в его появление»
 В подобных выводах прошло несколько часов. Резкий звук пронесся по стенам здания. Вот опять мокрая дорога, вот опять начищенная до блеска плитка подъезда, а вот очередная глупость: «Дворик, подворотня, грязь и музыка. Я там! Это было до меня, я видело это на экране. Это мой дом, он внутри меня, но он мой, ничей больше, мой!» Глупость оказалась фразой: консьержка выпучила свои без того выпуклые глаза. Существу это было приятно. Через несколько мгновений из лифта донесся «истерически-радостный» смех и слово «Сова!». «Это моя радость!» - послышалось уже на лестничной клетке.
 После этого нечто мышью проскочило в дверь своей квартиры. Едва успев захлопнуть ее, оно взяло гитару. Но не пальцы бегали по струнам, а холодные струны по пальцам. Раздалось несколько аккордов, и инструмент с визгом полетел на пол. Нечто начало метаться по квартире, вторым пунктом его остановки были рыбки, их не постигла та же участь, но они вызвали у него душащее чувство зависти: «блаженные, они смотрят на мир через стекло!», на глаза надвинулись слезы. А последние мысли, посетившие его в этот день, были простыми и краткими, они были следствием самой обыкновенной усталости, обыкновенно посещающей человека под вечер, а усталость эта была следствием самой обыкновенной жизни, обыкновенно дающейся сверху: «Жизнь, в большинстве случаев – бесконечный ряд понятий, сочетающих в себе плоть, разум и кирпичную стену. За стеной много чего-то, но что это конкретно никто не знает, кроме меня, а я, наверное, знаю». Потом хлопок резко закрывшейся дверцы, несколько серных головок, вода и чьи-то глухие шаги в коридоре, а потом снова хлопок – ночь. Такая вечная, ЧЕРНАЯ и пустая… Счастливая… Ночь…