Заметки парашютистки

 В авиацентр Борки я приехала в 10 утра, ранний для меня, но как оказалось не для парашютистов час. Здесь жизнь уже кипела вовсю.

“Первый подъем, пятнадцатиминутная готовность”- прокричал в громкоговоритель бодрый женский голос.

В ответ на ее команду люди, стоящие около одноэтажного деревянного домика, одетые в желто-оранжево-сине-красные парашютные костюмы, выстроились в ряд. Их лица моментально стали серьезными. Тогда я могла только гадать, о чем же думают храбрецы перед прыжком? Я еще не знала, что скоро примерю на себя их парашютный костюм.

В то время, как парашютисты строем двигались к самолету, я заняла удобный наблюдательный пункт – лавочку, с которой было особенно хорошо видно широченное поле со множеством взлетных полос. Самолет взлетел, и вскоре скрылся из виду. Я не отрывала взгляда от неба. Через некоторое время и справа и слева начали появляться разноцветные точечки, похожие на искорки от салюта. Точечек становилось все больше, а те из них, которые появились раньше остальных, росли на глазах.

 И вот уже первая пара ног коснулась земли, парашют плавно опустился рядом с хозяином, раздались радостные восклицания. Во мне проснулось неумолимое желание прыгнуть прямо сейчас и безо всякой подготовки, чтобы не было времени передумать.

Как ни странно, но мое желание оказалось легко осуществимым. От меня требовалось только заплатить 3 тысячи рублей и подписать бумагу, в которой говорилось, что в случае чего, да и вообще в любом случае, ответственность за мою жизнь и здоровье лежит на мне и ни на ком более. Прочитав в тексте слово “смерть” я начала нервничать, но документ все же подписала, правда немного дрожащей рукой.

Следующим по плану было посещение медпункта, в котором перед каждым прыжком парашютистам измеряют пульс. Я чувствовала, как во мне нарастает волнение, и была практически уверена, что мне не разрешат прыгать из-за слишком сильно бьющегося сердца. Но этого не случилось. Одно из двух: то ли я сумела загипнотизировать свой пульс, то ли на результат “обследования” сказался тот факт, что пульс мне измеряли сквозь толстый свитер и куртку. Женщина врач без размышлений поставила печать на белом листочке, тем самым не оставив мне путей к отступлению.

Я вернулась из медпункта в регистратуру и меня познакомили с инструктором.

“Везет тебе, Вова. У тебя сегодня уже вторая девушка, а у меня ни одной”,- возмутился другой инструктор, проходивший мимо нас.

Инструктору хватило пару секунд, чтобы из горы костюмов выбрать мне один, так идеально на меня севший, словно специально для меня сшитый. Радуясь новой одежке, я на время забыла, какое страшное действо мне предстоит. И только на улице, когда объявили десятиминутную готовность моего подъема, а инструктор начал объяснять, что я должна делать в воздухе, до меня медленно начала доходить реальность происходящего:
 “Через несколько минут я прыгну с парашютом”.

Инструктор закончил объяснять, а я с ужасом поняла, что половину прослушала и ничего не запомнила. Но времени на повторение не осталось, пора было идти к самолету.

Мне выдали смешной чепчик и парашютные очки.
“Теперь я надежно защищена” – успокаивала я себя мысленно.
Но, не смотря на страх и сомнения, в самолет я запрыгнула первая. Нас подняли на высоту 4 тысячи метров, откуда леса, поля и озера казались крохотными и ненастоящими. Во время полета инструктор успел пристегнуть меня к себе, и мы стали единой и неразделимой командой, или “тандемом”, если говорить парашютным языком. Передвигаться таким тандемом не очень-то удобно, зато лететь… Мне надо было лишь правильно держать руки, ноги и голову. Все остальное, а именно: прыжок из самолета, раскрытие парашюта и приземление, лежало на инструкторе.

Мы отделились от самолета, и в лицо мне хлынул ледяной воздух, который невозможно было вздохнуть. Из-за быстроты падения я практически ничего не видела. Ветер хлестал по лицу, заложило уши, сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот остановится от переутомления.

Неожиданно раскрылся парашют.
“Я жива”, - загорелась в голове радостная мысль и я начала оглядываться по столонам, любуясь красотой открывшегося передо мной пейзажа.