Охота за бургундскими сундуками

Аннотация:

Для тех, кто любит "быстрый" сюжет, любит часто смеяться при чтении, любит фэнтези, любит историю Европы. Продолжение "Продажных мертвецов". Викинги Арни Ловкач и Рагни Длинноухий ищут золото бургундских королей.




1. Лапландский мешок и неприятности

 
В один из дней тревожного 994 года Арни Ловкач сидел в кабачке Снорри Торгримссона, прозванного Кислым. (Прозвал его так сам ярл: после поднесенной с поклоном кружки он выдавил что-то вроде: "Да, Снорри, хоть рожа у тебя и сладкая, но эль дюже кисл").
 
Кабак Снорри - немного сильно сказано... - так вот, из всех заведений подобного рода в Хладире, столице ярла Хакона Сильного, правителя Норвегии, кабак Снорри по праву считался самым второсортным.
 
Нельзя сказать, что Кислый очень этим гордился, но, с другой стороны, он и не прилагал никаких усилий к тому, чтобы доказать обратное. Попросту он предоставил делам идти своим чередом, полагаясь на судьбу и на удачу, которая является госпожой и ярла, и кабатчика, и эля. Снорри недавно стукнуло пятьдесят пять лет, и он кое-что знал о жизни.
 
Арни Ловкачу не исполнилось тридцати, и жизнью он был недоволен. Арни служил дружинником у ярла, а в настоящее время занимался тем, что проигрывал в тавлеи остатки жалованья.
 
Арни уж так и сяк понукал свою удачу: и несколько раз менял позу, и тянул себя за уши, и взлохмачивал шевелюру на висках и темени (где, к слову сказать, было не густо - ум Арни был слишком непоседливым и бурливым, а волосы, как известно, требуют степенности, холодной головы и особливо чресел). Все напрасно: Арни проигрывал, и проигрывал безнадежно. Близился миг, когда его последние монеты должны были перекочевать в карман противной стороны...
 
Противная сторона, не скрывавшая удовлетворения, потерла руки и погладила себя по животу.
 -- Не везет тебе, Ловкач, - проговорила она покровительственно. - Но я, так и быть, угощу тебя напоследок одной кружкой эля... нет, одной полу-кружкой, - поправилась сторона, усмехнувшись.
 
Противной стороной Арни был некто Ульв Эльфссон, по кличке Рыло. Это был смурной краснолицый викинг с длинными волосатыми руками. Почти во всем он являлся противоположностью Ловкача: Арни был небольших размеров, Ульва боги ростом и шириной не обидели; Арни был страстный говорун, Эльфссон всегда говорил со значением, будто одаривал серебром; и, наконец, к пущей обиде Ловкача, боги наградили Ульва великолепной медной гривой до плеч, которую он не расчесывал, подражая первому всенорвежскому королю - Харальду Прекрасноволосому.
 
Впрочем, Арни считал, что прозвище Рыло подходит Эльфссону больше.
 
Эльфссон недавно вернулся из викингского похода в Гардарики. Вылазкой руководил сын ярла Хакона - младший ярл Эйрик, и вышла она удачной. От конунга русов Вальдамара удалось ускользнуть, почти все привезли с собой богатую добычу. Где золото, там и женщины, и Арни, к последнему предмету неравнодушный, ощутил в себе не слишком добрые чувства по отношению к прибывшим воякам, действующим по старому романскому принципу "пришел, увидел, победил".
 
Побеждать слабый пол любят все, но как победишь, когда, кроме светлой (пусть и плешивой) головы, тебе нечего противопоставить сопернику, распухающему от русских денег.
 
Тем не менее, Арни боролся. Он вызвал на поединок нескольких наглецов, осмелившихся со словами "а что это такое здесь бегает" небрежно отодвинуть его рукой. Надо сказать, что тщедушная внешность Ловкача была обманчивой: в бою он был мастером. Усыпив чувство осторожности, Арни удалось хорошенько изрубить кое-кого. Но, будучи человеком трезвым, он понимал, что всех туповатых викингов с железного корабля ярла Эйрика изрубить все равно не удастся.
 
Женщины требовали серебра, его же требовали родственники убитых в качестве виры, потому-то Арни Ловкач и сел играть с несимпатичным ему Рылом в это злополучное утро.
 
Никогда не садись играть ни в состоянии любви, ни домогаясь ее, благородный читатель! Любовь и азартные игры - вещи несовместимые.
 
Первые пять партий Ловкач благополучно проиграл, увеличив вес и без того тяжелой мошны Эльфссона.
 
Шестая и последняя партия, или третья полупартия, которую Арни играл белыми, вступила в финальную стадию и тоже не обещала Ловкачу ничего хорошего.
 
Вот тогда Эльфссон, побрякивая марками Арни, и заговорил об эле. В минуты выигрыша он добрел.
 -- Будешь пить, Ловкач? - спросил Ульв, отхлебывая из объемистой кружки пойла, которое принес хозяин заведения.
 Арни бросил взгляд на доску.
 -- А и давай, Рыло, - сказал он, умышленно называя партнера по прозвищу, которое, как Арни знал, Ульв не слишком любил.
 
Положение на доске было таково, что торопиться Арни было некуда. Но он надеялся еще потянуть время. Как знать, возможно, удастся отвлечь Эльфссона разговором и заставить сделать ошибку? (Выигрывая, Ульв не только добрел, но и становился несколько болтливее. Болтливость выражалась в том, что вместо одного слова в час он произносил целых три за десять минут).
 
Во всяком случае, решил Ловкач, щупая свой тощий кошель, абсолютно ничего худого не случится, если последние монеты побудут с ним еще немного.
 
Надежда всегда умирала для Арни последней. Несмотря на то, что подачка Эльфссона была ему неприятна, он согласился.
 
Хозяин принес игрокам пиво. Ульву уважительно заменил пустую кружку на полную: Эльфссон был при деньгах. Перед Арни просто брякнул обещанных полкружки, повернулся толстым задом и ушел, шаркая. Арни внутренне вскипел, но сдержался.
 
"Погоди, кислая морда", - подумал он.
 
Ульв Рыло засунул нос в кружку.
 -- Ничего эль, - пробурчал он.
 Посчитать хорошим эль Снорри Кислого мог только совсем уж неразборчивый человек. Или отъявленный скупердяй и ханжа. "Этот эль хорош только для одного: плескать им в рыло", - думал Арни, исподлобья поглядывая на Эльфссона.
 
Тот хрюкнул и построжел, словно догадавшись о нелояльных мыслях Ловкача.
 -- Ходи, - потребовал он.
 
Арни бросил взгляд на доску и затосковал.
 -- Вот ты, Ульв, сейчас говорил про удачу, - начал он. - А послушай, что мне рассказал...
 
Арни быстро окинул взглядом помещение. Заведение Снорри помещалось в землянке, довольно маленькой и неряшливой. Освещалось оно через единственное узкое окно, проделанное в крыше и служившее одновременно дымоходом. Его и окном-то совестно было назвать. Зато такое освещение имело свои преимущества: оно позволяло обсчитывать посетителей и мало-помалу жульничать в игре на деньги. Собственно, поэтому Ловкач и выбрал для поединка с Эльфссоном это место. Но просчитался: взгляд маленьких свинячьих глазок Рыла оказался весьма острым. Недаром он был у ярла Эйрика впередсмотрящим...
 
Итак, Арни скользнул глазами по помещению. Ему надо было срочно придумать какую-нибудь байку, которая заинтересовала бы Эльфссона, и, желательно, заинтересовала крепко. Но, как это обычно бывает, как раз сейчас в голову ничего не шло.
 
На лавке напротив два пожилых бонда обсуждали замужество какой-то Астрид, и так увлеклись, что, как глухари, ничего вокруг не замечали. Ловкач наградил их укоризненным взглядом. Обстоятельство, что кто-то болтает о пустяках в то время, как он, Арни, испытывает жестокую нужду, показалось ему возмутительным.
 
Еще одним посетителем, если можно так выразиться, был скальд Халльфред Трудный. Он, по обыкновению, мертвецки пьяным валялся в соломе, вольно раскинув руки и ноги и занимая треть площади пола. Почти каждое утро скальд начинал одним и тем же способом: обходил всех знакомых, включая шапочных, и декламировал плохие стихи, а потом просил его угостить. Так что при встрече с ним у жителей Хладира вошло в обычай старательно отворачивать головы в сторону. Но помогало это мало. Со скальдом приходилось считаться: зная, каковы его хвалебные висы, страшно было даже подумать, что случится, если Халльфред перейдет к сатире...
 
По этой причине, а еще потому, что Халльфред время от времени сподоблялся необъяснимой благосклонности у ярла, Снорри Кислый и терпел его у себя. Тело скальда лежало как раз под щитом и двумя ржавыми топорами, которые Снорри повесил на стену для украшения. Скальд создавал полную иллюзию приготовленного к погребению воина, если бы не запах, исходивший от Халльфреда и никак не могущий считаться героическим. Кажется, скальд успел обмочиться. Он предпочитал самый дешевый эль, потому что его можно было выпить много.
 
Арни наморщился.
 
Наконец, последним посетителем злачной землянки был маленький лопарь в национальной одежде, с заостренным обветренным лицом. Ловкачу он показался похожим на молодую росомаху. Неизвестно, почему у Ловкача возникли такие ассоциации, - может быть, потому, что от лопаря, несмотря на его тщедушие, исходило смутное ощущение некоей силы, или даже, скорее, какого-то неудобства, хотя он сидел тихо, вел себя смирно, смотрел в одном направлении - в стену и, похоже, кого-то ждал. Между ног его помещался средних размеров мешок, щедро расшитый цветными нитками, с большим количеством карманчиков, пуговиц и свисающих шнурков. Лапонец крепко сжимал мешок коленями.
 
Арни на несколько секунд остановил на нем взгляд.
 
Затем повернулся к Эльфссону, начавшему барабанить пальцами по доске, твердо посмотрел ему в глаза и сказал:
 -- Так вот, Ульв, послушай, что мне рассказал один старый лапонский шаман.
 
Рыло в ответ только хмыкнул. Это означало: "Мели, Ловкач, все равно это тебе не поможет. Но поскольку мы сегодня добрые, разрешаем потешить наш слух". И Эльфссон насмешливо посмотрел на пояс Арни, туда, где висел его кошель, тощий, как рыба камбала, на которую в начале времен случайно наступил кто-то из великанов-йотунов.
 
Арни начал.
 -- Задумывался ли ты, Рыло, почему для того, чтобы что-нибудь построить, требуется много времени и труда, а разломать это можно в один миг?
 -- Ы-ы?
 
Ясное дело, Эльфссон не задумывался. Всю жизнь он занимался в основном тем, что разламывал, грабил, жег и отнимал.
 -- А чтобы сбылось желание, нужно долго стараться. Чуть проболтался - и можно опрокинуть все приготовления.
 
Эльфссон наклонил голову набок. Высказываемые Ловкачом идеи были слишком сложны для его котелка. Он задумался.
 
Арни выдержал паузу, подождав, пока на лице Ульва появится нетерпение: тот не любил загадок. Тогда Ловкач сказал:
 -- То есть, удачу нужно подготавливать, приманивать. В то время как неудача случается сама. Почему так?
 
Эльфссон чуть нахмурил брови: хождение вокруг да около начало его раздражать.
 
Арни был хладнокровен. Он закинул крючок, теперь надо было аккуратно тянуть уду, следя, чтобы рыба не сорвалась. На доску с шашками он старался не смотреть.
 
За спиной Эльфссона хозяин Снорри Кислый презрительно оттопырил губу. Но, слава асам, Рыло этого не видел.
 -- Так вот, - продолжил Ловкач, - когда боги создавали для людей Мидгард, в числе прочего они создали удачу и неудачу. И назвали их...
 -- Удачей и неудачей! - "догадался" Эльфссон. Он еще больше нахмурился. - Ты что, потешаешься, Ловкач, что ли?
 -- Терпение, - сказал Арни. - Они назвали их Прухой и Непрухой. Это были два невидимых существа.
 -- Таких же невидимых, как марки в твоей мошне, - вставил словечко Снорри Кислый.
 -- Гм, я думал, ты просто кислый, а ты еще и ядовитый, - осуждающе заметил Арни. - Смотри не отравись, - сказал он Эльфссону, который только что взялся за новую кружку.
 
Хозяин не нашелся, что ответить и промолчал. Состязаться с Арни в острословии было сложнее, чем просто разбавлять эль.
 -- Ладно, пускай досказывает, - милостиво разрешил Рыло. - Все его монеты и так мои, видимые и невидимые.
 
С благословения Рыла Арни продолжил.
 -- Асы еще не решили, что делать с Прухой и Непрухой, и пока заперли их в сундук. Поскольку Пруха и Непруха с самого начала враждовали друг с дружкой, в сундуке они сейчас же начали драться между собой.
 -- Как коты в мешке, - сказал Снорри, не рискуя больше перечить Ловкачу.
 -- Да, - сказал Арни, бросив беглый взгляд на лопаря с мешком, а потом на Ульва, сидевшего с таким важным видом, что Арни догадался: Рыло не понял и половины из того, что было сказано. (Эльфссон был довольно глуп, хотя в тавлеи играл хорошо. Как ни странно, такое бывает в жизни).
 
Однако понял Рыло или нет, - для Ловкача это было неважно. (Вернее, как раз это ему и требовалось). Он повел сказку дальше.
 -- Асы поручили сундук с Прухой и Непрухой на сохранение одному карлику, не объяснив ему, что это такое. Пруха и Непруха продолжали шумно драться в сундуке, и карлику захотелось посмотреть, что это производит такой звон. Он подумал, что если он чуточку приоткроет крышку и заглянет внутрь, асы ничего не заметят.
 
В этом месте Арни показалось, что лапландец в углу перестал изображать из себя каменного недотрогу и прислушивается к рассказу.
 -- Тем более, что, когда карлик размышлял обо всем этом, к нему пришел кое-кто и принялся нашептывать маленькому о выгодах, которые он извлечет, если откроет ларь...
 
Арни для верности снова посмотрел на лапландца. Но тот отвернулся, лицо его сделалось тупым и равнодушным.
 -- Кто же это нашептывал карлику? - спросил Кислый. - Ас?
 -- Да, - многозначительно сказал Арни, - его имя начинается с руны "лаг".
 -- С руны "лаг"? - переспросил владелец кабака. - Так это же Ло... Локи?..
 -- Молчи, дурень! - резко сказал ему Ловкач и ущипнул за тыльную сторону ладони. Кислый испуганно отдернул руку. - Этого нельзя произносить!
 
Говоря так, Арни ловко подставил Кислому свою кружку, чтобы Снорри, пока не опомнился, наполнил ее. Фокус удался: в кружку потекла струя из кувшина, который хозяин держал в руках.
 
А чтобы Снорри, чего доброго, не вздумал вспоминать про плату за свой эль, Арни быстро и вдохновенно заговорил.
 -- Глупый карлик приоткрыл сундук и засунул длинный нос в щелочку. Наглая, борзая, дурно воспитанная Непруха сейчас же укусила его за нос и ударила крышкой по пальцам, а когда карлик завопил, выскочила из сундука и рассеялась по миру, как дым по ветру. Более благородная, честная и сдержанная Пруха осталась в сундуке.
 -- Ну да, ей нужно было специальное приглашение! - вскричал хозяин кабака, начавший находить в рассказе Арни что-то близкое и имеющее отношение к своей персоне.
 -- Карлик завопил от боли и захлопнул сундук; таким образом, Пруха осталась в плену. Но она успела сунуть в щель кончик мизинца, и крышка закрылась не полностью...
 
Арни заметил, что лопарь нагнулся за своим мешком и взял его на колени.
 -- С тех пор, - грустно закончил Ловкач, - Непруха носится по свету, Пруха продолжает сидеть в сундуке.
 
Арни отправил последний глоток эля по назначению, поставил кружку, скрестил руки на груди и замолчал.
 -- Ну, и? - нетерпеливо сказал Снорри, которому хотелось услышать конец истории.
 -- Ну и всё, - изрек Арни. - Дела таковы, что Непруха вездесуща и безнаказанна, а Пруха может только поддувать в дырочку. И то лишь тогда, когда Непруха отвернется.
 -- Почему? - спросил Кислый. - Почему - когда отвернется? Она ее боится?
 
В этот момент из угла, где лежал скальд Халльфред, донесся некий звук. Звук был довольно громким.
 -- Вот потому, - сказал Арни, глянув на Халльфреда. - Потому что запах свинарника запахом роз не перешибешь. В то время как обратное сделать очень легко.
 -- А-а-а... - произнес Кислый и так посмотрел на Халльфреда, как будто скальд только что открыл ему страшную тайну.
 
Тут замолчали даже те двое, что обсуждали дела семейные, и тоже уставились на скальда. Если бы Халльфред был трезв и бодрствовал, то безусловно был бы польщен таким вниманием к своей персоне.
 -- Ну ладно, - на этот раз всеобщее молчание прервал Эльфссон, - а как ты объяснишь то, что Пруха одних людей оборачивается Непрухой для других?
 
И навел мозолистый указательный палец на Ловкача.
 -- А так, - сумрачно проговорил Арни, - природа некоторых личностей такова, что Непруха вступает с ними в союз, чтобы досадить честным людям.
 -- Так значит... - начал Рыло.
 -- Погоди, Ульв, - перебил его Снорри Кислый, обнаруживший в истории Ловкача свой интерес. - А скажи, Ловкач, - он обратился к Арни и плеснул тому в кружку немного эля. Арни с достоинством кивнул. - А скажи, Ловкач, колдун не говорил ли, где сейчас этот сундук?
 
Арни усмехнулся и погрозил хозяину пальцем.
 -- Хитрый! - сказал он. - За обладание этой тайной многие конунги свернули друг дружке шеи! Нетрудно догадаться, что ждет человека, завладевшего сундуком, из которого дует ветер удачи.
 
Не замечая в словах Арни страшной двоякости, кабатчик широко раскрыл глаза.
 -- Да ведь ящик этот - знаешь ли ты, что это такое? - стал вещать Арни голосом, полным драматизма. - Это и есть то самое пресловутое сокровище бургундских королей - Нифлунгов, как говорят у нас, или Нибелунгов, как говорят германцы...
 
Да, кстати, нелишним будет упомянуть... на случай, если читатель не слишком хорошо знает или вовсе не знает характер Арни Ловкача: всю эту забавную белиберду про сундук с Прухой и Непрухой он только что на наших глазах составил в своей довольно изворотливой, хоть и не слишком отягощенной волосами голове. То есть попросту выдумал. При этом в лучших традициях сказочников смешал ее с известной легендой про золото древних конунгов из Бургундии, действительно вроде бы существовавших и, говорят, уничтоженных Аттилой, который и заныкал клад, заодно объявив его проклятым, - чтобы, понятное дело, никто больше его не искал.
 
Но кабатчик Снорри еще не удостоился чести узнать Ловкача поближе, поэтому он вытянул шею и выпучил глаза.
 
Даже скальд, и тот, казалось, затаил дыханье во сне, из-за чего воздух в землянке несколько посвежел.
 
Но тут, воспользовавшись образовавшейся заминкой, снова влез Волк Эльфссон (ибо имя Ульв означает - Волк). Он прилично разозлился: во-первых, из-за того, что оказался вне разговора (хоть Арни, как мы помним, затеял весь сказ именно для него), во-вторых, потому что его перебили, а в-третьих... или, скорее, в-главных, из-за фразы, оброненной Ловкачом.
 -- Стойте, болтуны! - рявкнул он и ударил кулаком по столу, вернее, по дубовому чурбаку, который его заменял, и на котором стояла доска с тавлеями. Кулак у Рыла был увесистый, фишки, как блохи, поскакали с доски в грязную солому, устилавшую пол.
 
Арни ухмыльнулся: он добился своего. По крайней мере, теперь счет не будет шесть - ноль. Он надеялся, что Эльфссон не запомнил позицию.
 
Но тот снова оттопырил указательный палец и ткнул им в Ловкача.
 -- Ты! - сказал Рыло. - Ты сказал, что Непруха встает на сторону проходимцев, чтобы навредить честным людям.
 -- Не совсем так, - начал Арни.
 
Волк обратился к Кислому.
 -- Сказал он?
 -- Сказал, - подтвердил Снорри, из двух зол выбиравший меньшее; он посчитал, что Рыло - более опасный недруг, чем Арни.
 -- Ну да, от того, что я действительно сказал, я не отказываюсь, - подтвердил Ловкач, попавшийся в собственную ловушку. Он посчитал Эльфссона слишком уж глупым; впрочем, Арни думал так почти про всех, в чем был его недостаток. - Но на самом деле я говорил... я имел ввиду...
 
Пока Ловкач прикидывал, как выкручиваться из образовавшийся маленькой неловкости, которая вполне могла перейти в большую неловкость с мордобоем, членовредительством и отрубанием конечностей, Волк Эльфссон успел сделать выводы.
 -- Ты имел в виду, - стал давить он, - что, раз ты проиграл, значит, твоя непруха на моей стороне. Значит, я, по-твоему, нечестный человек и проходимец? Так, да?
 
Произнеся эту непривычно длинную для него тираду, Эльфссон сделался цвета вареной свеклы. Посмотрев на Волка, Арни понял, что тот вот-вот схватится за топор. Эльфссона Ловкач не очень боялся, но платить очередную виру ему не улыбалось. Ведь платить-то ее было уже нечем. А поскольку Волк был не только нудным человеком, но и человеком с многочисленными родственными связями, нетрудно догадаться, что его родня, не получив удовлетворительного денежного возмещения, станет добиваться от ярла объявления Ловкача вне закона.
 
И, между прочим, очень вероятно, что родне это удастся.
 -- Послушай, Эльфссон, к чему так распаляться... - нехотя начал Арни. Хоть и претило ему уговаривать Волка, обстоятельства складывались так, что приходилось сдерживаться. Арни принялся объясняться. - Я не хотел сказать про тебя ничего оскорбительного... Просто Непруха имеет грязное рыло и сует его...
 
Показалось ли Арни, нет, но в момент, когда он произносил эти слова, лапландец, сидевший по-прежнему на лавке сбоку от Арни, сложил губы трубочкой и дунул поверх своего мешка.
 -- А-а! - закричал Эльфссон, вскакивая с места и опрокидывая стол с кружками и тавлеями. - Кто кого куда сует??..
 
"От судьбы не уйдешь", - мрачно подумал Ловкач, тоже вставая и вытаскивая топор...

Продолжение: http://zhurnal.lib.ru/editors/i/ismaew_k_d/bs.shtml