Иноземец глава 9

ГЛАВА IX
ПОКУШЕНИЕ
 Глядя в след женщины, Хейли вспоминал, с какой ненавистью она смотрела на него тогда в лесу. Отвратительное это чувство – знать, что ты кому-то ненавистен до судорог. А какие ещё чувства он должен вызывать у неё? Она видела в Хейли своего лютого врага, врага всей её страны. Он был одним из тех, кто предательски разрушал её родину с воздуха. И хотя лично Хейли ничего не успел разрушить, это не имело никакого значения. Он был натовцем, то есть состоял в ряду врагов. Нет, не думал Хейли, что он попадёт в подобную ситуацию, не думал. Он всегда считал, что Америка борется за правое дело, защищая мир от агрессоров, и принося народам свободу. Так, впрочем, и было, до сегодняшнего дня. Ирак, Камбоджа, там были действительно агрессоры. Но здесь он спасовал, увидев перед собой жилой дом. Он не ожидал такого поворота событий, и потому растерялся. Может быть, если бы он знал заранее, он бы был внутренне готов к этому, и тогда ничего бы не произошло из того, что случилось. В конце концов, враг есть враг. Но неожиданность испортила всё.
 А, впрочем, имеет ли право солдат задаваться вопросом, что хорошо, и что плохо? Имеет ли он право обсуждать приказы? Не его это дело, думать о том, что есть добро, а что есть зло. Хейли нёс американский флаг, а он всегда был символом свободы. Но свободы от чего? Перед Хейли стояли полные ненависти глаза женщины. Она была очень красивой, но в её душе горела ненависть. Почему это произошло? Что вызвало в её душе такую ненависть? Может быть, она лишилась мужа, брата или отца? А их убийцей явился такой же пилот, как и Хейли.
 Нет, чего-чего, а Хейли не хотел являться предметом ненависти мирных жителей какой-либо страны. Он считал себя борцом за свободу, за справедливость. А это значит, что он действовал на благо мирных жителей, на благо народа. А тут впервые он узнал, что может вызывать ненависть у простых людей.
 Но кто сказал, что он вызывает ненависть у народа? Эта женщина была одета в камуфляжную форму, а это значит, что она была одной из сепаратистов. То есть, эта женщина была террористкой. Следовательно, его долг, как патриота, обязывал Хейли уничтожить эту женщину, но, вместо этого, он добровольно сдался к ней в плен. Выходит, он совершил настоящее предательство?
 Хейли снова вызвал в памяти образ этой женщины. Нет, она совсем не казалась террористкой. Она, скорее, была похожа на человека, которого отчаяние толкнуло на то, чтобы взять в руки оружие. Отчаяние, и Хейли был тем существом, которое довело её до этого отчаяния, вернее одним из тех.
 Извечный вопрос о добре и зле привёл Хейли к тому положению, в котором он оказался сейчас. И выхода из этого положения Хейли не видел. В любой момент могла открыться дверь, и за ним войти конвой, который отвёл бы его на расстрел. Или ещё хуже, его могли подвергнуть пыткам.
 При этой мысли Хейли пробрала дрожь. Он не был трусливым человеком, но пыток боялся. Тем более что проку пытающим не будет никакого. Всё, что он знал, он уже рассказал, а добиться от него того, чего он не знает, было невозможно. Хейли пытался себя успокоить тем, что если он пострадает, то пострадает за добро, но эта мысль мало его успокаивала.
 Наконец Хейли прилёг на ворох соломы, служившей ему постелью, и задремал.

 Примерно в то время, когда Хейли размышлял над своей судьбой, Кустурица узнал о требовании НАТО вернуть захваченного пилота. Манойлович враждебно посмотрел на полковника, который сидел, задумавшись за столом.
 - И что ты собираешь делать по этому поводу? – грозно спросил он.
 Кустурица пожал плечами.
 - Наверное, надо вернуть его им.
 - Я так и думал, что ты это скажешь! – в негодовании воскликнул Манойлович. – Но зачем? Ты что же, хочешь выслужиться перед НАТО? Думаешь, что они похвалят тебя за сотрудничество и погладят по головке. А может быть, ты уже готовишься к нашему поражению, и собираешься переходить на сторону НАТО?
 Кустурица вскочил со стула, и в гневе повернулся к Манойловичу.
 - Я не позволю разговаривать со мной в таком тоне! Ты не забывайся, мы теперь на войне, и ты находишься в моём подчинении!
 - Ах, вот как! – выйдя из себя, закричал Манойлович. – Ты готов отдать приказ расстрелять меня, а этого поганого американца, который бомбил наши города, хочешь отпустить на все четыре стороны! Да ещё униженно раскланявшись перед НАТО, извините, мол, произошло недоразумение, мы так больше не будем!
 - Да не в этом дело, как ты не понимаешь.
 - Чего я не понимаю? Что я должен понять?
 - Того, что нельзя превращаться из человека в зверя! Этот пилот сдался к нам сам, пришёл сам, а ты предлагаешь взять его и убить. Что мы выгадаем от его смерти? Если бы ты убил его в бою, это было бы одно, а расстреливать пленного, совсем другое!
 - Но и не отпускать же его, по первому требованию! Эти американцы сразу же пустят пропаганду о том, как мы их боимся, как мы перед ними трясёмся, что выполняем все их требования, даже не попытавшись ставить условия! Зачем это нужно?
 Кустурица ничего не ответил, а лишь перевёл дыхание.
 - И потом, ты не знаешь, что твориться в лагере. Наши люди возмущены! Они все требуют казни американца, ни на какие уступки они идти не хотят.
 - Вот и плохо! – воскликнул Кустурица. – Я думал, что командую бойцами, а оказалось, что стервятниками. Они могут лишь нападать на безоружного и пленного, а как только завидят самолёт в небе, так сразу же ищут нору, в которой можно было бы спрятаться.
 - Ну, Велемир, ты не прав! – качал головой Манойлович. – Наши люди не трусы, и не стервятники, но ты сам сказал, что этот пилот заложник, и мы должны его держать для страховки. А что же теперь?
 - А что если мне его просто жалко? – метнул взгляд Кустурица. – Что если он действительно говорит правду?
 - И ты ему поверил?
 - Не знаю, но ты представь себе, что он говорит правду. Поставь себя на его место. Ты представляешь, что сейчас творится у него в душе? Ты представляешь, что он чувствует? Да если он сказал правду, то он уже наказан так, как сильнее его просто невозможно наказать. Он уже никогда не сможет быть прежним. Он сломал сам себя! Война калечит людей. Калечит и ломает.
 - Это если он сказал правду, - возразил Манойлович. – А если он всё врёт? Если его самолёт просто сбили случайно?
 - Тогда бы он попытался перебраться к своим. И, если бы его попыталась задержать женщина, то он бы её просто убил. А вышло всё совсем наоборот.
 - Не знаю, - произнёс Манойлович. – Но я ему просто не верю. И как бы не оказалось, что нас в очередной раз поставили на колени, а после этого не заставили бы плясать под свою дудку.

 Над Сербией опустилась ночь, и деревня отходила ко сну. Не спали лишь двое солдат, охранявших сарай, в котором находился Рэй Хейли. Их звали Рестовский и Йкович. Оба стояли в нескольких метрах от двери, и с неприязнью смотрели на сарай, скрывающий американцы.
 - Представляешь, НАТО требует вернуть им этого летуна, - возмущённо произнёс Рестовский, кивая на сарай.
 - Угу, и хуже всего, что Кустурица собирается выполнить их требование! – Йкович с презрением плюнул. – И это после того, что они натворили с нашим городом, да и не только с ним, по всей стране такое!
 - И вместо того, чтобы расстрелять этого янки, мы должны охранять его, да ещё и кормить.
 Йкович поправил висевший на плече автомат.
 - Не волнуйся на этот счёт, долго нам кормить его не придётся. Завтра полковник поклонится ему в ножки, принесёт ему извинения за неудобство, и отвезёт в посольство.
 Рестовский не смог сдержать своего возмущения.
 - Но неужели же он совсем потерял чувство чести? Мы не должны допустить совершиться этой гнусности. Чтобы НАТО в открытую вытерла о нас ноги, да я всю жизнь буду гореть от стыда, после этого!
 - Но что мы можем сделать? – Йкович беспомощно посмотрел на дом, в котором спал Кустурица.
 - Мы сами должны совершить справедливость. – Рестовский достал нож.
 - Ты с ума сошёл! – воскликнул Йкович при виде ножа. – Ты знаешь, что с нами за это сделают?
 - Зато мы не будем гореть от стыда всю жизнь, от такого позора. По-моему это лучше.
 Рестовский огляделся по сторонам, желая убедиться, что по близости никого нет.
 - К тому же, мы можем сказать, что он первый на нас напал, и мы были вынуждены защищаться. Он будет убит при попытке к бегству, в этом нет ничего предосудительного.
 Йкович задумался.
 - Что ж, это может сработать.
 - Конечно, сработает. – Рестовский осторожно заглянул в окно сарая. Хейли спал на ворохе соломы, укрывшись одеялом, которое ему принесла женщина. – Ты стой на страже, а я пойду действовать.
 - А если он проснётся? – тревожно спросил Йкович.
 - Не проснётся, эти американцы всегда спят без задних ног.
 Рестовский осторожно взялся за замок, и тихо открыл его.
 Но он ошибался. Хейли не спал. Несмотря на безумный день, и крайнюю нервную утомлённость, он не смог уснуть. Тревожные мысли не давали ему уснуть.
 Услышав щелчок замка, он насторожился. Ещё больше его встревожило то, что никто не входил в сарай. Он слегка приоткрыл веки, и скосил глаза в сторону двери.
 Через несколько секунд дверь медленно стала отворяться. Хейли почувствовал неладное. Когда в проёме показалась фигура Рестовского, Хейли заметил, что в его правой руке что-то блеснуло. Догадавшись, что это нож, Хейли напрягся. Он сразу же понял, что охранники задумали его убить. Действовали ли они по чьему-нибудь приказу или нет, не имело значения. Инстинкт самосохранения подсказывал Хейли, что нужно бороться за свою жизнь.
 Рестовский медленно двинулся к Хейли. Тот ждал, стараясь ничем не выдать того, что он не спит. Рестовский подошёл вплотную к Хейли и стал вглядываться ему в лицо. Неожиданно он взмахнул рукой, намериваясь всадить нож в пилота.
 Левая рука Хейли метнулась вперёд, блокируя удар. Почти одновременно его правая нога ударила в грудь Рестовского.
 Рестовский не ожидал этого удара, и тот отбросил его на два шага назад. К тому же, он запутался в одеяле Хейли, которое тот набросил на него. Когда он смог из него выбраться, Хейли уже стоял на ногах, и был готов к защите.
 Решив, что отступать поздно, Рестовский вновь взмахнул ножом, целясь в бок Хейли. Хейли перехватил руку и, повернувшись всем корпусом, резко рванул руку Рестовского вниз.
 Рестовский сделал в воздухе сальто, и рухнул на спину. Нож вылетел из его руки, и упал между ним и Хейли.
 В дверях показался Йкович. Судя по выражению его лица, он не ожидал такого поворота событий, и теперь растерянно стоял, не зная, что предпринять.
 Рестовский закашлялся, и протянул руку за ножом. Хейли ударил его ногой в подбородок, и Рестовский отлетел в сторону на метр. Хейли отшвырнул нож в противоположный угол, чтобы Рестовский не смог до него дотянуться.
 Всё ещё не решаясь использовать автомат, Йкович бросился на Хейли. Тот, не оборачиваясь, резко ударил ребром левой руки Йковича в переносицу. Йкович, оглушённый, упал на колени.
 Рестовский, держась за стену, пытался встать на ноги. Левой рукой, он держался за челюсть. Хейли сделал шаг навстречу ему.
 Рестовскому удалось подняться, и он стал нащупывать за спиной автомат, который всё ещё висел на нём. Продолжая держаться за челюсть, он поднял правой рукой автомат, и направил его на Хейли.
 Хейли быстро сделал шаг в сторону и, схватившись за ствол, успел направить его вверх. Автомат выстрелил, и с потолка на голову Хейли посыпались опилки.
 Йкович продолжал стоять на коленях, ошалело тряся головой. Однако рукой он тоже пытался нащупать автомат.
 Снаружи послышался лай деревенских собак, потревоженных выстрелами. Вскоре сюда должны будут сбежаться люди.
 Хейли и Рестовский продолжали вдвоём держаться за автомат, пытаясь вырвать его друг у друга из рук. Хейли сделал движение и ткнул стволом автомата в нос Рестовского. От удара Рестовский ударился спиной о стену, и выпустил из рук автомат.
 Хейли выбросил автомат в открытую дверь, и ударил ногой в плечо Йковича, чтобы помешать ему прицелиться. Йкович упал на спину, и выронил автомат.
 Снаружи послышались голоса, и в дверях появились трое солдат. Позади них стоял сам Кустурица.