Сломанное ухо

(лучше читать после "Спорт и приметы" http://www.proza.ru/2007/09/14/294 , хотя необязательно)

Неожиданно для себя и своего желания, Валера Гнедовский стал кумиром и объектом подражания для Вити Копыто. Витя повсюду таскался за Валерой, пытаясь стать ему верным другом и незаменимым спутником.

Копыто пересел за один с Гнедовским стол в курсантской столовой, пытался копировать его походку и манеру разговаривать, держать спину, ходил в спортзал, подавал штангу для жима, восторгался роскошной и рельефной мускулатурой - откровенно набивался в закадычные друзья. А так же, регулярно, предлагал Валерке по вечерам сеанс восстанавливающего массажа. И естественно, назойливо обещал провести незабываемую экскурсию по всем студенческим общежитиям города и обеспечить успешное и продолжительное знакомство с лучшими представителями женского населения города - самыми красивыми и гостеприимными, ласковыми и нежными, а так же безотказными, как легендарный автомат Калашникова.

Все свое свободное время, Копыто старался находиться рядом с объектом обожания и почитания, чтобы всячески демонстрировать ему свое искреннее уважение и поросячий восторг. Он раньше других начинал подобострастно хихикать и громогласно смеяться, когда Валера только-только начинал рассказывать очередной анекдот, фанатично ловил взгляд Гнедовского, пытаясь предугадать любое его желание.
- Сигарета?! Спички?!
Некурящий Витя стал регулярно носить в карманах курительные принадлежности, желая даже в этом, угодить Валерке.

В суточный наряд по роте или на хозяйственные работы, Витя старался попасть, именно с Гнедовским. Таким образом, Витя пытался загладить свою вину перед Валерой, за драматические обстоятельства ночного полета с 3-го этажа студенческого общежития, в результате чего и прервалось победное шествие сержанта Гнедовского на борцовском ковре.
Если быть объективным, то Валерка Гнедовский не был тщеславным, и обидное незапланированное поражение на соревнованиях в округе, его почти не тревожило. Тем не менее, Валеру ждало куда более серьезное испытание на прочность психики в виде постоянного присутствия в своем ближнем окружении восторженно фанатеющего Виктора Копыто.

Достаточно длительное время, Гнедовский стоически и терпеливо переносил общество Копыто. Честно сказать, данное обстоятельство, Валерку откровенно тяготило. Тем не менее, он героически держался, долго держался, очень долго. Что ни говори, но выдержка и хладнокровное спокойствие – отличительная черта военного человека.
Когда сомнительное счастье, иметь такого почитателя как «ненавязчивый» Витя Копыто, давно перевалило за границу переносимого, Валера взмолился.
- Копыто, милый! Ну, чего тебе надобно? В чем я провинился? Не томи, говори быстрее!
- Валер, а Валер! Я тут подумал. Ты такой сильный, красивый и вообще - здоровенный. Это все от спорта? Да?! Скажи правду, открой секрет.
- Да, Витенька, именно от спорта!
- Я, так и думал! Валера, а бороться - не очень сложно, правда?! Я вот видел, как ты раз, бац-бац, и уже сверху сидишь. А тот, только догами дрыгает и верещит жалобно – пощаду просит. Здорово!
- Витя, не все так просто.
- Да ладно, чего там. Я же видел. Бац! Хрясть! Будум-будум! И все, пишите письма. Ха-ха! Приемы, наверное, знаешь?!
- Знаю.
- Секретные, да?!
- Нет, Витя, несекретные. Их, тебе, в любой борцовской секции покажут. А дальше, работать надо. Оттачивать. Каждый день работать, помногу часов работать. Понял?
- Слушай, покажи мне пару приемчиков. Я же толковый! Да, я на раз! Все пойму и освою. Ну, будь другом. Покажешь?

Как не отнекивался Гнедовский, но в результате понял, что лучшим способом отвязаться от неугомонного Копыто - будет выполнение всех его условий и желаний. «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не писалось. Надоест ведь ему когда-нибудь под потолком летать и ковер носом пахать. Больно это, и унизительно!», - разумно рассудил Валера.

В борцовском зале, Валера честно показал Виктору самые простые и эффективные приемы. Нескладный и некультяпистый Копыто попыхтел полчасика, пару раз завалил поддавшегося Гнездовского и почувствовал себя прямым наследником Поддубного. Счастливый, уставший и вспотевший Витя разлегся на матах, давая отдых своим мослам, и принялся вести светскую беседу.
- Мышцы у тебя классные, рельефные. Это тоже от борьбы? Мне бы такие. А как бы, бац-бац и мышцы, но без много часов?! Нельзя, так?!
- Нет, Копыто, нельзя.
- Валера, а я слышал, таблеточки есть потрясные. Название, правда, какое-то неблагозвучно, типа: «Металл-метан обдристал». Заглотил пару пачек и лежи себе у телевизора, а мышцы из тебя так и лезут, так и прут. Вон, Шварценеггера видал? Так этого Арнольда, исключительно с таблеток, расквадратило! Расперло, как родненького. Точно говорю!
- «Метан дростиноллон», точно не знаю, но вроде так. Сам я не любитель колеса закатывать, но про них слышал. Только от этой химии Витя, ты уже по девочкам бодренько не побегаешь. Твой свисток паровозный, тот самый – вечно торчащий и постоянно боеготовый, вместо солнечных часов можно будет использовать, только - сломанных часов, так как, они одно и тоже время показывать будут – пол шестого. Причем, постоянно.

Копыто ужаснулся. Вопиющая несправедливость услышанной перспективы, возмутила его до глубины души.
- Охренеть, я на это несогласный. Только фактически настоящим борцом заделался, а тут сразу прогрессирующей импотенцией пугают. Нет справедливости в жизни! Эх, жалко, соревнования по борьбе закончились. Все не вовремя.
- Не понял, а при чем здесь соревнования?
- Как это, при чем?! Показал бы мне раньше эти приемчики, я бы тоже боролся, ничего здесь такого нет. Я то думал?! А тут, запросто! Бац-бац, и на лопатки. Часик то всего и нужен, для закрепления материала - типа, чтобы разученный прием не забыть.

Услышав такую наглую ересь от бахвалящегося Копыто, обычно невозмутимый и уравновешенный Гнедовский взорвался.
- Витя, не манди! Чтобы настоящим борцом стать, надо не просто работать, а пахать! Годы! Каждый день, по два раза в день! Пахать следует, до седьмого пота! Понял?! Пахать до желчи, до рвоты, до сломанных ушей!

Зря Валера упомянул про сломанные уши. Зря. Но слово не воробей, из пушки не застрелишь. Огромные оттопыренные уши-локаторы непризнанного атлета-борца, фактически потенциального чемпиона, с титулом: «Всея Красная армия», Виктора Копыто, мгновенно зафиксировали интересную и неожиданную информацию.
- Погоди пылить, Валера! Что ты там, про сломанные уши, сказал? Их нельзя сломать. Они же, вообще не ломаются. Они мягкие. Без костей, реально. Все знают, что только кости ломаются. Разводишь меня?! Да?! Как лопушка, разводишь?

Копыто мял и жамкал свои внушительные уши-лопухи. Всем своим видом демонстрируя Гнедовскому гибкость и эластичность данного органа слуха.
Уязвленный в неверии очевидного факта, Валера Гнедовский совершает вторую ошибку. Нет, чтобы свести все к шутке и согласиться с Виктором, он презрительно сплевывает на пол.
- Тундра! Язык у тебя без костей, чтобы ты знал. Сдуру, и хуль сломать можно! Зарубку сделай на стене, а то забудешь! А лучше татуировку у себя на любимом члене. Когда ссать пойдешь, то читать каждый раз будешь, может тогда дойдет, что уши ломаются, причем очень легко и просто! Настоящим, состоявшимся тоесть, борец считается, только сломав ухо. И не ранее. Каждый классный борец знает, что это такое. Мастером не станешь, без этого. Посмотри на уши всех великих борцов! На форму их ушей посмотри! Ломанные-переломанные они! Понял, вислоухий тупорыл?!

Витя потерял покой, его посетила феноменально-«генитальная» мысль. От волнения, он начал путать буквы в словах.
- Варела! А ты сам, когда-нибудь, ломал ухи?
- Спрашиваешь?! Два раза.
- А как? Это больно? И в чем фишка?
- Ломается ухо обычно при падении на мат или когда из захвата вырываешься. Ухо заворачивается при трении об ковер, хрящик перегибается, трещит и лопается или просто надламывается.
- Ну, и чего?! А дальше что?
- Что-что?! Жидкость из ушного хряща растекается под кожей, ухо опухает как уральский пельмень, синеет и болит пару дней.
- А потом? Кстати, сильно болит?
Гнедовский почесал правое ухо, пожал плечами и задумался.
- Да, как тебе объяснить? Сильно, несильно?! Все относительно, у борцов всегда что-то болит. Тренировки, броски, работа. Сам пойми. Наш тренер говорил: «Если борец утром проснулся и у него ничего не болит, значит – он уже умер». Вот так! Нет, не очень сильно болит. Терпимо.
- Валер, а Валер! А видно, что человек, этот самый и есть того - типа борец. А? То, что мышцы офигенные – это понятно. А вот сломанное ухо, видно? Посмотрел на уши и сразу понял, что перед тобой, не сопля какая, а громила реальная, борец заслуженный.
- Копыто, ты мертвого достанешь! На, смотри! Видишь утолщения на хрящах. Пощупай. Пальцами потри!

Гнедовский наклонился к лежащему на ковре Виктору и показал деформированные хрящики ушной раковины. Это была его третья ошибка.

Копыто осторожно, но с горящими от восторга глазами, пощупал уши Гнедовского и для сравнения пощупал свои. Уши Гнедовского ему явно нравились больше.

После обеда, в соответствии с распорядком дня, начиналось время самостоятельной подготовки. Появлялась возможность сделать домашнее задание, подготовиться к семинару, написать доклад, переписать конспект и много еще разных полезных дел. Это официальное предназначение, так называемой «самохи». Неофициально - на «самохе» писались письма на родину, записки знакомым девчонкам, расписывался преферанс или «тысяча», кто-то просто спал, и естественно, обсуждались интересующие всех последние новости и животрепещущие события.

В тот день, возмутителем всеобщего спокойствия в учебной аудитории, отведенной нашему 45-му отделению для самостоятельной подготовки, был неимоверно возбужденный Витя Копыто.
Сначала, с видом заговорщика и с распирающим его чувством полного превосходства над всеми присутствующими, кроме Гнедовского конечно, Виктор просветил нас бестолковых, что у них – настоящих борцов, самая распространенная и коварная травма – это перелом уха.

Виктор поведал всем, по большому секрету естественно, страшную тайну о том, что какие бы заслуженные титулы и медали борец не заработал в своей героической карьере (да хоть, само олимпийское золото) он, никогда не достигнет настоящего уважения и почитания среди своих коллег-борцов, если не познает радость обладания сломанным ухом. Во, как!

Развивая свою теорию, Копыто разглагольствовал, что настоящая – подлинная иерархия среди признанных мастеров ковра и татами, основывается и базируется на строгом подсчете количества, этих самых, прилюдно и документально зафиксированных переломов, а так же - травматических вывихов ушей. За подтверждением правдивости, этой ужасной и засекреченной от посторонних и несведущих ушей, тайны, Виктор периодически обращался к Валере Гнедовскому, как главному и авторитетному свидетелю. Гнедовский угрюмо молчал и только недовольно морщился. Было видно, что эта ерунда его откровенно тяготит, и он очень жалеет о своей болтливости, и уже почти готов откусить свой собственный длинный язык.

Самое интересное началось дальше. Утомив всех нас, описанием сложной структуры тайной борцовской ложи, по сравнению с которой, масонская ложа – просто безобидный пионерский отряд, Виктор загорелся желанием немедленно приобщиться к обществу настоящих борцов – секретному клану.

Он начал просить всех и каждого помочь осуществить самую заветную мечту его детства – сломать ухо. Курсанты лениво отнекивались, как могли и шарахались от Виктора, как от прокаженного. Но, он не давал играть в домино, мешал писать письма, ныл и канючил, мешал всем сразу и каждому в отдельности.

Первым сдался киевлянин Лелик. Он тщетно пытался вздремнуть. Его огромному и могучему организму явно не хватало калорий, поступающих вместе со скудной армейской пищей и поэтому, его неумолимо тянуло в сон. Прямо, как здоровенного бурого медведя в холодную зиму.
- Все, писец, это уже невозможно! Иди сюда, дурачина. Сейчас, я тебе сломаю все что угодно, включая голову. Только дай покоя и тишины.
Витя послушно, на цыпочках, подскочил к Лелику и протянул ему свою голову. Гигант-киевлянин задумался.
- Ну, и чем же тебе, твои уши отрывать?
- Да, не отрывать! А сломать! Пальчиками, раз и все.
Лелик старательно помял уши Копыто между пальцев, те скользили и распрямлялись, но ломаться не хотели.
- Не получается! Все, попробовали, не вышло. Угомонись! Я спать хочу. Свободен!
- Как это не вышло?! У всех вышло, а у меня не вышло. Ломай!

Остальным ребятам стало любопытно, все дружно оставили свои привычные занятия и стали постепенно подключаться к происходящему - по мере сил и желания. Рассудительный комсорг Филин, почесав свой внушительный нос, внес предложение.
- А давайте, попробуем ухо в дверном проеме зажать. Я так в детстве грецкие орехи колол.
Сказано-сделано. Картина, стоящего на коленях Виктора Копыто с ухом, зажатым в дверном косяке, иногда посещает меня по ночам.

Итак, чтобы Витя случайно не расхотел и не передумал, его нежно поддерживают двое ребят, а еще двое добровольцев пытаются эту дверь закрыть. Витя жалобно верещит и трепыхается, но при малейшей попытке прекратить экзекуцию, немедленно настаивает на ее дальнейшем продолжении, с обязательным успешным завершением в виде долгожданного результата. Так тянулось достаточно долго, пока не лопнуло терпение у Валеры Гнедовского.
- Все, хорош! Копыто, в последний раз, при свидетелях тебя спрашиваю. Ты, действительно этого хочешь?
- Да!
- Не пожалеешь?
- Нет!
- Хрен с тобой, держите его, только крепче!

Толпа с новой силой навалилась на Витю и зафиксировала его на учебном столе, распяв в неудобной позе в форме буквы «Ж», без малейшего шанса на движение. Гнедовский достал из своего планшета пассатижи и демонстративно угрожающе поклацал ими в воздухе, перед самым носом Копыто. Откровенно говоря, страшное зрелище.
- Не расхотелось?
Виктор зажмурил глаза и отрицательно мотнул головой. Гнедовский поднес пассатижи к уху Копыто, аккуратно сложил вдвое его хрящик и сильно нажал на ручки инструмента. Все услышали слабый щелчок, который сразу заглушил душераздирающий вопль Виктора Копыто. Гнедовский разжал пассатижи и небрежно махнул рукой.
- Все, отпускайте.

Руки, удерживающие борца-любителя, в этот момент перешедшего в профессионалы, разжались. Освобожденный Виктор подскочил до потолка и, истерично подвывая, завертелся волчком, его движения были хаотичны. Он то скакал и прыгал по учебной аудитории, то пытался присесть на стул, то запрыгивал на кафедру и бился головой о трибуну. Из его глаз брызгали и лились обильные слезы. Именно так - одновременно брызгали в разные стороны, причем на внушительное расстояние, и лились в два ручья. Слезы стекали по его пухленьким щекам, соединяясь в один мощный водопад на подбородке. Все попытки поднести руку и потрогать моментально отекшее и посиневшее ухо, заканчивались громогласным приступом нового душераздирающего воя. Витя отдергивал руку, как при ударе током и продолжал свою хаотичную пляску.

Все курсанты, изумленно, с нескрываемым ужасом, смотрели на происходящее, только Валера Гнедовский невозмутимо убирал пассатижи в свою планшетку. Бросив мимолетный взгляд на прыгающего и завывающего Копыто, он спокойно произнес.
- За что боролся, на то и напоролся. Я предупреждал. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось и не писалось. Ладно, Копыто! Хватит скулить, не будь бабой. Я знаю эту боль. Вполне терпимо, только ухо руками не трогай.

Виктор постепенно успокоился, перестал метаться и начал вытирать слезы и сопли, размазанные по лицу. По большому счету, его мечта сбылась. Ухо заживет и в процедуре наматывания лапши на соблазнительные девичьи ушки, появится новая легенда о великом мастере ковра и татами. Доказательство на ушах, пожалуйста, убедитесь, не стесняйтесь. Желающие пощупать становитесь в очередь.

Копыто попытался представить приятный эффект от ощупывания тонкими ласковыми женскими пальчиками его утолщенных хрящей на ухе. Однозначно, ему должно это понравиться. Острая боль медленно отступала, и Витя начал мечтать и грезить о будущих победах. Всего делов то - один раз потерпеть, зато всю жизнь пользуйся женским состраданием. Но странные слова Гнедовского вернули его в реальный мир.
- Витек, кстати, чуть не забыл. Будь ласка, прихвати с ужина в столовой кружку эмалированную.
- Зачем?
- Иначе, ты спать не сможешь. Хотя, если получится, то можно стоя попробовать спать, а вот лежа, это вряд ли. Ушко твое еще дней 5-6-ть будет сильно бо-бо, потом станет полегче, но не сразу. А сейчас надо поберечься, а то ночью, если тебе уснуть все же получится, то ворочаться начнешь или еще чего. Так вот, чтобы не проснуться неожиданно и не орать благим матом от острой боли на всю казарму, послушай опытного товарища, я дважды уши ломал, мой статус повыше твоего будет в секретной борцовской иерархии, имени Великого мастера Поддубный-Брус-Копыто-Ли, настоятельно тебе рекомендую, кружку на ухо надевать и веревкой к голове привязывать, чтобы не свалилось.
- А раньше чего не сказал?!
- А ты раньше не спрашивал, да и не слушал, честно говоря! Я тебя долго отговаривал. А ушко у тебя внушительное по размерчику, здесь кружкой можно и не обойтись, кастрюля понадобиться. А лучше - стандартный бачок для первого блюда.
- Очень смешно!
- Не, не смешно. Смешно будет, если отек не спадет. Тогда у тебя, одно ухо будет больше другого. Вот, это смешно. Но, ничего, не ссы в компот! У меня пассатижи всегда с собой, обращайся, если что! Второе сломаем, для симметрии. Технология уже отработана.

Витя Копыто на этот раз завыл от обиды, он не понял, что Гнедовский уже шутит и глумится над ним, отучая на будущее совершать безрассудные и необдуманные поступки.
Отек с уха Виктора, разумеется, сошел, но пару ночей ему все же пришлось поспать с кастрюлей, привязанной к голове. В результате чего, некоторое время его вполне заслуженно называли «космонавтом».

Помогло ли ему сломанное ухо, при общении с представителями женского пола, не знаю. Надеюсь, что да, хотя, скорее всего, вряд ли, так как очень скоро наступило время, когда Витя решился на пластическую операцию по корректировке формы своих ушей, но, это уже отдельная история.